В Южной Осетии с начала осени складывается сложная эпидемиологическая ситуация в связи с пандемией коронавируса. Ежедневно, порядка сотен человек узнают о том, что они впервые или повторно заболели ковидом. При этом специалисты отмечают более тяжелое течение болезни, говорят о возросшем количестве летальных исходов и не устают призывать людей быть ответственнее и понять: коронавирус – это не шутки. О ситуации в "красной зоне" в интервью Sputnik рассказал главный анестезиолог-реаниматолог Александр Плиев.
Александр Плиев.
© Sputnik / Natalia Airiyan
– В Южной Осетии растет заболеваемость коронавирусом, хотя, казалось бы, у населения уже должен быть коллективный иммунитет – вы сами это не раз отмечали. С чем связана очередная вспышка? Это из-за прихода в республику дельта-штамма?
– Коллективный иммунитет назревал, но прошло определенное время, и как говорят специалисты, после заболевания иммунитет к нему сохраняется около года. И как раз прошел год после первого взрыва заболеваемости, иммунитет пошел на спад, люди, к сожалению, не привились, и поэтому они начинают болеть.
Примерно половина – это те, кто заболел повторно, другая половина – те, кто не переболел ранее или перенес болезнь бессимптомно. Что же произошло? Я еще в августе говорил, что нужно ожидать вспышки в конце сентября-октября. К тому же у нас были массовые мероприятия, большие свадьбы и все это было ожидаемо. Люди не соблюдают рекомендации эпидемиологов. И сегодняшняя ситуация – это результат беспечного отношения людей к себе и своему здоровью.
– Вы сами бываете в "красной зоне" и видите, в каком состоянии находятся пациенты. Изменилась ли клиническая картина – болезнь протекает тяжелее, сократился ли инкубационный период? Выросла ли смертность?
– Безусловно, клиническая картина по сравнению с прошлым годом изменилась, сократился и инкубационный период. Заболевание проходит очень тяжело, смертность ощутимо выше, чем в прошлом году. У нас очень много тяжелых больных. Мы практически заполнили половину "чистой зоны", потому что реанимационные больные уже не помещаются в "красной зоне". На самом деле тяжело. Большинство пациентов попадают в больницу уже с тяжелыми дыхательными расстройствами. Они нуждаются в аппаратной кислородной поддержке. Поэтому увеличилась и смертность.
Болезнь протекает более молниеносно. Если в прошлом году у врачей было время, чтобы начать терапию, то сейчас у многих больных уже на второй день заболевания наступают тяжелые дыхательные расстройства.
– Как справляется персонал инфекционной больницы РММЦ, на который сейчас легла основная тяжесть борьбы с болезнью? Придется ли разворачивать еще одну "красную зону"?
– В принципе вторая "красная зона" уже развернулась, и даже практически заполнена. Развернули отделение в детской больнице на третьем этаже и за два дня оно заполнилось. В инфекционке уже не было мест. Персоналу очень тяжело. Многие медики сами болеют и вышли из строя, остальные работают на пределе. Это на самом деле героический труд. Побывав в "красной зоне", каждый поймет, что это не шутки.
Я общался со многими ковид-диссидентами, которые доказывали, что это простой грипп. И вот, на второй день, мама поступает в больницу в тяжелейшем состоянии. Когда они это все пропускают через себя, понимают, какое это страшное заболевание. К сожалению, население пока не до конца понимает, что это самая настоящая чума 21 века, с которой надо бороться, в том числе серьезными ограничительными мероприятиями. Это не мы придумали. Ограничения нужны. Я не говорю о закрытии границы, это уже ничего не даст, потому что вирус внутри.
– В период первой волны на помощь медикам бросились и волонтеры. Как вы считаете, нужно ли сейчас прибегнуть к их помощи, чтобы хоть немного облегчить работу врачей и медперсонала?
– Волонтеры есть, мы им очень благодарны. Но почему-то волонтерское движение в этом году спало. Я бы хотел обратиться к тем молодым людям, которые готовы помочь. Волонтеры нам нужны. К примеру, хрупкие женские руки не всегда могут поднять тяжелого пациента. Нам нужна помощь волонтеров, особенно среднему медперсоналу, да и всем нам.
– Недавно власти ввели ряд ограничений. Достаточны ли они, на ваш взгляд, или нужны меры более жесткие и более продолжительные?
– 90 процентов людей не соблюдают масочный режим. Выйдешь в город и видишь, что из ста человек маски надевают человек пять-шесть. Если бы меры, принятые оперштабом соблюдались в полном объеме, болезнь бы спала, потому что они достаточно эффективны, но их надо исполнять. А исполнение у нас на очень плохом уровне. Мы слышим, что вот там-то собрались триста человек, там – двести.
А потом врачи ждут взрыва, и он бывает через несколько дней. После массовых мероприятий в любом случае увеличивается количество поступающих в больницу людей, особенно в реанимационное отделение. Поэтому я хотел бы обратиться к населению, особенно к тем, кто находится в группе риска – быть более ответственными. Именно они, большей частью, попадают в реанимацию, уже минуя "красную зону", у них стремительнее развивается заболевание. Но они недооценивают свое положение.
– Какие еще меры можно предпринять, чтобы избежать ухудшения картины? Насколько в этом может помочь вакцинация?
– С вакцинацией дело обстоит очень плохо. Я думал, что люди поймут ситуацию, и хотя бы 15-20 процентов сделают прививку, хотя для коллективного иммунитета необходимо 70 процентов. Все равно, ковид-диссиденты пока побеждают. К тому же, я не раз это говорил, нет никакой пропаганды в СМИ о необходимости вакцинации. В первую очередь, прививка нужна старшему поколению. Вакцинация – это не страшно. В Европе привились уже более 70 процентов населения. Это не стопроцентное спасение, но пика заболеваемости уже не будет.
– Могут ли низкие темпы вакцинации быть связаны с тем, что наши сертификаты в России не признают, и у нас нет QR-кодов?
– Есть определенный процент отказа от вакцинации в том, что люди хотят выехать и свободнее себя чувствовать с этим сертификатом. Нам надо добиваться того, чтобы наши сертификаты признавались. Россия же сама производит вакцину Спутник V, которой мы прививаемся. Почему наши сертификаты не должны действовать автоматически? К тому же, эту вакцину Россия поставляет в десятки других стран и там же сертификаты выдаются и признаются? В чем наша проблема, я не могу понять.