Юрий Вазагов, политический обозреватель, специально для Sputnik
Информация о намерении экс-президента Эдуарда Кокойты пролила свет на интригу, давно привлекающую внимание общественности и политических кругов республики. Сообщение об этом предсказуемо вызвало серию публикаций в СМИ, а также многочисленные комментарии российских и югоосетинских экспертов.
И это не случайно, поскольку прямое участие Эдуарда Кокойты в предвыборной кампании может повлиять на ее исход для некоторых кандидатов, считающихся фаворитами, или придать ей и вовсе непредсказуемый характер.
Электоральные перспективы экс-президента оцениваются по-разному. Часть экспертов склоняются к мнению, что уровень его поддержки среди населения колеблется где-то в районе 12-15 процентов с неплохой перспективой наращивания при соответствующих усилиях.
Другие оценивают степень народной поддержки Кокойты более оптимистично, предрекая ему уверенный выход во второй тур вместе со спикером парламента Анатолием Бибиловым, в случае допуска на предвыборную дистанцию.
Впрочем, в последнем пункте прогнозы для прежнего югоосетинского лидера менее позитивны. Кроме его убежденных сторонников, остальные полагают, что он не сможет пройти через требования предвыборного законодательства касательно ценза оседлости, и ему придется поддержать либо одного из основных кандидатов, либо выдвинуть своего ставленника.
Помимо того, резонанс объясняется и другой причиной, заключающейся в том, что появление новых столь серьезных игроков может разрушить внутриполитический баланс и повлиять на доселе относительно спокойный ход предвыборных процессов.
Дело здесь даже не в личности самого Эдуарда Кокойты, заслуги которого в деле завоевания независимости Южной Осетии признаются большинством его оппонентов и критиков, так же как признаются и его неудачи в первый период восстановления республики.
Второму президенту РЮО пришлось уйти с президентского поста после разразившегося политического кризиса, вызванного массовым социально-политическим протестом, когда явное большинство населения выражало свое категорическое неприятие политикой и действиями ближайшего окружения тогдашнего президента, а также явной пробуксовкой процесса восстановления.
Последовавшее за этим серьезное разочарование в кадровых итогах так называемой "снежной революции", во многом связанное с непопулярной политикой преемников Эдуарда Кокойты, не может служить отрицанием этого факта. И сегодня весьма вероятная перспектива возвращения одиозных фигур, ассоциирующихся с послевоенным "освоением" средств и преследованием политических противников, никого не привлекает.
Пожалуй, самый важный негативный аспект, связанный с прямым участием второго президента РЮО в выборах, касается сложных внутриполитических процессов послевоенного периода. Его тогдашние основные и причем последовательные оппоненты сегодня достаточно широко представлены в югоосетинском истеблишменте. Вероятность победы своего политического противника на предстоящих выборах они воспринимают как угрозу не только своему положению. Для них возвращение Кокойты означает достаточно предсказуемую перспективу очередной вынужденной эмиграции, соответственно нетрудно предугадать их реакцию, а это означает возобновление острой фазы конфликта между двумя влиятельными группировками и общую радикализацию внутриполитической ситуации.
Особого желания стать зрителями очередного сезона поднадоевшего югоосетинского политического блокбастера не выражают и в Москве, представителям которой в 2011-2012 годах пришлось принимать участие в урегулировании последствий многолетней борьбы двух групп влияния, этакой осетинской версии войны Алой и Белой розы. Подобный сценарий также мало кого устроит в самой Южной Осетии, общественность которой устала от вечных предвыборных междоусобиц и предпочитает, чтобы политики регулировали свои противоречия менее шумными методами.
Не стоит сбрасывать со счетов еще один фактор, связанный с психологической составляющей. Несмотря на то что Кокойты является одним из наиболее опытных осетинских политиков, у него сложился достаточно устойчивый имидж, обусловленный спецификой драматических процессов, происходивших в период грузинской агрессии. Его становление как лидера происходило в условиях "осажденной крепости" как в буквальном, так и в переносном значении этого слова. В период, когда республике требовалось жесткое единоначалие и мобилизация сил, трудно было требовать от властей создания условий для открытой политической дискуссии и комфортного существования различных политических сил. Для утомительных внутриэлитных переговоров и компромиссов не было ни времени, ни желания, этот фактор впоследствии стал одной из главных причин формирования достаточно жесткой конфронтационной модели взаимоотношений власти и оппозиции, во многом способствовавшей кризису 2011 года.
Подобная проблема в свое время встала и перед Уинстоном Черчиллем, под чьим руководством Британия стала победительницей во Второй Мировой войне и приняла участие в создании ООН, но который проиграл выборы буквально чуть ли не на второй день после капитуляции Германии. Практичные англосаксы рассудили, что для мирного периода им нужен лидер иного типа.
Сегодня в Южной Осетии сложились новые условия и новые общественные настроения. Обществу нужен лидер, умеющий не только брать ответственность на себя и принимать жесткие решения, но и идти на компромиссы, вести диалог в постоянном режиме с политическими оппонентами, не пытаясь оказать им "содействие" в добровольно-принудительной эмиграции. При этом, конечно же, речь не идет о еще более тесном вовлечении различных кланов и группировок в процесс освоения финансово-подрядных или властных ресурсов.
Эта дилемма в данном случае касается как всего югоосетинского общества, так и лично Эдуарда Кокойты. Вероятнее всего, ему не удастся пройти через жернова ценза оседлости, в создании которых он сам принимал участие в свое время. В этой связи, чтобы не растерять оставшийся в обществе авторитет и не спровоцировать новый виток внутриполитического противостояния, для него предпочтительнее не участвовать лично в выборах, а поддержать одного из основных кандидатов.
