Фотограф Алан Нартикоев, известный в социальных сетях под именем Alannart, уже семнадцать лет живет в Испании. Фотограф-самоучка прошел долгий путь, прежде чем нашел свое призвание и обрел славу самобытного, яркого и талантливого портретиста. На фотографиях Алана нет ни капли позерства, искусственности и дешевого гламура. Герои съемок Алана полны жизни, радости, свободы и счастья. И что самое важное - полноправным героем всех съемок является и сама страна - старинные красивые улочки, берег моря, горы.
В первой части интервью корреспонденту Sputnik Южная Осетия Анне Кабисовой Алан рассказал о трудной судьбе нелегала, людях, которые помогали ему просто по доброте душевной, а также поделился, какой выглядит Осетия на расстоянии. В продолжении он вспомнил, как решил стать фотографом и преуспел в этом, а также рассказал, почему мечтает попасть на классическую осетинскую свадьбу.
– Перейдем к творчеству. Как ты начал заниматься фотографией?
– Все довольно банально. Мы переехали в Валенсию, и я думал, что надо что-то менять в своей жизни. Как-то в центре Валенсии я наткнулся на листовку с объявлением про курсы фотографии и решил пойти учиться. У меня даже фотоаппарата тогда не было, так как все получилось довольно спонтанно, но я всегда хорошо рисовал, поэтому меня тянуло к искусству.
Когда мы жили в Севилье, я общался там с двумя очень хорошими девочками из Осетии. Они посоветовали мне поступить в местный университет искусств. Это было очень красивое здание - замок пятнадцатого века. Мне там так понравилось, даже просто находиться там было приятно. И вот я решил попробовать поступить учиться на скульптора. Эти девочки знали ректора и организовали мне с ним встречу. Я взял с собой папку с карандашными рисунками - я рисовал еще со школы, наша 27-я школа вечно выигрывала на художественных конкурсах, и однажды мой рисунок даже победил. В общем, мы пришли, а это был государственный университет. Ректор посмотрел мои рисунки и сказал, что взял бы меня, так как видит потенциал, но чтобы поступить, нужно было защитить мой российский аттестат, плюс сдать экзамены по испанскому языку, истории и литературе - на это давалось полтора года. Но в тот момент мне все это показалось таким сложным, я еще и язык плохо знал, так что я не стал пробовать.
Я пошел учиться на эти курсы фотографии, на которых мы работали с пленкой: сами все проявляли и печатали. Мне было интересно и все очень нравилось, но тогда я воспринимал фотографию только как хобби. У мамы в Валенсии лежат коробки с тоннами пленок, которые я тогда снимал. Я всегда очень любил жанровую фотографию: много снимал улицу, уличные сценки, даже выигрывал местные конкурсы по стрит-фото. А ярко выраженные постановочные фотографии я не очень люблю, и классический фешн тоже.
Потом я начал снимать на цифру, познакомился с армянином Гамлетом, у которого была своя фотостудия. Он договаривался с банкетными залами и его фотографы снимали гостей, пока они не начинали есть, и тут же печатали фотографии в машине, в которой была оборудована лаборатория. Потом эти фото сразу продавали гостям. Я тогда начал неплохо зарабатывать, а потом перешел на должность ретушера. Мне выделили свой кабинет и я начал обрабатывать чужие съемки свадеб. Это было ужасно - бедные люди, как плохо их фотографировали.
В конце концов я поругался с шефом, так как он обнаглел: я был у него в рабстве за копейки. Поэтому я ушел и решил работать на себя. Начал сам искать клиентов. Поехал в Барселону, а тогда я уже встречался с моей будущей женой Дашей, и она мне сильно помогала поначалу. Мы развесили объявления в Барселоне, и я почему-то интуитивно, помимо испанского, сделал объявления и на русском языке и расклеил их возле русских магазинов. Смешно, что все магазины обобщают до русских, хотя один из них называется "Арарат", а другой "Сонечко".
И вот я вернулся в Валенсию и мне позвонил первый клиент: по голосу я подумал, что это молодая девушка, но потом оказалось, что девушке пятьдесят лет. И вот она сообщила по телефону, что ей нужны фотографии пикантного характера. Я сказал: "хорошо, лечу". И мы с Дашей опять поехали в Барселону. Оказалось, что женщина - проститутка, которая хотела переехать из Испании в Швейцарию, и для сайта ей нужны были качественные фотографии. Эта съемка была полным трэшем, так как она выглядела именно на пятьдесят лет, хотя бывает, что некоторые в этом возрасте сохраняют моложавую фигуру. Кое-как я ее сфотографировал, но после этой съемки я понял нечто важное. Я осознал, что мое будущее, как фотографа, - в Барселоне.
Я сделал группу во "Вконтакте" на русском языке "Фотограф в Барселоне", хотя у меня тогда даже портфолио не было - только какие-то дурацкие фото, которые поначалу снимают все фотографы. И как только я сделал эту группу, то понеслось. В России все было хорошо: евро стоил тридцать рублей и туристов приезжало очень много, в том числе молодоженов, которые хотели съемку на пляже, лав-стори и так далее. Так я начал снимать и до 2014 года у меня было очень много работы: с мая по сентябрь каждый день у меня было по клиенту, а бывало и по два в день. А потом рубль резко обвалился и поток туристов сократился.
– Какими фотографами ты вдохновлялся?
– Я полностью самоучка и если не брать школу, в которой я получил только технические знания в том, как работать с пленкой, то в остальном всего я достиг сам через опыт. Я никогда не участвовал в мастер-классах и когда начал заниматься фотографией, то еще не был развит YouTube. Это сейчас там все можно узнать, а я изучал фотошоп методом тыка. Единственное, что я считаю очень важным для самообучения - это много смотреть хорошие качественные фото. Это очень помогает и непроизвольно вырабатывается вкус.
