Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ — для Sputnik
Закавказье последнее время намного реже попадает на первые страницы ведущих изданий и в топы информационных агентств. Ситуация в этом регионе ушла в тень на фоне событий на Ближнем Востоке и на Украине, не говоря уже о смене власти в США и ее возможных последствиях. Однако все это никоим образом не снижает значение закавказских процессов для безопасности всей Евразии. И наступивший год обещает нам немало событий, которые заслуживают самого пристального внимания.
Выборы, партии, внутренние вызовы
В Армении второго апреля пройдут парламентские выборы. Но это будет не просто очередная избирательная гонка, а первая кампания после принятия конституционной реформы 2015 года, предусматривающая переход к парламентской форме правления. В определенном смысле Армения повторяет тот путь, который в 2010-2013 гг. уже прошла Грузия. И тогдашние грузинские трансформации привели к серьезному переформатированию партийно-политического ландшафта этой страны, хотя внешнеполитический курс Тбилиси остался неизменным.
Сегодня политики и эксперты обсуждают те интриги, которые сопровождают подготовку к главному событию четырехлетия в Армении. Действующий глава государства Серж Саргсян отработал вторую каденцию. Каковы его политические перспективы? Кто станет во главе правительства и Национального собрания? Можно ли ожидать появления новых лиц на политическом Олимпе республики? Вопросы непростые, учитывая наличие высокого уровня недовольства властями с одной стороны (что продемонстрировали и события так называемого "электромайдана", и прошлогодние массовые протестные акции), и отсутствие ярких, узнаваемых лидеров среди оппозиции, не говоря уже об их программах, с другой.
Естественно, выборы в Армении помимо внутриполитического содержания имеют и внешнеполитическое измерение. Сохранится ли евразийский выбор Еревана после конституционных трансформаций или подвергнется корректировке? Опыт соседней Грузии подсказывает, что смена лиц в высших эшелонах власти вовсе не означает отказа от приоритетов в области безопасности и внешней политики. Впрочем, и в самой Армении за 25 лет независимости власть неоднократно менялась, чего не скажешь о внешнеполитических ориентирах страны. Какие бы критические стрелы не направлялись в адрес Москвы, в НАТО Армению не ждут (как минимум до тех, пор, пока там Турция). При этом ни ЕС и ни США не готовы обеспечивать уровень военно-технического сотрудничества, сопоставимый с тем, что есть между РФ и Арменией.
В Грузии в 2018 году будут избирать президента. И хотя сегодня эта должность не является ключевой в системе органов власти, сама процедура выборов официального главы государства важна. Представители правящей партии "Грузинская мечта" не раз озвучивали тезис о необходимости избрания президента не на всеобщих национальных выборах, а в парламенте. По итогам прошлогодних выборов у "мечтателей" конституционное большинство. И есть все возможности решить данный вопрос в свою пользу.
Начало же нового года отмечено расколом внутри "Единого национального движения", главной оппозиционной силы Грузии. Этот кризис чреват появлением двух отдельных партий и, не исключено, дальнейшей маргинализацией Михаила Саакашвили именно как грузинского политика. Многие его вчерашние соратники (Давид Бакрадзе, Гига Бокерия) стали откровенно тяготиться "советами из Киева". С одной стороны, раскол среди "националов" выгоден "Грузинской мечте", которая превращается в таком случае в монополиста. Но, с другой стороны, у избирателя станет намного больше вопросов к правящей партии, которой более будет невозможно кивать на "дурное наследие Саакашвили".
В отличие от соседей в Азербайджане в наступившем году не планируется проведение общенациональных выборов. В прошлом году в республике прошел конституционный референдум, расширивший срок полномочий для президента до семи лет. Однако у Баку в повестке дня не менее серьезные задачи, начиная от диверсификации экономики до сдерживания различных радикальных религиозных течений.
Президент Ильхам Алиев назвал 2016 год "самым трудным и тяжелым" для экономического развития Азербайджана. "Красной линией" его выступлений является идея о расширении ненефтянового сектора национальной экономики, который помог бы смягчить социальные издержки кризиса. Которые, в свою очередь, имеют и политические последствия. В условиях слабой и разрозненной светской оппозиции увеличиваются шансы на "приватизацию" протестных настроений радикальными исламистами, а также участниками стихийных акций, не имеющих внятной идеологической нагрузки.
В Абхазии и Южной Осетии: внутренняя конкуренция и фактор России
В 2017 году выборы не обойдут стороной и признанные Россией республики. В Абхазии будут выбирать парламент, а в Южной Осетии — президента. В абхазском случае парламентская кампания станет тестом для компромисса, достигнутого между властью и оппозицией в канун новогодних праздников. Противоречия никуда не исчезли, хотя есть и определенные противоречия между оппозиционерами — сторонниками мягкого и жесткого давления на власть наметились. И власть, и ее оппоненты рассматривают парламентскую кампанию как элемент политической реформы, в результате которой полномочия высшего представительного органа должны быть расширены.
