Опера — один из немногих видов искусства, который до сих пор остается элитарным и в интеллектуальном, и в материальном смысле. Чтобы понимать оперу, нужно знать язык, как правило, итальянский. Помните, как Ричард Гир в "Красотке" везет Джулию Робертс на оперу на личном самолете?
Опера Коста — в этом смысле, очень демократична — поют ее на русском, и билеты были доступны не только Ричарду Гиру.
Заплакала бы Джулия Робертс на опере "Коста", как заплакала на "Травиате"? Наверняка да — потому что после первого акта в слезах были практически все. И если бы кто-то посмел высказаться в духе Мартина Идена, его бы закидали камнями:
"Тебе понравилось?— однажды спросила она Мартина, когда они возвращались из оперы. В тот вечер он повел ее в оперу, ради чего весь месяц жестоко экономил на еде. Напрасно ждала она, чтобы он заговорил о своих впечатлениях, и наконец, глубоко взволнованная увиденным и услышанным, сама задала ему этот вопрос.
- Мне понравилась увертюра, — ответил он. — Это было великолепно.
- Да, конечно, но сама опера?
- Тоже великолепно, я имею в виду оркестр, хотя я получил бы куда больше удовольствия, если бы эти марионетки молчали или вовсе ушли со сцены. Рут была ошеломлена.
- Надеюсь, ты не о Тетралани и не о Барильо?— недоверчиво переспросила она.
- Обо всех о них, — обо всей этой компании.
- Но ведь они великие артисты, — возразила Рут.
- Ну и что? Своими ужимками и кривляньем они только мешали слушать музыку.
- Но неужели тебе не понравился голос Барильо? Говорят, он первый после Карузо.
- Конечно, понравился, а Тетралани и того больше. Голос у нее прекраснейший, по крайней мере так мне кажется.
- Но, тогда, тогда…- Рут не хватало слов. — Я тебя не понимаю. Сам восхищаешься их голосами, а говоришь, будто они мешали слушать музыку".
Дальше Мартин Иден говорит о том, что условность оперного жанра мешала ему поверить в искренность чувств, о которых поют на сцене великие певцы, потому что хороший голос еще не означает, что его владелец — хороший актер. В этом смысле опера Коста выдержала бы критику Идена, потому что героический пафос всего действия смотрелся органично, ведь сегодня о великом поэте говорить либо так, либо — никак.
Коста в опере — величественный и большой, такой, каким его воспринимает большинство. Хотя и есть в опере один из самых красивых эпизодов, где Коста сходит с пьедестала и становится своим, народным — когда возвращается в родной аул, и его встречают односельчане.
Тут он становится самим собой — перестает играть роль великого поэта и защитника слабых и угнетенных. Понятно, что сам Коста никогда эту роль не играл, он просто был им. Роль перестает играть и актер Дзамболат Дулаев, он словно выдыхает в этом эпизоде и хоть и ненадолго, но рад побыть самим собой — таким же человеком, как и все остальные, просто с более тонкой душой и способностью видеть горе, сочувствовать ему, делать из него поэзию и бороться написанным словом за свой народ.
Здесь величественным, и это выглядит очень убедительно, трогая до глубины души, становится сам народ — благородные красивые голоса, эхо которых ветер разносит по ущелью и уносит высоко в небо. И полные силы, молодой удали и жизнерадостности джигитовки просто прекрасны. А после, когда зритель еще не успел в полной мере насладиться радостью и красотой тех былых людей, вдруг начинается пожар и сцена, которая никого не оставила равнодушным.
В ауле случается пожар, в котором погибает много мужчин и маленький ребенок.
Молодые женщины падают на колени, согбенные обрушившимся на них горем и начинается песнь плакальщицы. Этот душераздирающий плач и молитву знают в каждой семье, она прекрасна в своей безысходности и трагичности, а потом на голову каждой молодой женщины опускается черный платок — на это просто невозможно смотреть — это же очень страшная и красивая визуализация трагедии в Беслане.
Вот он великий Коста, который писал о том, что есть и о том, что будет, хоть и верил всем сердцем, что светлое будущее обязательно наступит, не может не наступить.
