По материалам, предоставленным пресс-службой ПУ ФСБ РФ по Республике Южная Осетия.
23 июня 1986 года. В Военной коллегии Верховного суда СССР подходит к логическому завершению процесс по делу Адольфа Георгиевича Толкачева, пожилого советского инженера с большим стажем работы и незапятнанной репутацией. Что же привело на скамью подсудимых этого, казалось бы, добропорядочного гражданина Советского Союза?
52-летний ведущий конструктор закрытого Научно-исследовательского института радиостроения Минавиапрома СССР, ведущего учреждения НПО "Фазотрон" Адольф Толкачев по советским меркам был высокооплачиваемым специалистом. Но Толкачев понимал, что есть способ зарабатывать гораздо больше. Отпугивала только установленная УК РСФСР ответственность за такого рода "заработок": нижняя планка предусматривала 10 лет лишения свободы с конфискацией имущества, верхняя — смертную казнь и конфискацию, а рассматривалось это как измена Родине. Но сомнения были недолгими…
Первые попытки установить связь с резидентурой Центрального разведывательного управления в Москве через сотрудников посольства США были предприняты Толкачевым в 1977 году и растянулись почти на год. Усилия заключались в том, что он по городу искал автомобили с посольскими номерами и по возможности подбрасывал в окна письма, в которых сообщал о готовности при личной встрече с представителями американской разведки в указанном им месте предоставить информацию о новейших разработках бортовых радиолокационных станций для советских истребителей. При этом Толкачев несколько раз прилагал описание некоторых тактико-технических характеристик РЛС для того, чтобы заинтересовать "покупателя". Американские разведчики ездили в назначенные места, фотографировали "инициативника", но в контакт не вступали. Опасения американских спецслужб были связаны с тем, что за несколько лет КГБ нанес московской резидентуре ощутимые потери. В связи с этим директор ЦРУ Стэнсфилд Тернер опасался, что появление "инициативника" в лице советского конструктора и его настойчивое стремление встретиться — провокация КГБ. Но информация, содержавшаяся в письмах, представляла для американской стороны огромный интерес, ведь владение ею позволило бы серьезно опередить советское авиастроение в конкурентной борьбе.
5 марта 1978 года около 10 вечера в квартире Толкачева раздался звонок. Конструктору звонил оперативник ЦРУ Джон Гилшер. Целью их короткого разговора было установление контакта. Так началось регулярное сотрудничество Толкачева с американской разведкой. Работу с ним вели сотрудники ЦРУ, находившиеся в Москве под прикрытием посольства США и специально приезжавшие в Москву, а Гилшер надолго стал для него куратором.
Через неделю Гилшер снова позвонил Толкачеву и сообщил, что ему надлежит забрать материалы, спрятанные за будкой телефона-автомата у магазина "Башмачок" в Трехгорном переулке. Они находятся в перчатке, уточнил Гилшер.
"Я тут же поспешил к будке и отыскал рукавицу, — показывал через несколько лет на следствии арестованный конструктор. — В ней находились 20 листов с цифровыми группами (коды), шифровальные таблицы, два конверта с адресами получателя и написанными на английском языке письмами, два листа тайнописной копирки, инструкция в виде небольшой книжечки с мелким шрифтом на русском языке (по составлению тайнописных сообщений; по зашифровке текста; по отправке сообщений в разведцентр; по уничтожению полученных материалов), небольшой лист бумаги с вопросами (по тематике института, параметрам РЛС), деньги в сумме 500 рублей…"
Это был первый гонорар Толкачева, уже проходившего по документам ЦРУ как агент "Сфера". Но с каждым разом он хотел все больше денег, о чем регулярно жаловался своему куратору. В конечном счете, удалось остановиться на бюджете в 300 тысяч долларов в год. Гилшер заверил подопечного, что эта сумма превышает денежное содержание президента Соединенных Штатов. Позже часть шпионского вознаграждения "Сфере" стали выплачивать драгоценностями, которые закупались для него в ювелирных магазинах Европы.
Позднее Толкачева снабдили специальной аппаратурой для моментального "выстреливания" в эфир шпионских сообщений. Им вводилась в прибор открытая, без зашифровки, информация на русском языке. В самом приборе она автоматически шифровалась, а затем передавалась эфир за доли секунды. Принимаемые прибором указания разведки тоже были зашифрованы, затем прибором расшифровывались и считывались Толкачевым с табло на русском языке. (Для осуществления такого сеанса связи в посольстве США находилась приемо-передающая аппаратура.) Но нервов у Толкачева хватило ненадолго. Опасаясь иметь при себе такую явную улику, он вскоре уничтожил прибор.
Другое шпионское снаряжение, по его мнению, менее опасное, он продолжал хранить до конца, в том числе фотоаппарат "Пентакс", несколько мини-фотоаппаратов, радиоприемник "Панасоник" специальной конструкции, люксметр, магнитный контейнер. Ряд приспособлений Толкачев изготовил сам. В их числе репродукционная установка, кольца и спица для автоматической установки дистанции при фотографировании документов, специально разграфленный лист бумаги как приспособление для репродукционной съемки.
