Наталья Босикова
Война в августе 2008 года не пощадила никого, даже тех, кто выжил. Душевную пустоту, которую испытывает Зема Гагиева, невозможно заполнить ни сеансами психологии, ни радостными событиями. Наставления близких, о том, что надо продолжать радоваться жизни, стремиться к чему-то и верить в хорошее звучат чаще обычного и лишь раздражают девушку. Девять лет она борется с чувством опустошенности, которое оставила война.
"Я понимаю, что тем, кто потерял близких в этой войне, живется тяжело, но тех, кто потерял себя и желание жить и радоваться, тоже много и это не менее страшно.
Мне повезло — война не отняла у меня родных, но опустошила меня, я перестала верить в добро, в моей душе поселилась ненависть к врагу, которая тоже разрушает меня", — признается девушка.
Зема прекрасно помнит тяжелые дни первых лет жизни, которые пришлись на 90-е годы. Тогда практически каждая семья в Южной Осетии столкнулась с холодом и голодом.
Спустя годы, уже в сознательном возрасте, Земе пришлось пережить еще одну войну — три самых ужасных дня в ее жизни. По мере того, как пули и снаряды разрушали город, забирали жизни соотечественников, у девушки рушились представления о мире, дружбе, толерантности и любви.
В подвале многоэтажного дома вместе с младшей сестрой и соседями Зема провела три дня — 72 долгих, нескончаемых часа, наполненных страхом, отчаянием и безысходностью. Люди в сыром помещении, в духоте и темноте ждали "своего часа". Пока мобильники еще работали, по подвалу разнеслась информация, что враг в городе, и он убивает каждого, вне зависимости от пола и возраста. Девушка хорошо помнит застывшие от ужаса и страха лица своих соседей.
"Люди, окружавшие меня, были в ужасе. В такие моменты я не испытываю чувства страха, напротив, я холодею и собираюсь. Осознание того, что тебя в любую секунду могут лишить жизни, приводило меня в бешенство. Я не боялась умереть, потому что не знаю каково это. Родители, на тот момент, находились в деревне — далеко от нас с сестрой. Меня больше волновала их судьба, я молилась, чтобы они уцелели и спаслись. Все мои мысли были связаны только с ними", — вспоминает Зема.
Неведение того, что происходит за пределами подвального помещения и этого дома, было для девушки самым страшным. Судя по систематически доносящимся вблизи выстрелам и грохоту, было понятно, что Цхинвал хотят сравнять с землей. Спустя несколько дней, уже уезжая из города, она убедилась в справедливости этого.
"Я помнила город таким, какой он был за три дня до моего отъезда, до войны. Выйдя из подвала нашего дома, я ужаснулась. Город было не узнать. Сожженные и разрушенные здания, едкий запах пороха и бесконечно-потерянные лица моего народа", — рассказывает девушка.
После трех дней заточения дети и женщины покидали город. Некоторые поехали к родственникам в Северную Осетию, иных же распределяли по лагерям, специально разбитым во Владикавказе для граждан Южной Осетии. Уезжая из родного города, девушка не знала, вернется ли она снова в свой дом, увидит ли друзей и родственников, о судьбе которых ей ничего не было известно.
"На улицах Цхинвала и бесконечно длинной Зарской дороге было полно трупов. Разобрать враг это был или наш — было невозможно, оттого становилось еще страшнее. Подобное раньше наблюдала только в кино, но даже бурная фантазия режиссеров фильмов-катастроф несравнима с войной в Цхинвале", — вспоминает она.
Картина тех дней запечатлелась в памяти Земы на всю жизнь. Она уверена, что осталась в живых благодаря силе, храбрости и сплоченности осетинских ребят и всего народа, которые от мала до велика, не жалея сил и здоровья защищали свой народ и свой дом — Южную Осетию.
