https://sputnik-ossetia.ru/20220419/rezhisser-parfyumera-valeriy-suanov-stavit-balet--titanicheskiy-trud-osobenno-v-osetii-16370316.html

Режиссер "Парфюмера" Валерий Суанов: ставить балет – титанический труд, особенно в Осетии

Режиссер "Парфюмера" Валерий Суанов: ставить балет – титанический труд, особенно в Осетии

Sputnik Южная Осетия

Во Владикавказе на сцене Театра оперы и балета (филиал Мариинского театра) с большим успехом состоялся показ балета "Парфюмер". Режиссер-постановщик... 19.04.2022, Sputnik Южная Осетия

2022-04-19T16:04+0300

2022-04-19T16:04+0300

2022-04-19T16:19+0300

северная осетия

интервью

культура

https://cdnn1.img.sputnik-ossetia.ru/img/07e6/04/12/16351417_0:0:3072:1728_1920x0_80_0_0_306e9e19dce937ae055d5b4e3e6c98f8.jpg

Во Владикавказе на сцене Театра оперы и балета (филиал Мариинского театра) с большим успехом состоялся показ балета "Парфюмер". Режиссер-постановщик, хореограф, автор либретто Валерий Суанов, который является главным балетмейстером филиала Мариинского театра, в интервью корреспонденту Sputnik Анне Кабисовой рассказал о современном балете, о своем подходе к творческой работе, возможностях молодого поколения танцоров в Осетии и процессе работы над балетом "Парфюмер".– Что для вас значит современная хореография?– Современный балет – это форма, которая создается в наше время и имеет ярко выраженный индивидуальный язык. Но важно уточнить, что современным балетом сейчас может считаться все что угодно, и надо уметь отличать хороший современный балет и непонятные эксперименты. Художник может изваять что-то и сказать: "Я так вижу". Но не факт, что это будет современный балет. Для меня современный балет – это в том числе и то, что делаю я на сегодняшний день.– Давайте немного вернемся к началу вашего творческого пути. Вы учились на хореографическом отделении Владикавказского училища искусств им. Валерия Гергиева и потом в ГИТИСе на балетмейстерском факультете. В какой момент вы столкнулись с тем, что поняли: есть иной язык танца, кроме классики?– Вы сейчас задели за живое. Дело в том, что я никогда не занимался классическим балетом. Я учился в училище искусств на хореографическом отделении, но там готовили, и сейчас продолжают готовить артистов ансамбля народного танца – сегодня добавилась только приставка "педагог народного танца". Но уже тогда я понимал, что мои душа и тело тяготеют не к народному танцу, а к другим направлениям хореографии. Я начал самостоятельно развиваться в этом направлении, смотрел спектакли, пробовал себя в качестве педагога и постановщика. Ставил перформансы с современной хореографией (постановка "Кожа" в исполнении Валерия Суанова в свое время прогремела в Северной Осетии – ред.). А кардинальная переоценка ценностей произошла уже в ГИТИСе, когда я много чего посмотрел: открыл для себя лучшие коллективы мира, которые лицезрел на разных площадках Москвы и Санкт-Петербурга. Именно тогда я стал искать свой индивидуальный пластический язык, обретать себя стилистически и лексически.– Вы упоминаете свои первые танцевальные перформансы во Владикавказе. Мне кажется, что десять лет назад культурная среда в Осетии была демократичней по сравнению с сегодняшним днем, когда те или иные темы вызывают осуждение публики и попытки цензуры со стороны властей.– Вы абсолютно правы, потому что если говорить о моих хореографических экспериментах в то время, то они были настолько скандальные, что сегодня меня за них, наверное бы, на костре сожгли (смеется).– Я помню постановку "Кожа".– Да, тогда не было никаких критичных отзывов. Это сейчас, когда появилось активное интернет-пространство с социальными сетями, люди хотят что-то обсуждать, хотят скандалов, а тогда все было честно: ты либо приковываешь внимание СМИ, либо нет, ты интересен им или неинтересен. Сейчас что угодно можно раскрутить до невероятных масштабов посредством соцсетей, в которых публикуют всякие глупости. Порой, я пытаюсь проанализировать и понять: а что людей заставляет смотреть на все это. Мне непонятна природа происхождения популярности тех или иных низкопробных вещей. К сожалению, большому количеству людей нравится примитивная музыка.