В школьные годы мне не смогли привить особой любви к осетинскому языку, и тем более к поэзии. Знание языка было на уровне повседневных осетино-русских фраз, а познания в литературе не выходили за рамки произведений Коста Хетагурова, Сека Гадиева и поверхностного изучения нескольких осетинских литературных деятелей, о которых кратко и сухо рассказывалось на страницах школьной Хрестоматии.
Творчество Коста Хетагурова было подобно музейному экспонату, величие которого не подлежит сомнению: я заучивала его стихотворения и биографию, словно рассматривала хрупкую доисторическую вазу за толстым стеклом, не углубляясь в историю создания и совершенно не интересуясь внутренними переживаниями и жизненным путем автора.
Стоит ли говорить, о том, что и остальные осетинские поэты были совершенно далекими и непонятыми. Их с легкостью вытеснили Гумилев, Мережковский, Блок, Шекспир, Гете, произведениями которых я тогда зачитывалась. Они были настоящие и живые, а наши поэты равнодушно смотрели на меня с серых страниц старого библиотечного учебника.
И только несколько лет назад, благодаря музыке, мне приоткрылся потрясающий и величественный мир осетинской поэзии. Мир, в котором осетинский язык зазвучал чудесной гармоничной симфонией, и мне наконец удалось уловить необыкновенную мелодию самого красивого и чарующего языка. Для меня это сравнимо с волшебным и прекрасным мифом о рождении Мира в книге "Сильмариллион" Джона Р. Р. Толкина из великой музыки:
"И тогда голоса Айнуров, подобно арфам и лютням, скрипкам и трубам, виолам и органам, и бесчисленным поющим хорам, начали обращать тему Илуватора в великую музыку: и звук бесконечно чередующихся и сплетенных в гармонии мелодий уходил за грань слышимого, поднимался ввысь и падал в глубины — и чертоги Илуватора наполнились и переполнились, и музыка, и отзвуки музыки хлынули в Ничто, и оно уже не было Ничем".
Подобно этому, из музыки воскресали забытые строки гениальнейших осетинских поэтов, которые на протяжении многих лет незаслуженно пребывали в забвении, вселенная осетинской поэзии.
Если бы не музыканты, которые в своих песнях оживили удивительное наследие забытых творцов, скорее всего, я так никогда и не узнала бы о своем любимом поэте Алихане Токати.
Вдохновлённый Гейне, Байроном, Бодлером, Уитменом, Брюсовым, Токати открыл новую страницу в осетинской поэзии. Своими произведениями он предвосхищал современников, поэтому творчество его не было понято и оценено по достоинству. При жизни он опубликовал всего несколько стихотворений в журнале "Христианская жизнь" — не особо популярном и читаемом. И только через пять лет после смерти поэта, критик Александр Тибилов, обратил внимание общественности на его произведения. Но даже после этого, об Алихане в первую очередь рассказывали как о революционере, и уже потом упоминали о безусловном таланте поэта.
Впервые, таинственный и сумрачный мир Алихана Токати открылся мне в мелодичном исполнении Ахсара Джигкаева песен "Талынг ком", "Асин", "Фиалкæ". В лиричной и невероятно красивой песне "Булæмæргъ" Кима Суанова:
"Хъæдмæ мæ тагъддæр фæцæуын фæнды —
Зарæг цъиу диссаджы зарæг кæны
Хъæды изæрæй
Бæласы сæрæй…
Булæмæргъ, булæмæргъ, ма фæтæх дард,
Ма фæтæрс, ма фæтæрс, бæласыл бад.
Азар мын, цæй,
Ма тæрс мæнæй…"
Автор этих слов совсем не казался далеким и недосягаемым, я с жадностью улавливала каждую фразу, поражаясь легкости и невесомости рифм.
Кто бы мог подумать, что осетинский язык может быть настолько поэтичным и чувственным…
Благодаря песням, я познакомилась с творчеством свободолюбивого Таймураза Хаджеты, с лирикой Исидора Козаты. Разумеется, мне захотелось узнать поэтов поближе, я вчитывалась в стихотворения и с детским восторгом обнаруживала невероятно красивые и живописные слова, в то же время с ужасом осознавая, насколько скуден и безынтересен мой словарный запас. Было ощущение, что все это время от меня ускользало что-то очень важное. Мне стали интересны и остальные поэты, писатели, имена которых всегда были на слуху, но кроме двух-трех предложений о биографии и нескольких произведений, я ничего не смогла бы о них рассказать.
Мы привыкли принимать все наше достояние и славное прошлое как данность, особо не углубляясь в истоки.
Коста Хетагуров был велик, потому что меня этому учили с самого детства, но действительно великим и выдающимся он стал только после того, как разбилось толстое стекло музейной витрины, и я по-настоящему смогла дотронуться до его творчества и понять его произведения. Словно впервые, я знакомилась с поэтами, писателями, которые вдруг оживали и выходили за пределы своих угрюмых черно-белых портретов, а сухие факты биографии превращались в трогательные истории, переживания и мечты, отраженные в восхитительных произведениях и благозвучном ритме стихотворных строк. Читая книги, я пыталась вникнуть в каждое новое слово, почувствовать его на вкус, проговорить и обязательно запомнить. Никогда раньше осетинский язык не казался мне таким красивым, родным и близким.
Сначала было совсем непросто и очень стыдно. За переводом большинства слов приходилось заглядывать в осетино-русский словарь, а моя первая прочитанная книга и вовсе полностью исписана пометками с переводом на русский язык. Но до чего же приятно бывало, со временем, прочитывать целые страницы, понимая каждое слово, ни разу при этом не обращаясь к словарю.
Конечно, хорошим знанием языка, я все еще не могу похвастаться, иначе бы вам пришлось читать этот текст на осетинском. И я все еще чаще думаю на русском, чем на своем родном языке, но начало положено и огромная любовь с безмерным восхищением, которыми я неожиданно для себя проникалась к языку, не позволят мне забросить все на полпути.
Исходя из своего опыта, могу сказать, что музыка, наверное, самый естественный и непринужденный способ возрождения поэзии. А поэзия, в свою очередь, возрождает язык. Хорошим песням хочется подпевать, их легко заучивать, и они надолго остаются в памяти. Влюбившись в очередную песню или стихотворение, невозможно не влюбиться в язык. А дальше уже сложно остановиться: хочется узнавать все больше слов, запоминать интересные фразы и отрывки из произведений, и, что самое главное — хочется на нем говорить и думать.
