ЦХИНВАЛ, 23 янв — Sputnik, Дзерасса Биазарти. Национальный музей Северной Осетии законсервируют, с тем, чтобы реанимировать в 2017 году. На реконструкцию, которая пройдет в рамках федеральной программы "Культура России", из федерального и республиканского бюджета будет выделено 453 миллиона рублей.
В музейный комплекс на сегодняшний день входят: основное здание музея на проспекте Мира, выставочный зал по улице Горького, здание бывшего "Дома Искусств", а также, недостроенное фондохранилище, которое на сегодняшний день вызывает больше всего вопросов.
Национальный музей РСО-Алания был закрыт в начале 90-х. Тогда, в связи с политическими переменами в стране, идеологически устарела часть постоянной экспозиции, и музейщики планировали провести ее реконструкцию. Из-за кризиса 90-х годов планам этим не суждено было осуществиться. Но, кто мог подумать, что реконструкция затянется больше чем на двадцать лет.
Постоянная экспозиция в Национальном музее отсутствует по сей день, музей по сути не функционирует. Огромная, уникальная коллекция археологических и этнографических материалов хранится в фондах и лишь изредка, фрагментарно выставляется на тематических выставках. За этот период в Осетии успело вырасти не одно поколение осетин, которым фактически на пальцах рассказывают о наследии предков: кобанцев, скифов, сарматов и алан.
Согласно официальным справкам, реконструкция музея началась в 2008 году, в рамках реализации федеральной целевой программы "Культура России" (2006-2011). Однако, еще в 2007 году был готов рабочий проект на строительство здания фондохранилища — первой очереди проекта реконструкции и развития Национального музея. Проект был рассмотрен и одобрен руководством республики, министерством культуры РФ и министерством регионального развития.
Проект был разработан одним из ведущих архитекторов России — Валентином Гавриловым. Гаврилов известен не только как специалист по созданию крупных музейных комплексов по всей стране. Архитектор известен также своей активной, непримиримой позицией в отношении незаконных застроек в историческом пространстве городской среды или в среде музеев-заповедников. За свою непримиримость и принципиальность подвергался преследованию со стороны провинциальных российских чиновников, губернаторов.
Не сложилось что-то и в Осетии. Неожиданно, государственный контракт, который был заключен с архитектурной мастерской Гаврилова был признан "ничтожным", в заключении говорилось, что "архитектурное решение не позволяло использовать новые технические приемы современного экспонирования и было явно архаичным". Уже в 2008 году скоропостижно был объявлен конкурс на разработку нового проекта, победителем которого стало североосетинское архитектурное бюро "Стиль".
Ультрасовременное решение, предложенное владикавказскими архитекторами заключалось в том, чтобы разместить на территории старых музейных фондохранилищ и прилегающей к ним парковой территории глухие бетонные коробки, поросшие травой. То ли проектировщики предлагают символически вернуть все музейные ценности обратно под землю — пепел к пеплу, праху к праху, то ли, слегка перефразировав старое осетинское проклятие, желают врагу увидеть траву на крыше его дома.
Музейщики изначально указывали на функциональную и стилистическую непригодность проекта. Валентин Гаврилов пытался доказать неправомерность ситуации, — в частности, архитектор указывал на тот факт, что при проведении аукциона на реконструкцию музея не было учтено, что здание имеет статус культурного наследия, а также на отсутствие у архитектурного бюро "Стиль" на тот момент, лицензии на осуществление деятельности по реставрации объектов культурного наследия.
Вопреки всему, возведение фондохранилища пошло удивительно быстрыми темпами, однако к 2012 году средства, выделенные из федерального и республиканского бюджета, по непонятным причинам закончились. Закончились они настолько внезапно, что объект остался не просто незавершенным, его бросили, даже не проведя консервационные работы.
С тех пор, как в 2008 году были снесены старые фондохранилища, в музее существуют серьезные проблемы и с хранением экспонатов. Новые поступления описываются и отправляются в коробки, в качестве хранилищ музейщики вынуждены использовать бывшие экспозиционные залы. В то же время сотрудники музея не прекращают собирательскую и исследовательскую деятельность. Ежегодно фонды пополняются экспонатами, только в этом году в музей поступило несколько тысяч археологических артефактов из раскопок в районе станицы Змейской.
Специалисты вполне аргументированы в своей неприязни к навязанному проекту.
По словам музейных сотрудников, разрозненные здания не будут способствовать созданию единого, легко охраняемого пространства, они дороги в обслуживании, а самое главное — не отвечают требованиям хранения музейных экспонатов. По наблюдениям музейщиков, в подвалах фондохранилища скапливаются грунтовые воды, и они представляют из себя "яму, заполненную водой".
