Политолог Артур Атаев в интервью с корреспондентом Sputnik Дианой Валиевой рассказал об опасности возросшего уровня сотрудничества НАТО с Грузией, и о том, как важно Южной Осетии осознать себя народом-победителем, для того чтобы избежать повторения войны 2008 года.
— Вы писали, что НАТО продолжает политику активного присутствия в Грузии. Чем это чревато для Южной Осетии?
— Проблема в том, что действия Грузии и партнерские проекты, в которых она принимает участие, направлены на дестабилизацию ситуации на Южном Кавказе в целом. Нужно иметь в виду, что Грузия становится инфраструктурным проектом НАТО и ошибаются те аналитики, которые говорят, что действия Грузии направлены против Южной Осетии. На самом деле, действия Грузии направлены против Южной Осетии, против Абхазии, против Армении и против России. Затрагивается армянское направление, так как Грузия — это транзитный узел, в рамках которого действуют нефтяные трубопроводы: Баку-Тбилиси-Джейхан и Баку-Супса. Это основные нефтепроводы, через который проходит импульс для развития Закавказской экономики в целом. В таком контексте действия Грузии направлены на дестабилизацию обстановки, прежде всего, в Армении.
Помимо того, что Армения является членом ОДКБ и входит в инфраструктуру военной обороны, в Гюмри находится 102-я российская военная база. Поэтому для Грузии важно вытеснить Россию, прежде всего, из Армении. Как раз с помощью таких учений, как "Достойный партнер — 2017", в которых принимали участие 40 военнослужащих армянской армии.
— Как на это реагирует руководство Южной Осетии и России?
— Расположение российских военных баз на территории Южной Осетии и Абхазии уже является ответом на действия Грузии и блока НАТО. Особенно, если учесть, что военные базы оснащены по последнему слову военной техники и реально имеют политическую силу. Здесь также нельзя не учитывать то, что Южная Осетия является значительно большим раздражителем для Грузии и НАТО, чем Абхазия. Они готовы называть Абхазию Абхазией, готовы обсуждать на определенном уровне с политическими структурами Абхазии проблему мегрельского населения Гальского района, которое превалирует в Абхазии. Но они никогда не согласятся, по крайней мере, в обозримой перспективе, с таким политическим самоназванием как Южная Осетия. Я не знаю ни одного действующего грузинского политика, который называет Южную Осетию иначе, как "Цхинвальский регион". Топоним Южная Осетия воспринимается как вызов государственности Грузии. В таких условиях переговорный процесс и интеграция невозможны.
— Почему Южная Осетия является большим раздражителем?
— Во-первых, 90 процентов внешней границы Южной Осетии приходится на Грузию. Такое геополитическое положение позволяет военным базам, которые здесь расположены, контролировать определенную часть закавказского региона. Для Грузии это является немаловажным раздражителем. В Южной Осетии география влияет на политику, как ни в одном другом закавказском регионе. Возможность контролировать политическое военное пространство Грузии является дополнительным раздражителем. Поэтому очевидно, что уровень и качество угроз для Южной Осетии растет. Ведь на границе с Абхазией ни одного учения НАТО не проводилось. Инфраструктура, которая со временем может быть плацдармом, строится на границе с Южной Осетией. И это обязательно нужно анализировать, чтобы избежать повторения августовской войны.
— Какие действия, по вашему мнению, необходимо предпринять в противовес политики Грузии?
— В Южной Осетии необходимо действовать превентивно во всех сферах жизнедеятельности: образовательной, военной и политической. Я думаю, должен быть симбиоз мер. Возможно, политический и военный факторы в данном случае второстепенны. Первостепенно необходимо за югоосетинским государством закрепить статус народа-победителя. Это народ, который одержал победу над Грузией. Народ, который победил государство, превосходящее его в десятки раз. Южной Осетии нужно перестать говорить депрессивными терминами. Писать о геноциде важно, но почему нет никаких книг и научных работ о победе?
