Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ — для Sputnik
Закавказье перестало быть центральным направлением в конфронтации Запада и России. Фактически тот расклад сил, который определился здесь в августе 2008 года, сохраняется и по сегодняшний день. Со стороны как самих стран региона, так и внешних игроков не предпринимаются активные попытки как-то расшатать его. Тем не менее, 2017 год был наполнен интересными событиями, заслуживающими пристального экспертного внимания.
Внешнеполитическое балансирование
Грузия
На первый взгляд, никаких особых сюрпризов прошедший год не принес. Грузия вполне ожидаемо продолжила свой евроатлантический дрейф. Евросоюз после долгих переговоров и многочисленных обещаний предоставил грузинским гражданам право безвизового въезда на территорию Шенгенского пространства, что, однако, не дает разрешение на работу и учебу. Но как символический акт это событие, по мысли руководства Грузии, продемонстрировало новый этап в отношениях этой страны с ЕС и Западом в целом.
В начале августа в Тбилиси побывал вице-президент США Майкл Пенс. Он стал первым представителем новой американской администрации, который посетил страну — союзницу Вашингтона в Закавказье. Причем визит Пенса был не просто церемониальной дипломатической процедурой. Он приветствовал участников многонациональных военных учений "Достойный партнер-2017", которые являются частью проекта европейского командования США в бассейне Черного моря. Таким образом Вашингтон, несмотря на перестановку фигур в Белом доме и Госдепе, продемонстрировал преемственность своего курса на укрепление стратегических связей с Тбилиси.
Однако и в 2017 году Грузия не стала ближе к НАТО. Вопрос о ее членстве так и не был переведен в практическую плоскость. Не получила она и долгожданный ПДЧ (План действий по членству), являющийся, по сути, предпоследним этапом на пути к полноценной интеграции в Альянс. Таким образом на сегодня военно-техническая кооперация Грузии с США является неким компенсаторным фактором на фоне неготовности НАТО к приему в свои ряды нового члена.
В ноябре 2017 года парламент Грузии ратифицировал соглашение о свободной торговле с Пекином. В Закавказье это первый случай подписания документа такого рода. Традиционно Тбилиси рассматривается как последовательный сторонник пронатовского и европейского выбора. Между тем, Тбилиси стремится к диверсификации своих контактов, укрепляя связи и с теми государствами, которые имеют сложные, противоречивые и подчас конфликтные отношения с США и ЕС. В этом ряду отношения Грузии не только с КНР, но и с Ираном или Белоруссией. Однако китайский случай наиболее интересен, ибо Тбилиси обратился к Пекину на фоне определенного спада в торговле с ЕС. Рекламируемая "европеизация" оказалась на практике не столь успешной, как на то рассчитывали грузинские политики и брюссельские бюрократы, подписывая соглашение об ассоциации. Как минимум, она не сняла остроты многих экономических проблем.
Армения
Впрочем, 2017 год обозначил диверсификацию как важный тренд не только в случае с Грузией. Армения, имеющая репутацию своеобразного форпоста России в Закавказье, в ноябре подписала соглашение о расширенном и всеобъемлющем партнерстве с ЕС. Подготовка к этому событию породила огромное количество предположений и спекуляций на тему "Армения перестает быть партнером России, Ереван уходит на Запад". В действительности же речь шла не об ассоциации с ЕС и тем более не о подключении Еревана к проекту европейской интеграции. Армения и после ноября 2017 года осталась членом ОДКБ и ЕАЭС. Более того, сама подготовка к подписанию соглашения с Брюсселем проходила в консультациях с Евразийской экономической комиссией и не была нацелена на противопоставление России. Речь шла об учете интересов стратегического союзника при сохранении связей с важным для Армении партнером (в вопросах торговли значение ЕС нельзя недооценивать). Заметим при этом, что наряду с ЕС Ереван продолжил укрепление отношений с Ираном.
Азербайджан
Неизменным в 2017 году оставался курс на внешнеполитическое балансирование и у Азербайджана. С одной стороны, попытки Баку укрепить связку с Анкарой для выгодного решения карабахского конфликта. В этом плане были интересны заявления турецкого президента Реджепа Эрдогана о возможной активизации его страны на этом направлении. С другой стороны, явный интерес к кооперации с Ираном и Россией, особенно в том, что касается развития транспортной инфраструктуры и окончательного урегулирования статуса Каспия.
В 2017 году Азербайджан не стал ближе к НАТО, однако отношения с Западом остались на приемлемом для сторон уровне. Даже публикации в европейских СМИ о схемах подкупа ряда западных политиков представителями Баку не сломали этой тенденции. Вашингтон и Брюссель, находясь в конфронтации с Россией и Ираном, видят в Баку прежде всего энергетическую альтернативу. Как следствие, готовность к заморозке имеющихся противоречий.