Я всегда говорю о том, что для меня главное в балете – это музыка. И когда человек слушает примитивные по своей структуре музыкальные композиции, то мне очень сложно это понять. Я не понимаю, за счет чего они становятся популярными.– Исходя из того, что вы сказали о популярности примитивной музыки, вы чувствуете в своей работе миссию перевоспитать аудиторию, привить хороший музыкальный вкус?– Я ощущаю на себе большую ответственность за все, что касается моего творчества. Мои балетные постановки – это то, на чем будет взращиваться наш молодой зритель, и учиться понимать современный балет он будет, в том числе, посредством моих проектов. Ведь в республику крайне редко приезжают балетные коллективы.Также я чувствую большую ответственность за взращивание нового поколения в хореографии. Я не хочу скромничать: на сегодняшний день в нашей республике я являюсь флагманом в мире хореографии среди молодого поколения. На меня ориентируются, на меня смотрят, а кто-то, возможно, и равняется – в том числе мои студенты (Валерий Суанов преподает в республиканском Колледже культуры – ред.).Не знаю, как насчет миссии воспитать аудиторию, но миссия привить эстетический вкус на мне, безусловно, есть.Оглядываясь на свои спектакли, я понимаю, что не отделяю ярко добро и зло, а даю зрителю возможность самому философствовать на эту тему. Я не беру на себя ответственность за то, чтобы говорить: вот так хорошо, а вот так – плохо. Я всего лишь песчинка в этом мире и не считаю, что должен определять нравственные ориентиры для людей.– Эта тема – хороший мостик к тому, чтобы перейти к постановке балета "Парфюмер", но прежде я бы хотела остановиться на ваших словах об ответственности перед молодежью. Вам приходится самого себя цензурировать, ограничивать, чтобы не смущать молодых артистов теми или иными идеями?– Да. Начну издалека. Иногда мне хочется большей свободы. Когда ты посещаешь общественные места, то понимаешь, что находишься под пристальным вниманием: тебя словно разглядывают через увеличительное стекло, и ты понимаешь, что даже твой легкий небрежный ответ или жест могут восприниматься как высокомерие или грубость. Поэтому у меня нет шансов оступиться или проявить себя некультурно, потому что уже завтра в соцсетях будут писать что-то вроде "и вот это лицо нашей культуры".Но все же главное мерило для меня не мнение общественности, а моя семья. Я не думаю каждую минуту о том, что я лицо культуры своей республики, прежде всего, я думаю о своей семье, родителях, которые никогда не должны испытывать какое-либо неудобство из-за меня. Я чувствую на себе ответственность, но эта ноша по мне. Как мне кажется, я достойно несу имя своей семьи и своего народа в любом месте, где бы я ни находился: в республике, за ее пределами в России и за границей.– Вопрос, опять же, касательно свободы. Насколько ребята, с которыми вы работаете, зажаты? Это касается и физических возможностей и внутреннего духовного устройства. Вы помогаете им обрести свой голос, учите не бояться?– Да, такая проблема есть и у нее есть две стороны. Первая проблема – это хореографическая школа. Второй аспект – ментальность, которая, безусловно, в нас очень глубоко сидит и пускает корни. Но все решаемо. Своих артистов я считаю именно артистами, у меня в труппе нет людей, которые были бы случайными людьми в профессии. Многих я взращивал сам еще с их студенческой скамьи, и сюда попадают уже готовые артисты. Слово – сильное оружие, и мне кажется, что я нахожу подход к своим артистам с целью максимально их раскрепостить и раскрыть самые острые чувства их тайников души. Конечно, еще многое на моем пути предстоит постичь и познать, но те результаты, которые я вижу с их стороны, меня очень сильно радуют. Я вижу, как мои артисты раскрываются, и это большое счастье для режиссера.Что касается ограниченных физических возможностей, то это, конечно же, отсутствие балетной школы. И эту проблему мы будем решать в самое ближайшее время посредством реформы образовательной хореографической системы. Я думаю, что нам это удастся.