Статус народа-победителя станет достойным ответом. Это работа политологов и историков, серьезная мозговая атака. Интеллигенция должна вывести народ из депрессии, создать нарратив, что осетинский народ — народ-победитель. Историки и политологи должны работать по нескольким направлениям. В первую очередь, это научно-практические конференции, которые озвучивают эти тезисы и дают им продолжение в форме научных работ, из чего формируется терминология. В Абхазии этот путь прошли, и термин "Отечественная война народа Абхазии 1992-1993 годов" инкорпорирован в научное пространство Абхазии, России, Турции и, даже, Иордании, что прослеживается по научным публикациям.
Сейчас более всего востребована историческая и идеологическая защита, а не военная и политическая. Помимо идеологического вопроса, очень важно обратить внимание на религиозную составляющую. Здесь задача президента и политической элиты ни в коем случае не допустить раскола. Шаги, которые уже предприняты, говорят о том, что религиозный вопрос в Южной Осетии обсуждается на таком уровне, который даст плоды. Это и визит епископа Владикавказского и Аланского Леонида в Южную Осетию, и встреча президента Анатолия Бибилова с патриархом Кириллом. Еще один великий шаг, который удалось реализовать в Южной Осетии — строительство храма Русской православной церкви.
— В одной из своих статей среди неэффективных шагов руководства Южной Осетии вы обозначили проблему Ленингорского района. Что, по вашему мнению, необходимо для реального инкорпорирования района в экономическое пространство Южной Осетии?
— В Ленингорском районе уже есть динамика улучшений. Предложения, которые инициированы новым руководством и в плане регулярности посещения, и в плане внедрения осетинского и русского языков, и в сфере кадровых изменений, дают основания утверждать, что политика нового руководства даст результаты. Ленингорский район — это стратегически важный узел для Большого Кавказа, так как через него проходит нефтепровод Баку-Супса. На данный момент мне импонирует политика нынешней администрации Ленингорского района. Первым показателем должно стать уменьшение товарооборота с грузинскими приграничными зонами и увеличение товарооборота, скажем так, с "материковой частью" Южной Осетии — Цхинвалом. Также улучшение позиций в преподавании осетинского языка. Это будут очевидные результаты.
— Есть ли у Южной Осетии возможность прозвучать на международной арене помимо Женевских дискуссий?
— Мне кажется, что политическое руководство Южной Осетии в этом вопросе отлично справляется. Но как эксперт, изучающий эту проблему, я, конечно, не могу не дать свои рекомендации. В данном вопросе перспективно, в первую очередь, сирийское направление. Россия оказывает Сирийской Арабской Республике неоценимую помощь. Ни одно государство в мире априори не в состоянии оказать такую помощь. Сирия должна оплатить России доброй монетой. Это может быть политическое заявление в отношении Южной Осетии и Абхазии, либо конкретный шаг на пути к признанию. Возможно, какая-то социокультурная составляющая по обмену студентами и научными кадрами.
Второе направление — белорусское. Это союзное государство и нужно усиливать взаимодействие с ним. У Южной Осетии есть козырь — признание ДНР и ЛНР в качестве независимых государств. Это раздражитель для НАТО и нынешнего руководства Украины. Регулярные визиты Бибилова в Донецк и Луганск — самая комментируемая новость в определенном сегменте зарубежных СМИ. Даже отрицательное межнациональное позиционирование можно рассматривать как определенный успех. Еще одним партнером Южной Осетии должна стать Республика Сербская. У сербов и осетин похожая политическая судьба, оба народа пытались истребить ближайшие соседи. Формат сотрудничества маленьких государств в нынешних геополитических реалиях очень жизнеспособен. Этому учит политическая теория.
То, что Южная Осетия является буферным государством, которое эффективно защищает Россию, позволяет говорить о том, что это успешный проект. Войдет Южная Осетия в состав России или не войдет, государственность с 2008-го по 2017-й, по факту, состоялась.
