Октябрь медленно горел на солнце. Разлитый над горами, медом стекал по склонам и равнинам.
Кто-то настругал сверху медной стружки. Развеял сусального золота, терракоту растер между ладоней. Щедро сыпанул красного кадмия. И вся эта нестерпимая яркость вязла в тягучих медовых бликах или, наоборот, в тени, где медом не было намазано, еле держалась, и на легком ветру улетала в небо.
Орехи, шорохи и хрусты таились у земли, проламывались и проседали под шагами.
Вокруг всего этого праздника с утра до вечера кружило солнце, ровное, спокойное в своем прощальном великолепии. В лучах его зудели пчелы и всякая мерцающая моль. Мошкара была мишурой, и божьи коровки моргали лампочками.
А за позолотой, мерцанием и прозрачным перебором листьев, ветвей, стволов - сияло небо…
В сумерках мед исчезал, становился водой. Синей, глубокой. Октябрь тлел окруженный этой топью, чуть дымил. Воздух делался едким и горьковатым, с привкусом йода и древесины.
- Посмотрите, над нашим домом журавли круги рисуют, - сказал муж.
И голос его был таким взволнованно юным.
Мы выглянули в окно: четкий, словно контрапункт, журавлиный клин, гнул дугу. "Курлы-курлы" - журчали птицы. Хрупкие, строгие, с тонкими, вытянутыми вперед шеями, они тянули за собой на крыльях какую-то ослепительно чистую и прозрачную ясность.
Я все ждала, что журавли появятся снова. Но они бесследно исчезли в закатном небе.
А из-за крыши, вдруг, появились орлы. Целая стая. Эти летели сумбурно, как хотели, кто выше, кто ниже и размашисто, нагловато махали крыльями.
- Ух, босяки, - сказал сын.
Босяки неторопливо полетели к своим горам и скоро стали мелкими черными точками, словно мушиный рой.
А горы поднимались, вытягивались теперь индиговым силуэтом в закатном пурпуре.
.
Октябрь таял, истончаясь в прозрачность, линяя малиновым в синеву. И выйдя из берегов, линялая синева эта утопила полмира в тишине и ровной, беспричинной грусти.
А ночью мне приснились птицы и старый двор. Птицы кружили надо мной целой стаей. Не журавли, не орлы… Какие-то белые, большие, с крупными, хищными клювами.
Я была осенью, птицы рвали мое небо, пытались отщипнуть и от меня… Я уворачивалась и все никак не могла узнать птиц "в лицо", как вдруг осенило – да это же чайки! Отмахнувшись от них шквалистым ветром, я устало рассмеялась…
Очередной октябрь прошел навылет. Чтобы никогда больше не повториться.
