Фильм "Разжимая кулаки" Киры Коваленко, снятый в Северной Осетии с осетинскими актерами, выиграл главный приз программы "Особый взгляд" на Каннском кинофестивале.
Роль главной героини Ады исполнила выпускница актерского отделения факультета искусств СОГУ Милана Агузарова. Ее отца сыграл Алик Караев — народный артист РСО-Алания, актер Северо-Осетинского государственного конного театра "Нарты". В остальных ролях снялись непрофессиональные актеры: Сослан Хугаев, Хетаг Бибилов, Арсен Хетагуров и Милана Пагиева.
Как проходили съемки фильма, как относится Милана Агузарова к своей героине и что больше всего ее поразило на Каннском фестивале, читайте в интервью корреспондента Sputnik Анны Кабисовой.
– Милана, почему ты решила стать актрисой?
– Все как-то само собой получилось. Представляя свое будущее, я думала и о медицине, и о военном деле, и еще много о чем. Но в какой-то период своей жизни начала активно смотреть кино, и меня оно зацепило. Затем мне стало интересно наблюдать за людьми: за их эмоциями, как они реагируют на разные ситуации. И потом я поняла, что мне хочется попробовать "нацепить" на себя, как бы грубо это ни звучало – какую-то другую шкуру.
– Это желание перевоплотиться в кого-то еще, возможно, возникло оттого, что тебе было скучно?
– Может быть. Я из небольшого села, где ничего не происходит. Изо дня в день – школа, дом, подруги. Уже в школе ставили спектакли. Помню, что в старших классах играла Бабу-Ягу. Мне понравилось, ее было интересно играть. Вообще, злодеев интересно играть – это дает свободу, ты можешь творить все, что тебе хочется.
– А ты не пыталась ее оправдать, показать с неожиданной стороны?
– Адвокат своей роли? Да я тогда еще не думала об этом.
– Как родители отнеслись к твоему желанию стать актрисой?
– Родители особо не препятствовали, но были разговоры о том, что я должна быть готовой к тому, что эта профессия не приносит деньги. Отец немножко с иронией к этому относился, говорил: "Ну что это за профессия? Человек на сцене скачет перед зрителями". И только недавно, после постановок в театре и съемок фильма, начал к этому присматриваться. А мама поддерживала меня с самого начала, но тоже переживала, что будет дальше.
– А родители кто по профессии?
– Мама – бухгалтер, папа – дальнобойщик. Старшие братья лет с пятнадцати с отцом путешествуют, и тоже стали дальнобойщиками.
– Как проходило твое поступление на актерский? (актерское отделение факультета искусств СОГУ – ред.).
– Я поступала сразу после школы, прошла первый тур, но на второй не пришла – забрала свои документы, так как там произошла неприятная история. В итоге я поступила на факультет осетинской филологии и год проучилась там. А когда сдала сессию, то сказала родителям, что хочу попробовать еще раз поступить на актерское отделение.
– Что для тебя было самым сложным при поступлении?
– И при поступлении, и потом весь первый курс я не понимала, как делать этюды. Например, актерское молчание. Тебе нужно копаться в себе, искать и показывать свои эмоции – вот это было сложно, хотя это должно быть легко.
– Это свойство твоего характера? Ты не хочешь делиться своим внутренним миром?
– Возможно. Ну а дальше мне было уже проще, когда в этюдах к образам надо было играть не себя, а других.
– А какие предметы тебе больше всего нравились?
– Я обожала сценическое движение. У меня небольшие проблемы со здоровьем и в школе был отвод от физкультуры. И если бы мой физрук увидел, что происходило на факультете (улыбается – ред.)... А на третьем и четвертом курсе добавилось еще и фехтование, его я тоже очень полюбила.
– А на филфаке тебе нравилось учиться?
– Нет. Скучно. До сих пор не понимаю, как можно по полтора часа на каждом занятии четыре года подряд писать конспекты.
– А читать любишь?
– Да. Люблю фантастику Рэя Брэдбери, пьесы Бертольда Брехта. Сейчас читаю параллельно Гайто Газданова "Вечер у Клэр" и Терри Пратчетта "Мор, ученик Смерти". Ну, и наших осетинских писателей и драматургов люблю: рассказы Арсена Коцоева, особенно "Пятнадцать лет", и, конечно, Коста Хетагурова. Кстати, "Фатима" по Коста – первый спектакль в Осетинском театре, который я посмотрела. Это была постановка Тамерлана Сабанова, моего будущего мастера. Думаю, что впечатления от спектакля вернули меня к мысли поступать на актерский еще раз.
