Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО – для Sputnik
Начнем с того, что после завершения "пятидневной войны" в Кавказском регионе сложился новый статус-кво. Для Грузии положение дел стало определяться как "российская оккупация", для России – новые реалии в Закавказье. Признание абхазской и югоосетинской независимости с первых же минут было отринуто Западом как проявление ревизионизма и неуважения к государственности "молодой грузинской демократии".
При этом далеко не все страны – союзницы Грузии были готовы жестко говорить об "оккупации" со стороны России.
Старые и новые вызовы
Обострение ситуации на западной границе между Южной Осетией и Грузией, произошедшее в этом августе, вновь заставило говорить о том, что, казалось бы, основательно "замороженный" конфликт по-прежнему чреват рисками для безопасности Кавказского региона. Впрочем, данный вопрос в нынешних условиях трудно определять исключительно как узкую региональную проблему. Одно дело – присутствие России в Южной Осетии до 2008 года, когда оно сводилось к миротворческой операции, и совсем другое – наличие двусторонних договоров по всему спектру вопросов безопасности, включая охрану границ и гарантии обороны.
В то же самое время грузинские устремления стать членом НАТО только усилились. И хотя Альянс не дает четких гарантий относительно присоединения к нему Грузии, налицо укрепление военной и политической кооперации. И, что, пожалуй, более важно в этом контексте, наращивание двустороннего стратегического взаимодействия между Тбилиси и Вашингтоном. В НАТО Грузию могут не принимать сколь угодно долго, данный проект и вовсе может быть "заморожен". Однако отсутствие натовской "прописки" не мешает Тбилиси сотрудничать с главной, по сути, страной в альянсе. И в перспективе, в рамках стратегического союзничества, пригласить Штаты к открытию военной базы (или сети тренировочных центров) на своей территории.
Закономерный вопрос, почему эскалация возникла "здесь и сейчас", а не годом и двумя ранее? В чем ее особенности? И можем ли мы говорить о неком ремейке истории 2004-2008 гг., когда попытки Тбилиси изменить статус-кво без учета российских интересов в итоге привели к его слому и к формированию новых реалий, которые одна сторона хотела бы полностью изменить, а другая, напротив, закрепить не только де-факто, но и де-юре?
Начнем с того, что до 2004 года (когда начались попытки "разморозки" конфликта) Южная Осетия как де-факто республика не совпадала с границами Юго-Осетинской автономной области. Грузинские и осетинские села находились в шахматном порядке, а стратегически важный для Цхинвала Джавский район был отделен от столицы Лиахвским коридором. Именно на его территории в 2006 году Тбилиси безуспешно пытался создать т.н. "альтернативную администрацию" Южной Осетии. Впрочем, ее идентификации за два года не раз менялись. И, как следствие, возникали правовые коллизии. В августе 2008 года важнейшими чертами нового статус-кво стало "срезание" Лиахвского коридора, а также восстановление контроля Цхинвала над Ленингорским (Ахалгорским) районом. Встал вопрос о делимитации и демаркации новых рубежей.
Но если Южная Осетия и стоящая за ней Россия заинтересованы в скорейшем завершении этого процесса и обустройстве границ как межгосударственных, то Грузия, определяющая последствия этнополитического конфликта как "оккупацию", смотрит на эти рубежи как на временную административную линию. В Тбилиси процесс обустройства границ на официальном уровне вписан в "оккупационный контекст".
Между тем, "бордеризация" стала историей не только о пограничных вешках. Она высветила сразу несколько проблем вокруг Южной Осетии в турбулентном регионе. Во-первых, она показала, что Грузия, Южная Осетия, Россия и Запад оценивали ситуацию на Кавказе через разную политико-правовую оптику. И в условиях практически полного недоверия друг к другу диалог о том, как обустроить пограничные рубежи поверх статусных споров, не был и не может быть эффективным.
Возникла ситуация, когда Тбилиси не рассматривал возможности обсуждать проблемы обустройства границы и размежевания с югоосетинскими представителями, видя в них лишь "марионеток Кремля". Но при таком подходе и у Кремля не было особой мотивации к переговорам, поскольку для себя российские лидеры проблему решили. Они признали Южную Осетию в границах Юго-Осетинской автономной области советских времен, а не де-факто республики, которая получила контроль над определенной территорией после конфликта 1991-1992 гг. И именно с признанной по линиям Юго-Осетинской АО республикой Москва договорилась об обустройстве границы с Грузией.