– Следишь за тем, что происходит с фотографией в Осетии?
– Из Осетии мне нравятся фотографы Арсений Джабиев, Ян Югай, Игорь Клепнев - они конечно, уже все уехали из Осетии, но, тем не менее. Из девушек Зарина Хадикова. Недавно еще появилась Дана Лекоева. Но это больше фэшн, а жанровых лав-стори в Осетии до сих пор толком никто не снимает.
– У нас люди зажатые, поэтому не получится снимать такие фото, как у тебя.
– Это все от фотографа зависит, я умею расположить к себе. Но как-то на это Зарина Хадикова мне сказала: "это ты не снимал борца из Ногира". Но с борцом из Ногира я справлюсь в два счета (по крайней мере, я в это очень сильно верю): у меня папа ногирский и я хорошо знаю этих ребят.
И я бы с удовольствием поснимал ногирского борца, даже просто из любопытства. Я уверен, что если найти подход, то все получится. И для меня эта задача интереснее, чем фотографировать офисного работника. А еще я мечтаю попасть на классическую осетинскую добрую свадьбу не официально нанятым фотографом, а как сторонний наблюдатель. Я удивляюсь, почему до сих пор этого никто не сделал: снять свадьбу в документальном стиле.
– Сними обязательно, а мы ради этого возродим журнал "Сурат" и опубликуем твой проект про свадьбу.
– Этот журнал был очень крутой, мне очень нравился. Я помню, что там были очень классные проекты. Вы где-то находили классных фотографов и оформление было на высоком уровне. Мне кажется, что на тот момент, это был журнал не для Осетии - его мало кто понимал и до сих пор, наверно, мало кто поймет. И если бы "Сурат" попал в круги тех, кто понимает в этом толк, то, наверно, вы смогли бы и дальше над ним работать.
Я смотрю свадебные съемки в Осетии, и все выглядит так однообразно. У нас такая красивая природа и город, но никто не делает живые кадры в горах и городе. Все заканчивается однообразными позами и шикарными платьями. Опять же, это все о видении и мышлении. Фотографы просто щелкают по шаблону. Я очень люблю съемки с детьми и умею находить к ним подход. А в Осетии детей снимают опять же больше по шаблону: покупают объектив 85 или 105 мм, сажают ребенка вдалеке на газоне, снимают и все: получается нормальная картинка с красиво размытым фоном. В одном стиле у всех. Я снимаю на объектив 35-мм - всегда близко к человеку. Когда меня спрашивают, а как ты это делаешь, то я говорю, что для этого должно сложиться много факторов. Но, в первую очередь, - это умение общаться. Я не могу научить разговаривать, не могу научить смешить героев съемки. На моих фотографиях обычные люди, у меня нет моделей и не бывает такого, что на съемке герои сами все делают. Это все совместный процесс работы.
Конечно, есть люди, с которыми легко работать, но бывают и такие, с кем сложно. Как правило, сложно бывает с выходцами из стран СНГ, а с европейцами вообще не бывает никаких проблем: они легко идут на контакт, стараются, улыбаются, когда их об этом просишь, а наши в ответ: "да не хочу я улыбаться и одежду мять не хочу". А поначалу вообще бывали нелепые ситуации: если четко не скажешь, что одеть, то прихожу на съемку и вижу такую картину - невеста в суперкрасивом вечернем платье, а жених в сланцах, шортах и футболке.
Я всегда стараюсь выкладываться на 150 процентов, пока не увижу, что съемка получается. У меня нет такого: ты заплатил за два часа и после того, как прошло это время, я резко заканчиваю. Наоборот, я могу снимать и пять часов, потому что вижу, результата пока нет.
Не все люди могут быстро раскрепоститься. Ко мне приходят те, кто видел мои съемки, и думают, что я сниму их так же, не понимая, что и от них зависит очень многое. Поэтому нужно время. Я заставляю их бегать, прыгать, обниматься, кувыркаться и даже сам показываю, как это делать, и когда они видят, что парень ростом 190 сантиметров и весом 100 килограмм не стесняется лечь на траву или попрыгать, то тоже раскрепощаются и дело идет на лад.
– Наверняка, на твою открытость и раскрепощенность повлияла жизнь в Испании.
– Нет, не сказал бы. Я же говорил, что у меня мама открытая и общительная, так что это семейное. Безусловно, что и страна в какой-то степени повлияла, но у меня и до этого, благодаря моим родителям, не было предрассудков. Я уже рассказывал, что мой отец всю жизнь, на протяжении 45 лет, работал на поездах. Он директор вагона-ресторана в иркутском депо.
Вообще, на иркутской железной дороге хорошо знают осетин. После войны это депо поднимал Баграев. Благодаря отцу, у меня было интересное детство. Каждое лето мы с сестрой и с мамой ехали к папе и жили какое-то время в Иркутске. И эти путешествия всегда были настоящим приключением - мы познавали нашу страну. Отец не воспитывал нас посредством каких-то ограничений или рамок. Только добро и любовь - это были основные приоритеты в нашей семье. И у меня никогда не было такого, что я к кому-то как-то не так отношусь - неграм, или лесбиянкам, или еще к кому-то. Есть знакомые геи, нормальные ребята, и я без проблем пожму им руку. Кстати, все они никак не проявляют свою ориентацию в обществе. Я тоже против всяких парадов и прочего, но если это нормальный порядочный человек и его ориентация никак не проявляется, то мне все равно, чем он там занимается у себя дома.
Первую часть интервью читайте здесь.
