В интервью корреспонденту Sputnik Южная Осетия Алане Сабеевой первый президент республики, доктор исторических наук Людвиг Чибиров рассказал о том, как он пришел к власти и о том, как изменилась его жизнь после сложения президентских полномочий.
— Людвиг Алексеевич, вы по профессии историк-этнограф, почему вы выбрали эту специальность?
— История, как дисциплина, меня очень интересовала еще в школе. В 1952 году по окончании цхинвальской средней школы номер 2, я поступил на историческое отделение историко-филологического факультета Северо-Осетинского государственного педагогического института имени Коста Хетагурова. За четыре года учебы в моей зачетной книжке были только отличные отметки.
Все это время я вел активную общественную работу: был старостой курса, членом секретарем комсомольской организации факультета, последние два года был секретарем комитета комсомола института, ленинского райкома комсомола Владикавказа, а на последнем курсе я вошел в состав пленума ВЛКСМ города Владикавказа.
По окончании института у меня было три предложения по работе: заведующий отделом обкома института, мне также предлагали продолжить обучение в институте или же возглавить комитет комсомола вместе с часами по истории.
— Несмотря на такие заманчивые предложения, вы решаете вернуться на юг Осетии, почему?
— Отца моего не стало, когда я учился на первом курсе, семейное положение было сложное, а я старший в семье, поэтому мне пришлось вернуться на родину в Южную Осетию. Я работал первое время учителем истории и обществознания в художественном училище, а потом — научным сотрудником в государственном музее. Мне предлагали стать секретарем комитета комсомола юго-осетинского пединститута, но я отказался.
В 1959 году появилось место в научно-исследовательском институте, куда я поступил в аспирантуру по этнографии. В 1964 году в Тбилиси я защитил кандидатскую диссертацию на тему "Поселение и жилище осетин".
В 1967 году я уже вел активную деятельность, меня печатали в прессе, немного узнали, и ректор югоосетинского государственного педагогического института пригласил меня на работу. Сначала я отказывался, но потом вмешался первый секретарь обкома партии, чтобы я дал свое согласие. Я приступил к работе декана заочного факультета, где училось 1200 студентов. Приходилось много работать, выполнять нагрузку на кафедре, я читал историю средних веков и нового времени.
В 1973 году освободилось место декана на историко-филологическом факультете, на которое я решил баллотироваться. К моему счастью, меня выбрали деканом лучшего факультета, где я проработал до 1989 года. Я считаю это время лучшими годами в своей биографии. После провозглашения независимости очень многие мои выпускники занимали руководящие должности.
В 1989 году освободилось место ректора института, и Тбилиси предложил провести первые выборы ректора. Я никогда не стремился к власти, и к каким бы то ни было должностям, но коллеги уговорили выдвинуть свою кандидатуру. Будущий ректор должен был быть доктором наук. Нас было трое, но одна из кандидатов взяла самоотвод. В результате остались мы с профессором Аксентием Козаевым. На выборы приехали представители министерства просвещения из Тбилиси. Я выиграл практически единогласно.
— Как и чем жил в те сложные годы институт?
— Это было практически перед самым началом первых югоосетино-грузинских событий. Тогда была заложена основа здания университета. Началась война, строительством было заниматься некогда. Перед институтом встали другие задачи. Большая часть участников тех событий были молодые люди, студенты.
В январе 1991 года грузинские бандформирования заняли центр города. По улице Московская, где находится университет, проходила линия разделения между грузинским и советским секторами. Институт обстреливали, он пришел в плачевное состояние, но даже тогда мы проводили занятия и аттестацию, не останавливая учебный процесс. Закрытие института имело бы плачевное подавляющее воздействие на народ. Главным для нас было сохранить и удержать людей в городе.
Когда грузины ушли, мы продолжили работу. В 90-х мы задумались о перепрофилировании нашего института, чтобы мы могли открыть дополнительные факультеты. Мы обратились к руководству Грузии. Они нам отказали. Но в 1993 году министерство образования вместе с правительством республики независимой Южной Осетии дало разрешение на создание Юго-Осетинского государственного университета.