– Твои любимые актеры и режиссеры?
– Я очень люблю Гая Ричи. На него меня подсадили мои братья. Я смотрела его "Рок-н-ролльщика" очень много раз. Из молодых актеров мне нравится британский актер Том Хиддлстон, а из актрис – Джессика Честейн. Как раз в Каннах продюсер Александр Роднянкий сказал, что обещал отправить наш фильм Джессике Честейн. И тут я поперхнулась… Еще обожаю Тильду Суинтон. С Томом Хиддлстоном они вместе снялись в фильме Джимми Джармуша "Выживут только любовники". Также очень люблю Аль Пачино, влюбилась в него после фильма "Лицо со шрамом", Том Хэнкс очень нравится, Клинт Иствуд. Из актрис еще Мерил Стрип, ну и, конечно, Мэрилин Монро.
– Давай перейдем к моменту, когда твоя судьба повернулась в сторону кино.
– Кастинга, как такового, не было. Карина Бесолти (театральный режиссер – ред.) помогала Кире Коваленко. Она пришла к нам на факультет и снимала короткие видеовизитки. Потом мне позвонили и сообщили, что со мной хочет встретиться режиссер. Я помчалась на встречу, рейс у Киры задерживался, и у меня было время, чтобы попытаться себе ее представить. Я ждала ее и думала, а какая она – Кира Коваленко? Пыталась соотнести имя с образом.
– Как ты ее себе представляла?
– Мне казалось, что это будет огромная женщина, такая бабища-танк. И тут заходит с огромным чемоданом маленькая, худенькая девушка с копной рыжих волос. Вот это был шок! (улыбается – ред.).
Изначально я пробовалась на роль подруги главной героини, а на другой день уже были пробы сцен с Адой. В итоге, меня утвердили на главную роль.
– Как проходили пробы?
– На первой пробе я жутко стеснялась и не понимала, что происходит: напротив сидит Кира, на меня направлена маленькая камера. И вот я пытаюсь, а у меня не получается. Кира настаивает и предлагает попробовать еще раз, но по-другому. В конце концов, это было так долго, что я стала думать: "Это когда-нибудь закончится? Я хочу домой". От стеснения, я в какой-то момент закрылась и потом, когда вышла с проб, поняла, что происходил какой-то бред, и я упустила свою возможность. Потом Кира позвонила и сказала, что хочет еще раз встретиться. На второй встрече мы уже делали пробы со сценами, где есть Ада.
– Ты говорила, что на пробах стеснялась. А что было для тебя самым сложным на самих съемках?
– Съемки проходили с марта по апрель в горах в поселке Мизур, было холодно… Костюмеры пытались утеплять меня под игровой одеждой, но все равно холод чувствовался, особенно на открытой местности, где отовсюду дуло. А так… Учитывая то, что перед съемками мы все подробно отрепетировали, то все мое стеснение и скованность ушли. Фильм оставил во мне огромный след, даже просто в плане того, что я стала более раскрепощенной в работе.
– Ты и твоя героиня похожи? Или она твоя противоположность?
– Ада намного сдержанней, чем я. Она все видит, на все реагирует, но только внутри себя, потому что прячет эмоции. А у меня, несмотря на то, что я тоже скрытная, характер взрывной. И в этом мы с Адой расходимся. Она очень бойкая и всеми силами пытается добиться своего, а у меня если что-то идет не так, я сперва "поистерю", а потом буду искать выход. Ада же сразу без истерик начинает искать выход. У нее моментальная реакция.
– У тебя у самой были мысли, что надо отсюда выбираться?
– Да и сейчас есть. Хочется уехать, чтобы развиваться профессионально.
– У тебя есть видение, чем бы ты хотела заниматься – театром, или кино, или и тем и другим одновременно?
– В какой-то момент я очень сильно запуталась, это было после съемок. Я тогда думала, что теперь хочу сниматься только в кино, что это мое. Но и театр меня не отпускает. Когда ты уже прочувствовал энергию зрительного зала, то хочешь выходить и выходить к зрителям. Так что я хочу реализовываться и в кино, и в театре.
– В чем для тебя отличие театра от кино?
– Если говорить о репетиционном процессе в театре, то с каждой репетицией ты наполняешься энергией, и к премьере выдаешь нужные эмоции. В театре у тебя больше времени: после репетиции ты идешь домой, осмысляешь все, а потом просто приходишь и делаешь. В кино же этого нет: ты должен моментально переключиться. Раньше меня немного раздражала преувеличенная сложность актерской работы в кино: ну кино, пару дублей сделать – что там сложного? Но на самом деле все оказалось не так, как я себе представляла. У тебя ограниченное время, и ты должен успеть охватить нужную эмоцию, реакцию и вместить ее в себя. И вот Кира стоит передо мной, все объясняет, уходит, я пытаюсь все это осмыслить, и тут уже кричат: "Мотор!" А я в панике кричу: "Подождите, я не успела".