"Мы говорили, здесь Терек близко, зачем вы грунт копаете? Предлагали музей продолжить в сторону ул.Горького, снести "Дом быта", но потом оказалось, что "Дом быта" продан. Почему Осетия продавала это здание? Мы хотели в ту сторону расшириться, чтобы сохранить облик старого Владикавказа", — рассказывает заведующий экспозиционным отделом, заслуженный работник культуры РФ Эльбрус Кантемиров.
На днях Национальный музей посетил премьер Вячеслав Битаров. Журналисты, которые пришли в музей точно к назначенному времени, на экскурсию странным образом опоздали. Поэтому, инспекция самого спорного участка реконструкции, а именно — строительства бетонного фондохранилища, прошла без участия прессы. Вячеслав Битаров признался, что "состояние музея произвело на него тяжелое впечатление".
"В программу 2017 года мы попали, а до 2017 года надо сохранить то, что имеем, а от всех структур, которых это касается, требуется дальнейшее документальное сопровождение. И как только программа будет запущена, нужно эффективно использовать те деньги, которые будут выделены", — отметил Битаров.
Журналистов в подвалы не пустили, сославшись на правила техники безопасности. Министр культуры Мадина Атаева заверила представителей прессы, что в подвале нет грунтовых вод, а лишь вода, которая стекает по стенам межбетонных перекрытий недостроенного здания.
Музейщики уверяют, что изначально были против навязываемого им проекта, неоднократно обращались к представителям власти, однако все обращения остались без ответа.
"При прежней власти тут было собрание и нам сказали: «Вы не архитекторы, это самый современный проект, вы не разбираетесь». А это любому образованному человеку понятно, закроют крышу плитами, окон там нет, как сотрудник должен там пребывать? Он что узник? Летом на стенах образуется конденсат, как там можно хранить дерево, ткань, бумагу, драгметалл, цветной металл? Хранилище для музейных экспонатов должно быть построено из кирпича, стены должны дышать. Что в Осетии кирпича не нашлось?" — рассказывает Кантемиров.
Однако кирпич в Осетии все-таки нашелся, как рассказала журналистам министр культуры, со временем бетонные коробки будут облицованы кирпичом в стиле старой владикавказской кладки.
"Проект, который принят, он очень современный. И мне понравилось то слово, которое несут вот этой своей новой архитектурой Олег Припутнев и группа компаний "Стиль". По размышлению здравому, эти конструкции будут облицованы в стиле старой владикавказской кладки красным кирпичом. А на крыше будет расти трава или мох", — рассказала Атаева.
На вопрос одного из присутствующих журналистов, что министр думает по поводу непригодности строящегося здания для хранения экспонатов, министр ответила, что такое мнение есть, однако списала его на излишнюю консервативность музейщиков.
"Мы все люди достаточно консервативные и мы противимся всему новому. Появляется новый памятник — мы недовольны. Постригли деревья на Проспекте — мы совсем недовольны. Я, как министр культуры, буду поддерживать и проводить именно этот проект, просто в силу рационального подхода. Потому что не реализовывать его сейчас, это значит не реализовывать ничего", — заключила министр.
В проекте реконструкции Музея отталкивает буквально все: концепция, внешний вид и мотивация его сегодняшнего принятия. Бетонные короба с травой на крыше отсылают к курганным захоронениям, примириться с проектом нам необходимо, якобы ввиду отсутствия альтернативы, кроме того, проект представляет собой эклектичное скопление разных по стилю и по времени зданий.
Эльбрус Канетмиров разглядывает бетонные стены, голос музейщика отдается гулким эхом.
"Это бесчеловечное сооружение для музея, возможно неплохое для бомбоубежища. Музейщики тоже люди, надо считаться с их мнением", — сокрушается историк.
За годы простоя, недостроенное здание фондохранилища творческая молодежь превратила в популярный арт-объект. Уличная культура, помноженная на патриотичный настрой породила национальные образы в силе граффити, которые хмуро смотрят с бетонных стен в будущее Национального музея.
"Верность традициям предков сохраняет лицо", — вещает человек в башлыке, с черным провалом вместо лица. Осетинка в разгамтæ выглядит узницей бетонного бункера, музейщики говорят о том, что устали бороться и успели состариться на своем посту.
Осталось понять, если здание фондохранилища действительно опасно для хранения бесценных фондов, кто возьмет на себя ответственность за то, что с годами национальное наследие превратится в прах и бесследно исчезнет? И, стоит определиться, на что надо потратить год, который остался до возобновления финансирования — на консервацию здания или на его демонтаж.