— Людвиг Алексеевич, а как вы попали в политику?
— В марте 1993 года один из депутатов Верховного Совета из нашего института выбыл. Я предлагал кандидатуру проректора Дзугаева, но коллектив проголосовал за меня. Будучи депутатом, я возглавлял комиссию по взаимодействию с Северной Осетией.
23 ноября на очередном заседании Совета председатель Торез Кулумбегов объявил о своем уходе. Совет делегировал троих человек, убедить его вернуться. Но он отказался и уехал в Москву. Ко мне и до этого обращались с просьбой возглавить республику, но я не хотел. В переполненном зале, несмотря на мои возражения, мою кандидатуру единогласно выбрали председателем. Меня женили на власти против моей воли. Положение дел в республике было ужасное. Никто не хотел садиться на разбитый корабль. Не скрою, и у меня было желание собраться и уехать. Но я понял, что нужен своему народу, если он меня выбрал.
Положение было аховое. Кроме названия республики ничего не было, народ с утра до вечера был на улице, банк был ограблен. Мы вручную собирали налоги, чтобы выплатить зарплаты бюджетникам. Все было разрушено.
— Какие задачи перед вами стояли в то время? Какие проблемы приходилось решать?
— За восемь лет руководства республикой бывало разное: иногда приходилось применять экстренные меры. Из несуществующего государства нам удалось создать государство де-факто. Я очень боялся, что меня постигнет участь моих предшественников, но я доволен тем, что мне удалось достигнуть. Если бы этой республики не было, то что бы в 2008 году признавала Россия?
Мне пришлось очень много работать в области правоохранительных органов, практически все структуры были ликвидированы, милиция не пользовалась уважением, даже не ходила в своей форме. После прекращения военных действий на руках у населения оставалось большое количество оружия. Появились различные внутренние группировки и разборки. После пяти часов вечера на улицы практически никто не выходил. Первое время было очень тяжело. Каждый понедельник собирали совещания.
— Что вы можете считать своими основными достижениями?
— Постепенно нам удалось навести порядок. Первое с чего мы начали — это создание конституционной комиссии, которая в течение двух недель работала над написанием основного документа страны. Первая Конституция Южной Осетии была принята 2 ноября 1993 года, вторую приняли тоже при мне.
При мне дважды проводились выборы в Верховный совет. К нам приезжали международные наблюдатели, которые не обнаружили никаких серьезных нарушений. В 1998 году во время российского дефолта я впервые отправил в отставку правительство. Со временем мы пришли к выводу, что парламентская республика не оправдывает себя в кризисное время. Для ужесточения порядка и централизации власти в феврале 1996 года мы приняли решение о переходе с парламентской формы управления государством на президентскую. В этом же году мы провели первые президентские выборы. Всего нас было шесть кандидатов, победу я одержал после первого тура голосования. 27 ноября 1996 года я принял присягу и стал первым президентом Южной Осетии.
— Годы становления республики пришлись на середину 90-х. Тогда Россия находилась в сложном экономическом положении. Как удавалось выживать в столь непростое время?
— Фактически государственность постепенно укрепилась, но в республике было много социально-экономических проблем. Дважды за восемь лет я получал субсидии из Москвы. В первый раз деньги полностью пошли на оплату долгов по электроэнергии, чтобы у нас не отключили электричество. А второй раз мы перечислили все в хлебокомбинат. Ничего не работало, люди жили очень бедно, и мы старались обеспечить людей хотя бы хлебом. Цена на него была самой низкой на всем постсоветском пространстве. К нам даже из грузинских сел приходили покупать хлеб.
Очень большие проблемы были у нас с электричеством. Приходилось вести переговоры с РАО ЕЭС, три месяца народ был без света. Нам в 1999 году правительство выделило средства, чтобы мы оплатили долги за электричество. 31 декабря свет в домах жителей Южной Осетии появился. В тот же год мы добились восстановления поставок газа в республику.
В то время нам удалось запустить Багиатский наливочный завод. Нам выделялись средства на восстановление зданий. Тогда же мы открыли и предприятие "Озон" на базе консервного завода. Начали выпускать продукцию, но из-за невозможности реализовать продукцию все сошло на нет.