Внутренняя политика: подготовка к главным стартам
В 2017 году произошло немало событий, имеющих большое значение для внутриполитического развития стран Закавказья. В Грузии в основных чертах была проведена конституционная реформа. И хотя в 2018 году правительство страны планирует доработку Основного закона с учетом рекомендаций Венецианской комиссии Совета Европы, большая часть работы уже сделана. Правящая партия "Грузинская мечта" фактически монополизировала этот процесс. Имея конституционное большинство в парламенте, она с первой минуты взяла реформу под контроль. И по мере продвижения к цели ей удалось уйти от необходимости согласования поправок с оппозицией. Впрочем, "мечтателям" помогло и отсутствие единства среди оппозиционеров.
В уходящем году главным внутриполитическим событием в Армении стали парламентские выборы. На этот раз в стране состоялась не просто очередная кампания. Выборы высшего законодательного органа республики стали важным этапом конституционной реформы, которая завершится в 2018 году. Именно вновь избранный состав Национального собрания будет избирать президента, чьи полномочия, как и в случае с Грузией, будут значительно сокращены и перераспределены в пользу председателя правительства. И хотя правящей партии по итогам года удалось добиться нужного результата, завершение формирования новой конфигурации власти в Армении станет непростой задачей.
В Азербайджане в 2017 году появился первый вице-президент. Этот пост заняла супруга действующего главы государства Ильхама Алиева Мехрибан. Кадровое решение, принятое азербайджанским президентом, породило немало комментариев. Между тем, если абстрагироваться от темы родственных связей, следует иметь в виду, что за плечами у Мехрибан Алиевой немалый политический и административный опыт. И на депутатском поприще, и на ниве партийного строительства. Фактически речь может идти о формализации ее высокого общественно-политического статуса.
В то же самое время при наблюдении за внутренней политикой в странах Закавказья трудно отделаться от впечатления того, что 2017 год был, скорее, неким промежуточным периодом. Во всех трех государствах региона главные события впереди. В 2018 году везде пройдут выборы. И фактически в уходящем году политические элиты закавказских государств начали подготовку, говоря языком спортсменов, к главным стартам.
Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия
В исследованиях и комментариях о Кавказе стало уже общим местом рассуждение об этом регионе как территории, переполненной конфликтами. Между тем, этот тезис требует определенной нюансировки. Фактически мы видим ситуации, сильно различающиеся между собой. И не только с точки зрения интенсивности вооруженного противостояния, но и политико-дипломатической конфигурации.
Если конфликт в Нагорном Карабахе нельзя назвать "замороженным", нарушения перемирия там происходят регулярно, хотя и переговорный процесс в то же самое время, не замирает, то в Абхазии и в Южной Осетии военного противостояния нет. Несмотря на то, что Тбилиси и его западные союзники критикуют Москву за "оккупацию" и "аннексию", они не предпринимают усилий по изменению статус-кво, сложившегося здесь в августе 2008 года. При этом на карабахском направлении Россия и Запад (представленный США и Францией сопредседателями Минской группы ОБСЕ) сотрудничают. Фактически кооперация существует поверх имеющихся разногласий. По статусу же Абхазии и Южной Осетии позиции "больших игроков" расходятся диаметрально.
Сейчас Запад в первую очередь волнует мультипликация крымского опыта. Именно в этом контексте политики и эксперты из США и стран ЕС рассматривают выборные процедуры в частично признанных закавказских образованиях. Победу на выборах президента Анатолия Бибилова, последовательного сторонника объединения с Россией, Южной Осетии, многие рассматривали, как шаг к реализации сценария "Крым-2". Однако этого не произошло, поскольку Москва не пытается приводить все имеющиеся ситуации на постсоветском пространстве к общему знаменателю. И в 2017 году этот подход сохранился: Южная Осетия и Абхазия воспринимаются как самостоятельные государства, пользующиеся при этом военными и социально-экономическими гарантиями России.
Эти гарантии существенно изменили систему приоритетов в Сухуме и Цхинвале. Сегодня на первый план выходит не угроза конфликтов и опасность слома имеющегося статус-кво, а улучшение качества управления и переход от режима "осажденной крепости" к внутреннему развитию. Именно эти вопросы в 2017 году и стали основными во время выборов президента в Южной Осетии и парламентской кампании в Абхазии. Избрание нового главы республики и значительная ротация депутатского корпуса стали подтверждением того, что абхазское и югоосетинское общество заинтересованы в том, чтобы наполнить самоопределение и независимость не общими декларациями, а реальным позитивным содержанием.