– Перейдем к балету "Парфюмер". Можете рассказать, как вы выбирали артистов на главные роли Лауры и Гренуя – выпускницу Владикавказского училища искусств им. Гергиева и Московского института культуры Виолетту Магомедханову и выпускника республиканского Колледжа культуры Азамата Малиева?– В первую очередь я отталкивался от их индивидуальности: нужно уметь нащупать именно те струны, которые будут звучать в них наиболее ярко. И мне это хорошо удается в силу приобретенных знаний в ГИТИС. У нас были замечательные педагоги по психогигиене и психологии. Я вижу внутренний мир артистов, вижу много скрытого, и мне это очень сильно помогает в дальнейшей работе с ними. Но, как говорил наш педагог, недостаточно обладать просто знаниями, почерпнутыми из книг, вы не будете успешными, если у вас не будет тонкого чутья.Я нахожу общий язык и со своими юными студентами, и со зрелыми артистами. Разглядеть в них то, что будет интересно зрителю, мне удается и за счет знаний, и благодаря природному чутью. Конечно, артист должен уметь перевоплощаться в любого героя. Но я выбираю для них легкие пути, чтобы не было сильного сопротивления с собственным внутренним миром. Подбираю героев, отталкиваясь от их природного нутра.– Я правильно поняла, что тут важны критерии не только физической подготовки и танцевального таланта, но, скорее, характер, внутренний мир и внешность?– К примеру, я очень сильно хочу сыграть Ромео, но по возрасту и, может быть, по типажу я не Ромео. Но именно сейчас в свои 38 лет я знаю, как его сыграть.– Возможно, это будет интересная интерпретация.– Возможно (смеется)– Насколько вам бывает важно культурно обогатить своих артистов перед тем, как вы начинаете работу? К примеру, они не читали роман "Парфюмер". Вам важно, чтобы они прочитали и погрузились в этот мир?– Очень важно. Не могу ответить за всех, но артисты, которые играют главных героев, читали и перечитывали произведение. Мы много дискутировали, обсуждали конкретно образы их героев. Мне было интересно, а как они их видят и понимают. Поэтому, конечно, мне важно, чтобы они читали материал, который им предстоит сыграть. Это их духовно обогащает. И в целом для меня важно, чтобы мои артисты и студенты были начитанными и эрудированными, чтобы они были интеллектуально развиты и духовно обогащены, чтобы у них был широкий кругозор. Когда у артиста богатый внутренний мир, то и его творчество начинает играть другими красками.– А вам важно, чтобы у артиста был жизненный опыт, благодаря которому он бы максимально воплотил то, что вы хотите?– Конечно хорошо, когда этот багаж есть, но разве он бывает у юноши или девушки в 18-20 лет?!Поэтому в его роль приходится много вкладывать, детально прорисовывать, и все равно порой ты это делаешь через призму своего личного опыта. Нам всегда говорили, что плохо, когда на балетмейстерский или режиссерский факультет поступают в очень молодом возрасте, потому что за спиной должен быть какой-то опыт. Ты должен потанцевать в спектаклях, должен знать разных хореографов и их язык, и за счет этого опыта ты начинаешь формироваться сам. А когда ты приходишь как чистый лист и только начинаешь познавать мир, то, конечно, тут предстоит более долгий путь.– Как вы думаете, артистов, которые исполнили главные роли Лауры и Гренуя, эта постановка как-то изменила? Азамат Малиев понял Гренуя? Мы же можем говорить о том, что "Парфюмер" неоднозначное произведение – с одной стороны, это убийца, которого нужно осудить, но с другой стороны, а что им движет? Можем ли мы рассматривать смысл романа метафорически?– Да, для Гренуя существует некая высшая цель, возможно, для нас непостижимая. Ведь запахи – это всего лишь метафора, и ее можно трактовать как угодно. Для себя я этот смысл обозначил так: Гренуй составлял образ идеальной женщины, доставая от каждой все самое лучшее: от одной – духовный мир, от другой – интеллектуальную составляющую, от третьей – красоту. Он как будто собирал один большой пазл, не зная, что женщина и так уже является венцом творения природы, со своими недостатками и достоинствами.