Обязательным условием инженера были личные встречи с сотрудниками резидентуры, тем более что на них можно было не только передать информацию и получить деньги, технические средства, инструкции и рекомендации, но и пообщаться с хозяевами, услышать в свой адрес похвалы, на которые они не скупились и в устной, и в письменной форме.
Большое внимание американцы уделяли его идеологической обработке, укреплению у него уверенности в "правильности" принятого решения о сотрудничестве с американской разведкой. Практически на каждой встрече он получал книги и брошюры антисоветского содержания.
Толкачев для сбора совершенно секретных и секретных материалов "на полную катушку" использовал промахи в секретном делопроизводстве и режиме в НИИ, где он работал.
Он установил, что не проводится проверка документов в спецчемоданах при их сдаче в конце рабочего дня, что позволило хранить их по нескольку дней и выносить домой для фотографирования; прибегал к различным уловкам для заполнения "Разрешений" на выдачу секретных документов — оставлял незакрытые скобки, а после подписи должностного лица вписывал нужные документы и закрывал скобки; обманным путем получал чистый бланк "Разрешения", заполнял его лицевую сторону, вносил туда лишь небольшую часть инвентарных номеров документов, с которыми ранее знакомился в Первом отделе, и передавал американскому разведчику с фотоснимками подлинного "Разрешения" и описанием цвета чернил подписей должностных лиц для их подделки на новом бланке. Таким образом, дважды заменялись карточки "Разрешения". Именно вторая поддельная карточка своей нелогичностью привлекла внимание проверяющего оперативного работника.
Часть документов Толкачев сфотографировал в туалетной комнате института. "Рабочее место" для съемки совершенно секретных материалов Толкачев устроил и у себя дома — из чертежных досок, деревянных брусков и полученной от американцев струбцины со сферическим шарниром, с помощью которой крепил фотоаппарат "Пентакс".
Используя бесконтрольность с документами командированных лиц, Толкачев в период нахождения в НИИ приборостроения в городе Жуковском получил от его сотрудников важный документ и, закрывшись в обеденный перерыв в одной из комнат предприятия, сфотографировал его аппаратом "Пентакс", который скрытно принес с собой.
В конце апреля 1985 года в беседе с контрразведчиком одна из сотрудниц Первого отдела НИИ радиостроения, где работал Толкачев, рассказала об имевших место нарушениях. В числе нарушителей она назвала и Толкачева, которому неоднократно выдавали по его просьбе под расписку совершенно секретные документы в нарушение существующего порядка под пропуск. Однажды она видела, как он, получив такой документ, в обеденный перерыв уехал куда-то на машине. Возвратившись в отдел, она проверила наличие документа — его не оказалось.
При проверке карточки "Разрешений" Толкачева выяснилось, что в ней отмечено значительно меньшее количество материалов, чем ему выдавалось в действительности. Более углубленная проверка показала, что Толкачев неоднократно брал в Первом отделе и в научно-технической библиотеке ненужные ему для работы секретные издания.
Сотрудники отдела, в котором работал Толкачев, рассказали, что он часто уезжал обедать домой. Их удивляло, почему он не брал с собой супругу, работавшую в том же институте, но из чувства такта не задавали подобные вопросы Адольфу Георгиевичу.
Подозрения в отношении Толкачева еще больше укрепились, когда выяснилось, что в карточку, где фиксировались документы, которыми он пользовался, внесены далеко не все инвентарные номера документов. Чисто визуально библиотекарь запомнила, что примерно год назад в его карточке уже не оставалось места для записи, а настоящая карточка заполнена лишь наполовину. Проведенная в КГБ экспертиза определила, что подписи должностных лиц в карточке с большой вероятностью являются поддельными.
Начался новый этап работы, не менее сложный, чем предыдущий, усугубленный тем обстоятельством, что ни в коем случае нельзя было вызвать подозрения ни со стороны Толкачева, ни со стороны его возможных партнеров.
Специалисты изучали и анализировали всю жизнь этого человека, родившегося в 1927 году в Актюбинске, русского, беспартийного, женатого, проживающего в Москве в доме на площади Восстания. Окружающие говорили о нем как о высококвалифицированном инженере, ведущем обособленный образ жизни, в прошлом, злоупотреблявшем спиртными напитками и лечившемся у нарколога. Недавно им приобретены дача и машина. Портрет дополняли любовь к обогащению, завышенные представления о своей личности, способностях, предназначении. Впоследствии на допросах Толкачев сам признал, что на преступление его толкнули необузданная тяга к деньгам, уверенность, что только большие деньги дадут ему независимость и значимость.
Американцы проявляли заботу о безопасности своего агента. Ему отказали в подделке пропуска, резонно полагая, что она может быть обнаружена, отказывали в передаче ряда материалов, могущих привести к его расшифровке, например пособий для сына (который ничего не знал о преступной деятельности отца). Зато передали ему ампулу с ядом, закамуфлированную в авторучку. В ампуле была тройная смертельная для взрослого человека доза цианистого калия. Видимо, самоубийство виделось хозяевам как лучший исход для самого Толкачева. Обсуждался, правда, с ним и другой вариант — бегство за границу, однако этого, по независящим от него причинам, не произошло.