Театралов учат работать шире: шире эмоции, шире все, потому что сцена огромная, зрительный зал тоже, и нужно работать так, чтобы тебя было видно. А в кино все это, наоборот, прячется – все, что у тебя внутри, твое состояние должно быть прочитано в глазах или в одном маленьком жесте, по которому должно быть понятно, что ты испытываешь. И это было, конечно, немного странно для меня. Но я получила огромнейший опыт. В театре нас хвалят за то, что мы можем выдать эмоции, заплакать на сцене перед зрителями. А тут подходит Кира и говорит: "Держи это состояние, но не плачь. Запихивай внутрь и не показывай".
– Как ты думаешь, почему Кира выбрала тебя?
– Я не знаю. Об этом лучше у Киры спрашивать. А сама я у нее этим не интересовалась.
– Может, в процессе съемок ты поняла, что героиня на тебя чем-то похожа?
– На самом деле, я думала о другом во время съемок. Некоторые сцены снимались со множеством дублей. И вот у меня не получается, я уже опускаю руки, энергии уже не хватает. И вот идет Кира, я думаю, что сейчас она скажет: "Я ошиблась в тебе", и тогда я разобьюсь… Но Кира просто пыталась вытаскивать нужное ей состояние. Она любит делать много дублей.
– Может это такой способ – измотать актера, чтобы ввести его в нужное состояние?
– Бывало такое, что уже на втором дубле все нормально, а она хочет еще лучше и просит работать еще и еще, а когда понимает, что все идет на спад, то останавливается.
– Расскажи про своих коллег – непрофессиональных актеров. Ты им помогала? Как вообще все это сочеталось?
– Честно говоря, мне казалось, что не я им, а они мне помогают. Арсен Хетагуров, который играл моего ухажера, – непрофессиональный актер. Нам нужно было взаимодействовать, и я думала, а как он с этим справится? Но он очень ответственно подошел к работе, мне с ним было очень комфортно. Да и со всеми остальными тоже. И, конечно же, я внимательно наблюдала за тем, как работает Алик Караев (отец Ады – ред.) – он же профессионал.
– Вы почувствовали к концу съемок, что вы одна семья?
– У меня до сих пор Алик записан в телефоне как папа (смеется – ред.).
– Когда ты впервые посмотрела фильм? На премьере в Каннах или раньше?
– В Каннах. А так видела только отрывки, когда ездила в Москву на переозвучание некоторых эпизодов. Но целиком фильм увидела только в Каннах. Боже, как это ужасно, смотреть на себя со стороны. А еще, вместе с тобой фильм смотрит огромное количество людей. Мне хотелось провалиться сквозь землю или предложить им дружно встать и уйти. Но в какой-то момент я напрочь забыла, что играю в фильме, и начала смотреть просто как зритель. И тут к горлу начал подступать комок, и я не знаю, каким образом, но мое состояние почувствовала Кира и взяла меня за руку.
– Давай поговорим о Каннах, ты успела осознать все происходящее волшебство?
– Восторг, конечно. Фильм приняли на таком масштабном фестивале, и вот я здесь, за тысячи километров от дома, смотрю свой фильм… И когда включили свет, раздались аплодисменты, а на экране пошли титры, я встала, и мне казалось все это нереальным, что это очень красивый сон.
– Расскажи, как вы добирались? Из-за пандемии во Францию было нереально попасть.
– Вообще, на фестиваль должны были поехать я и Сослан Хугаев (старший брат Ады – ред.), но из-за пандемии продюсер смог получить приглашение только на одного человека.
– Твои первые впечатления? Вот ты вышла из самолета…
– В самолете я летела с сопровождающим. Я сидела, уткнувшись в телефон, и тут он мне говорит: "Милана, у тебя тут море за иллюминатором". А я море тогда в первый раз увидела: "Ах ты, боже мой, какая масштабность, и мы летим над ним". С этого момента я уже не могла от него оторваться. Мы прилетели, встретились с Кирой, и она спрашивает: "А ты правда никогда раньше не видела море?" Я ответила, что да, и тогда она предложила пойти на пляж. Так произошла моя первая встреча с морем.
– А как произошла встреча с кинозвездами?