Мы хотели также построить собственную маленькую ГЭС на Згубире. На 90% станция была готова, гидрогенератор за 220 тысяч долларов мы привезли из Москвы, а турбину нам подарил Александр Дзасохов. Но после моего ухода, несмотря на заложенные в бюджет два миллиона рублей, ГЭС законсервировали, а турбину и гидрогенератор вывезли.
Чтобы не допустить отток населения, мы принимали в ЮОГУ большое количество студентов. Несмотря на отсутствие средств, мы своими силами построили новый корпус университета.
— Откуда поступали средства в казну республики в столь непростое время?
— Единственными источниками пополнения бюджета в тот момент была таможня, и нам удавалось собирать какие-то налоги. В 94-95-м годах было особенно тяжело. Зарплату мы выплатили всего два раза, и то не полностью. Я упрашивал руководство Северной Осетии хотя бы как-то помочь. Во время переговоров Анатолий Чубайс, увидев наши зарплаты, дал распоряжение установить для нас тарифы аналогичные для российского рынка.
— Были ли организации, которые оказывали помощь в восстановлении республики?
— Я обратился за помощью к руководителю Верховного комиссариата по беженцам Джону Эндрю. Организация помогла нам восстановить киноконцертный зал "Чермен". Я сотрудничал и старался привлекать все международные организации. При их содействии мы восстанавливали школы, пункты здравоохранения, открывали новые школы, например в Джаве.
— Как себя вел в то время официальный Тбилиси? Пытался ли влиять на политику Южной Осетии?
— В 1993 году был подведен подсчет урона, который был нанесен во время грузинской агрессии. Ущерб оценили в 34,2 миллиарда. Три четверти этой суммы должна была платить Грузия, оставшуюся часть — Россия. Москва исправно выполняла свою часть договора, а вот Тбилиси так ни разу и не перечислил деньги.
В то время соседние районы Грузии жили хуже нас. Жители селения Дици к нам даже обращались с просьбой провести им электричество, несмотря на то, что грузинские власти ежемесячно удерживали плату за свет, которого не было. Они были готовы перейти под нашу юрисдикцию для этого. Под этим заявлением подписались 264 человека.
Я понимал, что нужно начинать вести процесс переговоров. Была создана четырехсторонняя смешанная контрольная комиссия. Первая встреча с грузинской стороной проходила в Тбилиси, вторая в Цхинвале. Для проведения встречи пришлось мобилизовать всю милицию, потому что в памяти народа был ужас событий прошлых лет. Россия нам оказывала всяческую поддержку.
В 1996 году состоялась моя первая встреча с Борисом Ельциным. Тогда же в Кремле в Овальном зале был подписан меморандум "О мерах по безопасности и доверии между сторонами грузино-осетинского конфликта".
В августе 1996 года во Владикавказе я впервые встретился с президентом Грузии Эдуардом Шеварднадзе. Вторая встреча была в Джаве, а третья — в Боржоми. Прийти к общему знаменателю было сложно. Тбилиси в проектах объявлял нас частью Грузии, но мы были не согласны с этим. При таких диаметральных позициях было сложно договориться, но были плюсы, грузины перестали массово брать в заложники наших граждан.
— Насколько интересно вам наблюдать за нынешней предвыборной кампанией? Какой президент сейчас нужен Южной Осетии?
— Мне небезразлична судьба моей Родины, и мне не все равно, каким путем пойдет республика после предстоящих выборов президента. Я уважительно отношусь к выбору своего народа и к каждому кандидату. Пусть на предстоящих выборах в честной конкурентной борьбе восторжествует народная воля и выиграет самый достойный кандидат.
Нам нужна стабильность. Сейчас мы мечтать не будем. Нам нужно исходить из того, что у нас есть. Все кандидаты хороши. Конституция позволяет действующему президенту переизбираться на второй срок. Если очевидны успехи в восстановлении республики, и налицо позитивные перемены в социально-экономической жизни, и, кроме того, если его поддерживает российская сторона, почему бы такому руководителю не дать возможность использовать свое конституционное право и продолжить свою созидательную деятельность второй срок?!