А поменяли ли артистов эти роли, я не знаю. Для меня важнее то, что я заставил их задуматься о каких-то вещах и что они начали проводить параллели между своими личностями и героями, которых они воплощают. Также я знаю, что эта постановка их очень вдохновила, они с нетерпением ждут новые проекты, еще больше полюбили театр и свою профессию. Я знаю, что они будут преданы своему делу. Это цель, которую я по чуть-чуть достигаю. И для меня это гораздо важнее.– Когда вы только приступаете к новой постановке, у вас уже бывает сложившийся общий рисунок, или он складывается по частям в ходе репетиций и импровизации?– Я человек, который доверяет своей интуиции и музе, спускающейся сверху. Перед сном я могу слушать музыку и мысленно видеть лексику, которую артисты завтра будут исполнять. Самый главный и сложный этап в создании спектакля, лично для меня – это формирование музыкального материала. Музыка – это царица всех искусств. Бывает, что я прихожу на репетицию и не знаю, как буду решать ту или иную сцену технически, лексически и композиционно. Но я очень доверяю тому, что в этот момент обязательно придет муза. Конечно, в таких случаях бывает в голове определенная схема, но она еле осязаемая. В такие моменты мне нужно, чтобы все артисты были сосредоточены на мне, чтобы от каждого я видел протянутую нить, которая нас связывает. И вот когда они все подпитывают меня, то таким образом и дают моей музе выход. К сожалению, а может быть и к счастью, я такой режиссер. Многие сцены я создаю с нуля.– Вы говорили о приоритете музыки. Как было с "Парфюмером"? Вы сперва собрали музыкальный материал, композиционно его выстроили и уже потом работали над драматургией постановки?– Сперва появилась одна музыкальная композиция, от которой я оттолкнулся. Самое главное, чтобы эта вспышка произошла. Когда я создаю спектакль, то для меня это очень важно. Если попытаться объяснить этот процесс образным примером, то это спичка, которой я провожу по коробке, и как только она зажигается, это и есть отправная точка. Я отчетливо помню, что услышал музыкальную композицию и сразу увидел картину. Причем, это была финальная картина всей постановки. И потом все начало развиваться именно вокруг этой картины: появилась вторая композиция, третья, пятая, десятая. Я начал разводить сцены и уже знал, что и другие обязательно появятся.На самом деле, все очень сложно и все очень просто. Я слушаю музыку и переношу на сцену то, что вижу благодаря ей. Чувства в музыке можно визуализировать посредством пластики.– Вы режиссер и хореограф балета "Парфюмер". Вам было важно контролировать также декорации и костюмы?– Да, очень важно. И для этого нужно найти талантливого сценографа и художника, заразить его своей идеей и добиться того, чтобы он хотя бы немного приблизился к тому градусу горения, который был у меня. И такого человека я нашел – это молодой художник Давид Найфонов, выпускник Московской художественно-промышленной академии им. Строганова, штатный художник Дигорского драматического театра. В какие-то моменты он горел даже ярче меня.– Давид приносил варианты эскизов, или вы ему четко сформулировали задачу?– В первую очередь я рассказал Давиду о своей идее декорации, которая несет в себе два смысла: это и французский город и флаконы от духов, в которых, по мере развития сюжета, появлялись силуэты умерщвленных девушек. Мы должны были самостоятельно продумать все технические моменты, так как там предполагался очень сложный свет. Я от инженерии очень далек, но когда ты сильно чего-то хочешь…– Так появляются новые Леонардо да Винчи.– Вряд ли. Я думаю, что эпохи возрождения уже не будет, таких людей земля, к сожалению, уже не рождает. Хотя стремиться к этому надо: в республике должен быть свой ренессанс.