А еще, есть нечто завораживающее в женщинах, живущих по плану. В их зимних икебанах, подобранных в цвет гостевых тапочек, и тканных салфетках с вензелями, контрастирующих с упаковочной бумагой. Они как персональный укор порождениям Хаоса, у которых салфетки из ближайшего супермаркета, подарки не запакованы, а второй тапочек никак не находится.
В Хаосе по определению не может быть идеального праздника, такого как Новый год, потому что всегда все идет не так, как планировалось. Центр мироздания смещен, киты все время шатают слонов, а те - тарелку. Мир скользит по наклонной в таинственную бездну и висит на волоске. Но каждый год в голове щелкает, перед глазами плывут мещанские картинки: все красиво одеты и чинно потягивают лимонад-шампанское под звуки джаза… С легкой обреченностью иду на штурм, соскальзываю и падаю снова на грабли, елки, петарды…
Вот и в это раз... Даже не знаю, с чего начать.
Пожалуй, с золотого платья.
История первая, какая-то золотая
О золотом платье давно мечтала дочка.
В 80 – 90-е в Осетии все вещи с намеком на золочение назывались "ингушскими". И хотя с тех пор золото-богато сделали даже не трендом, а повседневной рутиной, я-то сформировалась в 80-е и потому долго, целый год, внутренне золотому платью сопротивлялась. Но тут на одном из сайтов попалось подходящее, с хорошей скидкой, лаконичное без излишеств, с красивыми, короткими, но слегка объемными рукавами. И главное, благодаря тому, что пайетки были нашиты на черный бархат, в целом платье очень благородно и сдержанно сияло, словно сокровище с затонувшего испанского галеона.
Золото так золото, Новый год так Новый год. Для себя я выбрала наряд цвета теплого глинтвейна, сваренного на уютной кухне, с щепоткой корицы, камешками мороженной клюквы и ноткой цитруса, добытой из апельсина… Платья поспели вовремя, накануне Нового года дерганная, но счастливая я забрала посылку из пункта выдачи.
К часу икс елка была наряжена, стол накрыт. Разноцветные бокалы выставлены в нужном порядке, мясо сварено, салаты заправлены, осетинские пироги готовы, десерты охлаждались на балконе, впитывая новогоднюю атмосферу. Осталось переодеться к празднику и начать.
Сначала все шло по плану.
- Мамочка, все плосто упадут в обмолок, - сказала Лиза, увидев платье. Позволила себя переодеть, причесать и даже дала согласие на ободок, расшитый бисером и стеклярусом.
Я прослезилась, возблагодарила Бога и переоделась сама.
Тут меня позвали громогласно и громоподобно, как только хозяин моей головы и умеет. Хорошо поставленным баритоном. Обычно так зовут на помощь, если грозит смерть и надо встать спина к спине, отбиваясь от врагов, или если не могут найти носки. Стремительным шифоном цвета пряного глинтвейна я летела навстречу мужу. Смерть никому не угрожала, а вот в тему поиска пришлось погрузиться минут на пять.
Этого времени хватило, чтобы все пошло наперекосяк.
- Мама, мама, там Лиза, она хочет снять платье! – сообщил младший сын.
Как снять? А как же Новый год, фотосессия, чувство выполненного долга?
Киты и слоны взбрыкнули. Вселенская тарелка дала крен и стремительный шифон в моем исполнении прошуршал в обратном направлении. От мужа к дочке.
А там... Помните фильм "Кудряшка Сью"? Старый, американский фильм про бедную девочку. В нем есть эпизод, в котором Сью отмыли, переодели, а она стала кататься по полу, повизгивая: "Все чешется, чешется…"
Вот примерно это я и увидела, моя прекрасная золотая нимфа каталась по полу и визжала: "Ой, колется, колется…"
Золотые пайетки, нашитые на бархатный чехол, нещадно кололи ее руки. Ни уговоры, ни шантаж не увенчались успехом, скандал нарастал и пришлось сдаться. Пижама так пижама.
Вслед за дочкой демарш устроили сыновья, отказавшись наотрез надевать заготовленные рубашки и галстуки.
- Мы хотим неформальной обстановки, - сказали они и нацепили футболки.
Супругу просто хотелось спокойствия и всем видом он показывал, что к его спортивкам лучше не цепляться.