В этой связи рассматривать нынешнюю эскалацию между Грузией и Южной Осетией как сюрприз не представляется возможным.
"Пятидневная война" завершилась военным успехом, но на политико-дипломатическом уровне конфликт не был завершен, поскольку все вовлеченные в него (прямо или косвенно) стороны не достигли компромисса о будущности самой Южной Осетии, а также ее отношений с Грузией. Следовательно, любая искра могла привести к обострению.
Принципиальная новизна инцидента
В чем же принципиальная новизна августа-2019 по сравнению с предыдущими периодами? Если ранее грузинские власти реагировали на "бордеризацию" в основном дипломатически (данный вопрос возникал и в контексте Женевских дискуссий, и в формате переговоров между Григорием Карасиным и Зурабом Абашидзе), то сейчас речь идет о возведении ими полицейского поста. Шаг амбивалентный, между прочим!
С одной стороны, Грузия не признает самого процесса обустройства границы со своей территорией, но с другой включается в него. И то, что в этом участвуют полицейские, а не пограничники, вопрос уже вторичный. По факту сама проблема делимитации и демаркации признается, в оборот вводятся аргументы о том, что территории находились под "грузинской юрисдикцией", а не контролировались "де-факто властями Цхинвальского региона".
Этот подход более напоминает не жесткие формулы самой грузинской стороны, а также поддерживающих Тбилиси государств Прибалтики, Польши, Швеции, Канады и США, а, скорее, подход федерального канцлера ФРГ Ангелы Меркель (ее тезис о "ядровой Грузии").
Как бы то ни было, а мы можем зафиксировать, что впервые после 2008 года Тбилиси реагирует на обустройство границы не только словом, но и делом. С символической точки зрения это важно.
Конечно, на это решение влияет внутриполитическая ситуация. И не сама по себе, а последствия выхода внутренних проблем Грузии на международный уровень. В будущем году страна войдет в избирательный процесс. Парламентские выборы для Грузии – главная политическая гонка четырехлетия. Правящая партия, поддерживаемая Бидзиной Иванишвили, переживает не лучшие времена. Отставка премьера Мамуки Бахтадзе – ясное тому свидетельство, как и активные слухи о продвижении на первый план министра внутренних дел Георгия Гахария. Не исключено, что ему нужен имидж сильного и волевого руководителя, патриота, способного противодействовать внешней угрозе.
Вся власть в целом занята строительством такого имиджа. А как иначе объяснить недавние заявления президента Саломе Зурабишвили с обещаниями вернуть Абхазию и Южную Осетию до завершения собственной легислатуры? Стилистически это сильно напоминает заявления Михаила Саакашвили, сделанные им в 2004 году.
Конечно, дополнительной остроты ситуации прибавляет и ухудшение российско-грузинских отношений после "казуса Сергея Гаврилова" в Тбилиси. Пограничные инциденты легче вписать в контекст противодействия "планам северного соседа". И тем самым велик соблазн инструментализировать отношения с Москвой для достижения перевеса в конкуренции с оппозицией, которая в отличие от власти не связана ограничениями и обязательствами и может позволить себе большее в выступлениях по всем вопросам, начиная от экономики и социальной сферы и заканчивая фактором России.
Таким образом, нынешнее обострение ситуации на грузино-югоосетинской границе имеет системные причины. Разные взгляды на последствия "пятидневной войны", различное видение Кавказского региона и вовлечение в него внешних игроков, не говоря уже о картографических разночтениях, всегда оставляют возможности для потенциальных эскалаций.
Одновременно "горячее дыхание" выборов и воздействие внутриполитических событий в Грузии на весь спектр проблем в отношениях между Тбилиси и Москвой актуализирует имеющиеся проблемы. Без такого воздействия они могли находиться в "дремлющем состоянии" еще год или два. Сегодня они вышли на поверхность. И впереди, не исключено, попытки протестировать то положение дел, которое сложилось в регионе одиннадцать лет назад.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