Приближался неизбежный час расплаты. Свои настроения последнего времени Толкачев объяснял так: "Мои опасения возможного провала были обусловлены следующими обстоятельствами. В НИИ, где я работал, в конце апреля стали составлять списки сотрудников, допущенных к материалам по системе государственного опознания самолетов, с включением сведений о домашних адресах и номерах телефонов. Меня это насторожило, так как в марте я передал американцам некоторые сведения по этой системе". Он нутром чувствовал, что час возмездия близок. Деньги теряли для него ценность. И однажды он в приступе отчаяния и злобы сжег часть своего богатства, полученного от американцев. Уничтожил часть аппаратуры. Подальше спрятал великолепные ювелирные изделия, о существовании которых до обыска не знала его жена.
За Толкачевым было установлено наблюдение, которое позволило вычислить сотрудников ЦРУ, работавших со "сферой" и принять по отношению к ним соответствующие меры (выдворение или постоянный контроль).
Толкачёва задержали 9 июня 1985 года, когда он на своей машине ВАЗ (Lada) — 2101 возвращался с дачи, расположенной в деревне Доронино Московской области. Скрупулезно подготовленной операцией руководил заместитель командира группы спецназа КГБ «Альфа» подполковник Владимир Зайцев. Он вспоминал, что на узкой лесной дороге в 8 километрах от деревни оперативники инсценировали разбор дорожно-транспортного происшествия. В «мизансцене», которая должна была убедить Толкачева, что здесь недавно произошла авария, участвовали крытый грузовик, несколько легковых автомобилей, "скорая помощь" и милицейский микроавтобус. По словам Зайцева, группе дали строжайшее указание — предотвратить любую попытку задерживаемого покончить с собой.
Переодетый в форму инспектора ГАИ оперативник "Альфы" остановил машину Толкачева и предложил ему с документами пройти к милицейской машине. На оперативной съемке КГБ видно, как конструктор вышел из салона, что-то положил в карман куртки (очевидно, документы на машину) и направился за мнимым инспектором. Через несколько шагов он поднес руку к подбородку. В этот момент на него сзади прыгнул оперативник, правой рукой он сделал захват за шею, а левой затолкал Толкачёву в рот специальный кляп, не позволяющий раскусить ампулу с ядом. Еще два подскочивших "альфовца" схватили конструктора за руки и завели их за спину. К фургону задержанного несли на руках. В салоне с Толкачёва сняли всю одежду в поисках яда и оружия, но ничего не нашли и снова одели его.
Жену Толкачёва вывели из автомобиля и увезли в другой машине…
В процессе нескольких допросов Толкачев во всем сознался.
Финансовый эффект работы агента "Сфера" подсчитали в военно-воздушных силах США. По мнению командования этого вида вооруженных сил, информация, предоставленная Толкачевым, позволила сэкономить на научно-технических разработках "где-то в районе двух миллиардов долларов". А в отзывах Пентагона говорилось, что время, сэкономленное на разработке мер противодействия вооруженным силам СССР в ходе возможного конфликта, составило как минимум восемнадцать месяцев, а "для одной системы — не менее пяти лет". Еще в одном документе данные Толкачева были названы "золотой жилой" и "разворотом на сто восемьдесят градусов в проекте на 70 миллионов долларов" (очевидно, речь шла о разработке самолета-невидимки).
А в целом Толкачёв, по некоторым оценкам зарубежных экспертов, сэкономил США порядка 10 миллиардов долларов.
Однако шпион нанес ущерб не только нашей стране, но и хозяевам — американцам, как утверждают некоторые специалисты. По их словам, последние 8 месяцев вплоть до ареста, Толкачев находился "под колпаком", и ему подставлялась для передачи за океан умело подготовленная техническая дезинформация. О контригре КГБ против ЦРУ писал в "Независимом военном обозрении" и Игорь Атаманенко, в прошлом — подполковник госбезопасности: "Прежде всего, надо было превратить Толкачева в канал продвижения противнику внешне заманчивых, но по сути дезориентирующих или тупиковых идей. Таким образом, мы сумели бы замкнуть исследования американцев на "негодный объект", заставив их распылить материальные ресурсы и научный потенциал".
На суде агент-инициативник свою вину признал полностью, сотрудничал с судом и заявил в расчете на смягчение наказания, что раскаивается. Приговор прозвучал 23 июня: "Военная коллегия приговорила: Толкачева Адольфа Георгиевича признать виновным в измене Родине в форме шпионажа, то есть в совершении преступления, предусмотренного пунктом "а" статьи 64 Уголовного кодекса РСФСР, на основании которой подвергнуть его смертной казни — расстрелу и конфискации имущества".
Ходатайство Толкачева о помиловании Президиум Верховного Совета СССР отклонил. Не было речи и о размене осужденного агента. Разведчиков меняют на разведчиков, предателей на предателей не меняют, выразился по этому поводу генерал-полковник ФСБ в отставке Андрей Быков, который принимал в свое время активное участие в расследовании деятельности Толкачева.
Так закончилась история "агента на миллион" Толкачева.