Винное платье, каблуки и серьги теперь явно выбивались из общей темы. Но так или иначе вся семья была в сборе, пора начинать, тем более, что дед моих детей любит встречать Новый год на час раньше, в память о часовой разнице с Москвой, которую когда-то упразднили. Он произнес кувын, младший сын в футболке пригубил из деревянной фамильной чаши осетинского пива, и вкусил по традиции маленький кусочек от пирога.
То ли киты заснули, то ли слоны устали, но плоское мироздание вроде бы стабилизировалось.
Пироги порезали крест на крест и еще раз крест на крест, и стали раскладывать по тарелкам…
И тут каким-то неведомым образом начинка из уалибаха вывалилась прямо на подол моего нового платья. С удивлением разглядывая кусок жирного осетинского сыра на своем подоле, я поняла две вещи: по какой-то причине сыр в пирогах не растаял, а остался комочками. Это была первая плохая новость.
А второе - этот нерастаявший в начинке по неведомой причине сыр испортил не только мои пироги, но и мое платье. Совершенно новое, красивое, цвета глинтвейна с нотами корицы и цитруса.
Огромное жирное пятно темнело на самом видном месте. Я взвыла. Мне казалось, что взвыла я где-то глубоко внутри, как истинная леди, переживающая поражение под маской невозмутимости. Но судя по реакции окружающих, внутренняя кударская женщина победила и стон отчаяния вырвался наружу тоже. Хотя, скорее это был небольшой рык. Очень маленькой и изящной рыси, например.
Да, так я себя утешала, когда бежала в ванную. Замывая жирное пятно, я сначала переборщила с мылом, а потом и с водой.
Разумно было бы переодеться в футболку и джинсы да поддержать семью. Но я все еще пыталась сопротивляться падению во тьму первозданную. В итоге, к столу я вернулась в платье, которое было ровно наполовину сухим и ровно наполовину мокрым. "Ну вот итог: одна в пижаме, другая в костюме мокрой курицы", - подумалось мне.
Это очень неприятно, сидеть за столом в платье, словно ты только что вышла в нем из моря. Хотя, что уж жаловаться, собственно, Дзерассам так и положено. Сами подумайте: море, птицы, яблони, женихи, да звери – одна сплошная первозданная, грандиозная путаница. Как я и говорила, ХАОС.
Пока я размышляла об эпических корнях моей проблемы, телевизор сказал: "Дорогие россияне".
И все переживания отошли на второй план.
История вторая
Обычно женская часть нашей семьи участвует в сомнительной игре "загадай, сожги, выпей". Не припомню, чтобы что-то сбылось или не сбылось: у других я не спрашиваю, что они загадали, а свои желания честно забываю. У меня даже есть подозрение, что из года в год загадываю одно и то же, нечто совершенно нереальное.
В этот раз в игру включились дети, (бумажки с желаниями они планировали топить в кока-коле) и когда неразбериха с выдиранием клочков бумаги, тупыми карандашами и ручками, которые ничего не пишут с позапрошлого года, завершилась, время чудес было на исходе. Никаких заготовок, все на ходу. В тот момент, как нехватка секунд стала остро очевидной, а загаданное горело слишком медленно, старший сын возопил ко мне: "Мама! А как пишется спагеттификация?"
Повисла напряженная пауза, перекрывшая бой курантов. Дело в том, что я не знаю, как пишутся слова, которые я никогда не слышала. Иногда я даже не очень знаю, как пишутся те, которые мне вроде бы знакомы, а тут такая заковырка… В этот момент глубоких раздумий огонь настиг пальцы. И я взвыла во второй раз.
Пока я неистово дула на пальцы: "Фууууу, фууууу…"
Куранты лупили: "Бом-бом-бом…"
Шампанского было слишком много - полный бокал - это до утра маленькими глотками и то останется.
Поэтому под финальный "бом" я выловила бумажку из бокала и проглотила ее. Она была хоть и обгоревшая, но в целом неплохо сохранившаяся. Потому, когда наступил Новый год, мое "желание" стало ровно поперек горла. Пришлось заедать пирогом.
Знаете, что самое смешное? Я совершенно не помню, что именно загадала.