– Это странно, но я мало кого видела. Как-то мы гуляли по Каннам, потом я открыла Instagram, а там фото Тильды Суинтон с Биллом Мюрреем на красной дорожке… И я подумала, вот они совсем рядом, а я тут мороженое ем.
После премьеры фильма у нас был фотоколл. Нас одели в наряды от Gucci, и вот я вся в розовом, как зефир, пошла фотографироваться. Потом мы сидели в ресторанчике, где я видела итальянского актера Риккардо Скамарчо и люксембургскую актрису Вики Крипс, но меня поразило не это. За соседним столиком сидел один именитый режиссер, и первое, на что я обратила внимание, так это на его обувь – она была настолько простой, потертой и изношенной, со значком супермена, что я подумала: "Какой ты хороший, а я тут стою вся в Gucci". Мне было так некомфортно. Я так хотела все это снять и надеть свои рваные джинсы, но мне не разрешили.
– Вот оно бремя славы – когда уже не принадлежишь самой себе.
– Этот розовый костюм мне подарили, а я думаю, и куда я буду его надевать? (смеется – ред.)
– Почему вы так рано уехали, не дождавшись результатов от жюри?
– Не знаю, если честно. Киру просили остаться до 16-го числа, но она такой человек, который не любит этого всего.
– А просто посмотреть кино, пообщаться с коллегами?
– Мы не успевали, если честно. Успели только город посмотреть и дать интервью.
– Какой вопрос задавали чаще всего?
– Я помню только самый дурацкий вопрос. В фильме много физического контакта между героями, так как они не могут выразить свои чувства иначе, по сути, они даже не разговаривают друг с другом, диалогов между ними очень мало. И вот эту недоговоренность они пытаются заменить прикосновениями. И почему-то журналистам показалось это странным.
– Когда вышел трейлер фильма, местные блогеры затеяли в социальных сетях обсуждение. Все по классике: "Пастернака не читал, но осуждаю". Как ты сама считаешь, современная Осетия патриархальная? Возможно ли такое, что отец никуда не отпускает дочь и прячет ее паспорт?
– Все-таки, эта история не совсем о патриархате, а о любви. Да, она душит, крепко держит в объятиях, но все равно остается любовью. Ада не просто так хочет вырваться из дома, ей хочется стать целой, как она говорит. И если станет целой, то обретет свободу.
А что касается патриархата, то мне кажется, что он уходит потихоньку, но где-то еще остается, и это чувствуется.
– Ты сама когда-нибудь чувствовала подобное давление?
– Нет. Я вольна была делать все, что хочу. Но сама старалась очертить для себя грань свободы.
– У тебя есть какие-то опасения и переживания по поводу того, что когда фильм выйдет в прокат, в Осетии последует неоднозначная реакция? Возможно, что и здесь зрители, как те журналисты в Каннах, увидят что-то свое. Готова ли ты к осуждению?
– Если бы я не была готова, я бы этого не делала. А так… Сколько людей, столько мнений. Люди видят то, что есть в них самих, и то, о чем они сами думают. Мне такое прочтение фильма никогда бы в голову не пришло. Мне кажется, что все дело в том, что в представлении многих: Кавказ – это суровые мужчины и покорные женщины, и в общении между ними не существует никакой тактильности. Но мы не в 19-м веке живем. Разве в современной семье родственники не обнимают друг друга, не проявляют нежность и ласку?
– Как тебя встретили дома после фестиваля?
– Особо ничего не изменилось. В аэропорту встретили мама и папа. Папа сказал, что надо сделать три пирога и позвать родных. Родителям пишут наши друзья и родственники, поздравляют.
Мне тоже пишут в "директ" незнакомые люди, что видели фильм и он им очень понравился. А я не знаю, как на это реагировать.
Действие фильма "Разжимая кулаки" происходит в шахтерском городке Мизуре, зажатом между отвесными скалами. Сюда, после трагедии, привозит детей строгий и гиперопекающий Заур. Старший сын Аким уезжает на заработки в Ростов, младший сын Дакко разбирается, чем хочет заниматься в жизни, а дочь Ада, уже взрослая девушка, планирует сбежать из семьи, чтобы начать самостоятельную жизнь. Однако разомкнуть крепкие отцовские объятия оказывается не так просто.
Кира Коваленко — выпускница режиссерской мастерской Александра Сокурова в Нальчике, где также учились Кантемир Балагов ("Теснота", "Дылда"), Владимир Битоков ("Глубокие реки") и Александр Золотухин ("Мальчик русский"). Ее дебютный фильм "Софичка", экранизация одноименной повести Фазиля Искандера, был показан на международном кинофестивале в Таллине.