Центральной темой югоосетинской избирательной гонки станет возможная интеграция с Северной Осетией в составе России посредством референдума. Народное волеизъявление было отложено, но не отменено. Однако само обсуждение данного вопроса выходит далеко за рамки меленькой республики. Для постсоветских стран и их западных партнеров проведение такого референдума — это вопрос о возможной мультипликации "крымского кейса" в других частях бывшего Советского Союза. Впрочем, помимо "большой геополитики" выборы в Южной Осетии имеют и внутреннюю драматургию. Перед новым годом президент Леонид Тибилов и спикер парламента Анатолий Бибилов уже подвергли друг друга критике, а остается еще интрига с возможным участием в выборах экс-главы республики Эдуарда Кокойты.
И в абхазском, и в югоосетинском случае крайне важна роль Москвы, на которую обращены взоры всех игроков в двух республиках. И тех, кто за власть, и те, кто ей оппонирует. Конкуренция в Абхазии и Южной Осетии ведется не вокруг внешнеполитических приоритетов, а поводу перспектив их развития при помощи России. Впрочем, степень интеграции с РФ воспринимается в Сухуме и в Цхинвале по-разному, абхазская сторона совсем не склонна становиться одним из российских субъектов.
Проблемы безопасности
По-прежнему актуальной темой в новом году останется безопасность. И здесь на первом месте по степени важности неурегулированный нагорно-карабахский конфликт. Несмотря на то, что эскалация в апреле 2016 года не переросла в полномасштабную войну, перемирие остается хрупким. Относится это не только к линии соприкосновения в самом Нагорном Карабахе, но и к армяно-азербайджанской границе за пределами конфликтного региона. И военные боестолкновения на данном направлении в канун новогодних праздников лишний раз подтверждают опасения по поводу перспектив урегулирования многолетнего противостояния. Остроты ситуации добавляет и неготовность сторон конфликта к компромиссам, и отсутствие новых предложений, которые могли бы быть приняты и в Ереване, и в Баку.
О каких факторах сдерживания мы можем говорить? В отличие от абхазского и югоосетинского случая в процессе карабахского урегулирования Запад и Россия не выступают в качестве конкурентов. При этом и Баку, и Ереван конструктивно воспринимают российские миротворческие усилия в целом, и возобновление трехстороннего формата (Россия — Азербайджан — Армения). Последнее крайне важно, особенно в контексте урегулирования инцидентов вдоль армяно-азербайджанской границы — участка, который не описан "Обновленными мадридскими принципами" и не включен в общий переговорный контекст по урегулированию.
В новом году Абхазия и Южная Осетия вряд ли будут фигурировать в числе территорий, в которых может произойти силовая "разморозка" этнополитических противостояний. Де-факто мы видим выведение двух республик за рамки, если угодно, дискурса собственно конфликтов. Внутри республик грузинский фактор уже не играет былой роли. Москва рассматривает их в контексте новых реалий в Закавказье, а Тбилиси с этим активно не соглашается. Похоже, этот пункт по-прежнему останется "согласием на несогласие" в процессе нормализации двусторонних отношений.
Этот процесс стартовал после того, как коалиция "Грузинская мечта" потеснила с политического Олимпа "Единое национальное движение". Однако на сегодняшний момент стороны практически исчерпали начальный потенциал нормализации без перехода "красных линий" (статус Абхазии, Южной Осетии, евроатлантическая интеграция Тбилиси). Менять курс на прагматизацию и Москва, и Тбилиси не хотят, но налицо дефицит новых идей и предложений, как придать процессу импульсы.
Внешние игроки и "фоновые факторы"
Свою роль для региона будут играть и "фоновые факторы" (роль соседних стран, Турции, Ирана, а также внешних игроков — США и Евросоюза).
Сложно говорить о том, что Закавказье вдруг внезапно окажется в числе приоритетов Вашингтона, Брюсселя, Анкары или Тегерана. Та же ближневосточная ситуация интересует всех намного больше, а в случае с США на первом месте, по крайней мере в ближайшие месяцы, завершение "транзита власти". Скорее всего, грузинское "аспиранство" в НАТО так и не завершится успешной защитой кандидатской диссертации в 2017 году, а отношения в треугольнике Иран — Россия — Турция, которые могут оказать воздействие и на кавказские дела (на ту же карабахскую динамику), будут зависеть, в первую очередь, от успеха или провала в Сирии.
Отметим, что критические оценки в отношении Москвы есть во всех трех странах Закавказья. При этом даже в "прозападной" Грузии укрепляется прагматичное понимание, что на основе противостояния России и с исключительной опорой на ресурсы НАТО и США стабильную будущность Закавказья не построишь.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