История третья, какая-то туманная…
Мы живем высоко, из окон нашей квартиры, выходящих на две стороны, хорошо видно и город, и ближайший пригород, а в новогоднюю ночь нам открывается такое зрелище, что можно продавать билеты. Город, небо и сумасшедший фейерверк… Столько экспрессии, сил и рвения. Вообще, у осетин фейерверк это такой безобидный, законный повод прикоснуться к пороху, выпустить пар и наделать шума. Первые двадцать минут нового года мы всей толпой домашних радостно мечемся между окнами, с криками: "Скорее сюда, посмотрите, что здесь! Ой, вот это дааааа!"
В иные времена, когда профессиональных фейерверков в продаже не было, нашу новогоднюю ночь разукрашивали трассирующие пули и сигнальные ракеты. Невидимые герои с крыш многоэтажек лупили из автоматического оружия по звездному небу. Что-то серьезное глухо ухало и гремело на темных задворках. Нормальные люди пришли бы в ужас, залегли на пол и не поднимали голов, а мы приникали к стеклам. Я помню, как горели глаза у папы, словно он слышит музыку, взывающую к подвигам. Иногда мне кажется, что по силе самодельного салюта в темные годы войны старики умели определять боевой настрой и жизнестойкость народа. Пока дети и женщины, приникнув к стеклам, выбирали самые красивые траектории и сравнивали цвета тающих сигнальных комет.
В этом году случилось страшное. Плотный, беспросветный, глухой туман накрыл наш дом, словно теплая, мохнатая папаха. В полночь за туманом начало взрываться и гудеть, бабахать и трещать.
Но ничего, совершенно ничего не было видно.
- Ого, - протянули и гости, и хозяева, - вот это номер.
Все вернулись за стол, расстроенные и разочарованные. Вернулись было к салатам… В Осетии новогодний тарарам это нечто совершенно особенное. Его ждут, это ключевое событие, иногда превосходящее даже телеобращение к "Дорогим россиянам". И тут такое…
Сказать, что все было окончательно испорчено – не сказать ни-че-го. Все вообще было зря. И когда уныние и разочарование за столом стали физически ощутимы - неожиданно бабахнуло совсем рядом и прямо перед глазами разлетелся разноцветный шар. Кто-то из соседей запустил фейерверк с газона перед нашим подъездом. Мы бросились к окнам. Вокруг все еще царил туман, а у нас, внутри белого кокона случился правильный Новый год. Залпы, взлетая рассыпались аккуратно в прямоугольниках наших окон на тысячи сверкающих дождинок, с шипением и мерцанием, не успевали растаять и осыпаться светящейся пылью, как с шумом рождались новые, еще прекраснее. Не надо было всматриваться вдаль, выбегать на балкон и суетиться - на этом представлении мы оказались в первом ряду.
Спустя пару часов настал момент приятной тишины. Я так люблю это время: подарки уже разложены под елкой, дети крепко спят, гости улеглись по диванам или разъехались. Тихо, почти беззвучно бубнит новогоднюю чушь телевизор, мерцают в темноте огоньки…
Обычно в это время я делаю себе чай и смотрю в окно… Как правило в новогоднюю ночь люди не зашторивают окон. Улыбаюсь, глядя как пляшут тени в голубоватом мерцании экранов или бесцельно бродят между кухней и гостиной. В темноте пульсирует в разном ритме и с разной скоростью гирлянды на окнах.
Заглядываю в небо, присматриваюсь к новому году, пытаясь найти неуловимые отличия. И мне кажется, что в суматохе этой ночи мы с ним один на один: все остальные еще слишком заняты или уже очень устали. А я запоминаю его первые шаги, и будто немного ворую мгновенья и ненадолго присваиваю общее время.
Туман осел и полз теперь понизу, в свете фонарей длинными прядями белой бороды. А с небес, почему-то не черных, а иссиня-фиолетовых, смотрела луна, но Бог мой, какая она была необычная…
Луна таращила свой перламутровый глаз, а вокруг всеми цветами радуги сияли кольца: бордовое, фиолетовое, бирюзовое, желтое, а по самому краю светилась золотая кайма и осыпалась в темноту.
На меня смотрел Бог, пристально и немного одноглазо. Но так трогательно.
И я сказала Ему спасибо, за этот очередной неидеальный "Новый год" и согласилась быть Хаосом и дальше.
Мне кажется Он улыбнулся перламутровым глазом и подмигнул.
Еще мгновение и все вокруг затянуло пеленой, подрагивающей и мерцающей, туман поднялся вверх и наступило полное молоко.
С новым Старым годом!