При президенте Тибилове Южная Осетия стабильно и поступательно развивалась, что немаловажно, когда впереди у нее так много незавершенных дел. Отдельные же недостатки и недопущения, в том числе и кадрового характера, им должны быть учтены в его дальнейшей деятельности.
Считаю, что сегодня президентская кампания, в целом проходит нормально. Аналогичные выборы пятилетней давности я вспоминаю с неприятным ощущением.
— А что вы думаете о предстоящем референдуме по переименованию? Насколько это исторически обосновано?
— С учетом сложной международной политической обстановки, развернувшиеся баталии вокруг референдума по возвращению нашей республике исторического названия Государство Алания, мы должны провести выборы на высоком организационном уровне, чтобы в очередной раз доказать, что мы являемся цивилизованным членом мирового сообщества.
Когда в 1995 году Северную Осетию переименовывали, то тоже было много разговоров по этому поводу, но сейчас понятно, что эти разговоры были излишни. В исторической науке происходит такой кошмар. Исторические факты отбрасываются и отрицаются.
Как могут ингуши считать себя аланами? У них замечательные предки вайнахи, кроме того, своими отдаленными предками они считают шумеров и хеттов. Решение о переименовании нашей республики своевременно и необходимо. Было бы неплохо, если бы в названии Южной Осетии тоже звучала Алания. Это будет говорить о том, что мы один народ, этнос, и у нас все общее, несмотря на разделяющий нас Кавказский хребет. Мне нравится, что остается и другое название, по которому нас знают уже много веков.
Аланы — это исторический народ. Их государство появилось во II веке, а уже в IV они приняли участие в Великом переселении народов. Оставшаяся часть Алании к X веку создало большое Аланское равнофеодальное государство. С ним считались: Византия, Россия, Грузия. Аланы заключали династические браки. Территория его растянулось от моря до моря. Население насчитывало 2 миллиона.
Я бы хотел привести слова члена-корреспондента российской академии наук, заведующего отделением Кавказа и этнологии Сергея Арутюнова: "Если бы монголы не дошли до Кавказа, если бы их где-то остановили, то там сейчас было бы четыре государства: Азербайджан, Армения, Грузия и Алания с осетинским языком".
Алания фактически исчезла после нашествия монголов. Постепенно ушло и название. В российских источниках нас называли ясами, и это название исчезло. В начале XVI века Россия начала использовать грузинское название Осети. Алания когда-то потеряла практически все. Но благодаря признанию Южной Осетии, у нашего народа есть возможность построить государство.
— Людвиг Алексеевич, а вы сами планируете голосовать?
— Да, как гражданин Южной Осетии, я собираюсь принять участие в выборах президента.
— Чем вы занимались после завершения своих президентских полномочий?
— Я сразу же выехал во Владикавказ и попросил Александра Дзасохова о месте в СОИГСИ. Я преподаю в Северо-Осетинском государственном университете. Когда я был молод, мне посчастливилось познакомиться с великим осетинским ученым Василием Абаевым, и тогда по его совету решил, что когда-нибудь напишу этнографический словарь. Но когда в 2000-х я приступил к работе, мы пришли к выводу, что будем создавать энциклопедию. После 10 лет трудов нам удалось издать "Осетинскую этнографическую энциклопедию".
Еще одна книга, которая вышла в свет — "О времени, о людях, о себе". В ней я рассказываю о политической истории. Есть еще книга, посвященная людям, с которыми мне посчастливилось работать и общаться.
Еще одна большая работа — это "Традиционная культура осетин", она очень быстро разошлась. Ее нет в продаже. Прошу издательство выпустить еще один тираж.
Сейчас мы с группой ученых вместе трудимся над созданием Осетинской Нартовской энциклопедии. До 60-х годов прошлого века никто не сомневался, что основное ядро было занесено скифо-аланскими племенами, но сейчас появилось большое количество претендентов на принадлежность к нартам. На написание энциклопедии у нас 10 лет, но мы постараемся закончить работу быстрее.