Слушая оперу, невозможно не думать о сегодняшнем дне. Наш народ после Коста еще пережил столько потрясений, столько трагедий и катастроф. Было ли когда-нибудь светло? И почему он для нас великий, если ничего по сути не меняется? Великий и почитаемый для каждого, но где тот гуманизм и любовь, которые воспевал Коста? Почему его стихотворения знает каждый, но они не делают его лучше?
А ведь будь Коста сегодня, его бы также ненавидели и боялись "алдары" и "царская" администрация. Записали бы в оппозицию, только вот в ссылку не отправили бы — интернет то везде есть, и он бы продолжал "глаголом жечь сердца".
"Наш нищий, бесправный, но гордый народ", — поет Коста.
Камни в котелке уже никто не варит, понятие гордости извратилось, а вот какими мы были бесправными, такими и остались…
Мать сирот в опере играет и поет Ирина Гагитэ — народная артистка РСО-Алания и если актер Ацамаз Кочиев призывал обратить внимание на Дзамболата Дулаева и дать ему звание за интерпретацию Коста, то я бы к этому предложению добавила Ирину — свою роль она не сыграла, а прожила, и даже не так — как будто рассказала о себе, прекрасным, нежным и глубоким голосом спела о том, через какие нечеловеческие испытания прошла осетинская женщина в судьбе своего народа, через какие проходит сейчас и через какие еще ей предстоит пройти. Вот он плач Беслана, плач всех матерей, оставшихся наедине со своим горем и никто не услышит его, кроме далекого неба и поэта, вдруг увидевшего, что в котле варится не еда, а камни.
Дулаев в интервью сказал, что этот эпизод стал самым сложным для него.
Дзамболат Дулаев, играет в опере роль Коста:
Сыграть труднее всего было сцену с камнями, когда Коста видит, что мать варит не фасоль, а камни. Вокально было труднее всего спеть партию Коста, когда он вернулся домой.
Конечно, благодаря этой роли мне удалось почувствовать Коста ближе.
Все, о чем поется в опере и о чем писал Коста, актуально до сих пор, но я вижу, что наш народ стал более сплоченным, братским, отношения друг к другу стали более теплыми.
Ирина Гагитэ, народная артистка РСО-Алания, играет в опере роль матери сирот:
В роли матери сирот сосредоточились вся боль и страдания женщин, вдов, которые в те времена были очень сильными. Представьте ситуацию, что муж погиб, остались дети, теперь она может рассчитывать только на себя. А люди были бедными, да и налогами их прижимала администрация. Вы только представьте себе эту саму ситуацию: сколько в ней горя было и одновременно сколько силы, чтобы выстоять, выжить и детей прокормить. Играя свою роль, я старалась передать вот эту безысходность, боль и показать что ее спровоцировало сказать проклятья в адрес алдаров. Ведь обычно осетинки были сдержанными, никогда и никому не желали ничего плохого. Слово имело значение, да и сейчас имеет, ведь оно материально. И чтобы мать сказала: "будьте прокляты алдары", ее до этого нужно было довести. Это означало, что народ дошел до кондиции, до последней точки. Я считаю, что и эта опера и сейчас актуальна и скоро будет очень актуальна. Коста объединял словом народ, ведь слово имеет огромную силу и любые поэты всех народов могли поднять людей против несправедливости. Опера показывает, как Коста помогал своему народу, при этом он был скромный, небогатый человек, а ему и не нужно было богатство. Просто он не мог терпеть несправедливость. Я думаю, что если в нашем народе сейчас есть человек уровня Коста, то скоро он проявится и все сразу поймут, что это за человек.
Премьера оперы "Коста", посвященная основоположнику осетинской литературы поэту Коста Хетагурову, состоялась на сцене Национального государственного театра оперы и балета РСО-Алания и приурочена к 60-летию Национального театра. Первую национальную оперу представили в новом прочтении, между действиями звучали на осетинском языке стихотворения Хетагурова, впервые в нее были включены хореографические выступления.
Ранее опера "Коста" с участием известных осетинских исполнителей впервые прозвучала в 1960 году в Москве в рамках декады осетинского искусства и литературы. Автор осетинской оперы "Коста" — советский, осетинский композитор, лауреат Государственной премии имени Коста Хетагурова, заслуженный деятель искусств РСФСП — Христофор Плиев.