Питерская команда инженеров, которая создала наши декорации, сперва скептически отнеслась к нашей идее. Но Давид очень кропотливо подошел к своей работе и создал 3D-модель всей сцены и декорации в мельчайших подробностях с точными расчетами. И тогда к нам больше не было никаких вопросов. Давид – очень талантливый парень и любит свою профессию. Мне кажется, что в скором времени он станет большим открытием для нашей республики. В его лице появился очень мощный ресурс для театрального дела. С ним очень легко работать – такого некапризного художника я больше не знаю. На твои идеи он никогда не скажет, что это невозможно, а сразу ищет пути их решения. Это очень важно для меня. И я хочу, чтобы этот дух в нем никогда не угас.– А что касается костюмов?– Костюмы разрабатывал исключительно Давид. Я только задал направление: Франция XIX века и современная интерпретация. И когда Давид приносил эскизы, я мог только довериться своему эстетическому вкусу и техническим возможностям театра. Бывало, что эскиз сразу был стопроцентным попаданием, а бывало, что один костюм претерпевал до десяти версий.Я не люблю об этом говорить, но любая постановка – это титанический труд, особенно в нашей республике. Режиссер контролирует весь процесс, и когда на премьере я сижу в помещении со световым пультом, то чувствую себя там очень беспомощно. Ты уже все собрал, и сейчас от тебя уже ничего не зависит. На репетиции я все протанцовываю с артистами, но когда они на сцене, то уже ничем не могу им помочь. У меня есть помощник, который стоит за кулисами, и я ему по рации отдаю команды: на какой музыкальной фразе опускается та или иная декорация, где появляется спецэффект, когда какой световой прибор зажигается и так далее.Когда меня спрашивают, а что волнительнее: танцевать самому или быть режиссером, то я всегда отвечаю, что быть режиссером. Когда я выхожу на сцену, то всегда чувствую спокойствие и умиротворение. Попав в сценическое пространство и ожидая, когда откроется занавес, я не чувствую волнения, а только комфорт и ощущение, что сейчас буду делать искусство. И меня это очень вдохновляет. Но когда я ставлю спектакль, то испытываю столько волнения, что не передать словами. Это очень сложная профессия. Зритель приходит в театр, садится в кресло и видит на сцене красоту. А что за этим стоит такой большой труд, ему очень сложно представить.– А в какой момент в этом всем для вас наступает счастье?– Когда вижу счастливые глаза своих артистов, когда вижу восторженные лица зрителей во время выхода на поклон, когда читаю положительные отзывы в прессе и социальных сетях. Многие меня в лицо не знают, и вот я в неприметной одежде спускаюсь в буфет за чашечкой кофе и слушаю бурные интересные обсуждения. И мне приятно, что я становлюсь проводником для новых впечатлений и мыслей публики.– Руководство театра не препятствовало размаху постановки?– Я благодарен судьбе и звездам, которые определенным образом складываются над моей головой так, что у меня есть такой художественный руководитель в лице Валерия Абисаловича Гергиева. Это человек, для которого нет границ в творчестве, который так болеет за свою республику и так много для нее делает. Мариинский театр – это лучшее, что могло случиться в культурном пространстве республики. Это возможность лицезреть звезд мирового уровня в нашей маленькой Осетии. И такие большие, по своему размаху и вложенным средствам, проекты возможны только благодаря Валерию Гергиеву. Да, такие постановки, как "Парфюмер", очень затратны для нашего театра и нашей маленькой республики, но Гергиев сказал, что этот проект будет осуществлен, и сдержал свое слово. Для Мариинского театра вообще нет ничего невозможного: если вы увидите размах художественно-постановочного комбината по производству декораций, костюмов, мебели… Это что-то невероятное. Там можно создать абсолютно все, ограничения существуют только в вашей фантазии. И я счастлив, что у меня есть возможность делать постановки на сцене филиала Мариинского театра в Северной Осетии.

https://sputnik-ossetia.ru/20190110/Romeo-i-Dzhuletta-vechnaya-istoriya-lyubvi-v-versii-Valieva-i-Suanova-7870763.html

2022

Новости

ru_OS

северная осетия, интервью, культура