Ян Габараев
Василию Гергаулову 99 лет. Крепкий и рослый, он сидит в просторном кресле, прямоугольные очки нависают на переносице. Ветеран не выпускает из рук трость, и активно ею машет, будто рисуя на асфальте извилистый путь, который ему, бывшему студенту физмата, навязала Великая Отечественная война.
Его дочь, Жанна, держит в руках старую шкатулку. В ней едва помещается стопка пожелтевших бумаг: документы, письма благодарности от партии и бесчисленные "книжки" к орденам. Наград у ветерана много, еще больше пропали или в послевоенной суматохе не нашли владельца.
Старость оказалась бессильна перед выстраданной военной закалкой. Память иногда подводит - хронологию войны Василий воссоздает заново, но воспоминания свежие, словно он каждый раз заново переносится в 1941-й.
"На фронте мне сразу заявили, что я ничем не уступаю старшим по званию, и меня назначили командиром роты", - говорит он.
Из физико-математического факультета – в пекло войны. Проверку боем Василий прошел немедленно. Его отряд атаковали немцы, добрая часть соратников погибла, а те, кто выжил – 15 человек – стали участниками переломного и одного из самых ожесточенных периодов Великой Отечественной.
"Те, кто остались, добрались до Сталинграда. У нас были гранаты, и у меня к ним нашелся явный талант. Я метал их дальше всех, да так, что плечо отнималось. Вечером мне сустав подлечили, и утром я вернулся в строй", - улыбаясь, громко и не без гордости рассказывает ветеран.
К тому времени, как советские войска переломили хребет фашистов, и к войне подключились США, ветеран в составе западного фронта успел посетить все "горячие точки", получил четыре ранения и переболел брюшным тифом.
Видел Василий и немецкие застенки, но только однажды и недолго.
"Нам с другом удалось выкрасться из дома, где нас держали. Не помню, что у меня оказалось под рукой – наверное, нож. Этим ножом я зарезал охранника, а тело присыпал сухой травой", - вспоминает он.
Вместе с сослуживцем они добежали до реки. Деревянный мост через бурные воды казался ненадежным. Ждать помощи было неоткуда, и Василий пошел на крайние меры – восстановил переправу вручную.
В поверженный Берлин солдаты входили мирно.
"Гуляли по городу, стрельба уже прекратилась. Искали Гитлера, но бесполезно – он пропал и найти его никто не мог. Помню грустные лица – радость победы тогда еще не ощущал никто. Оставались маленькие недобитые группы, но их уничтожали сразу же", - говорит он.
Недалеко от столицы Германии, в лесах ожесточенно отбивалась последняя немецкая дивизия.
"Не успел добраться, как их уже разбили", - замечает он с легкой досадой.
Война отняла у него семь лет жизни. После капитуляции Германии Василий задержался в Берлине на несколько месяцев. Командование, которое было расположено к осетинскому бойцу, предложило ему продолжить карьеру и поступить в высшую военную академию.
"То есть, стать кадровым офицером. Я отказался, сказал, что поеду домой", - говорит он.
В звании старшего лейтенанта Василий вернулся в Осетию, проработал в Дзауском исполкоме.
"У него никогда не было стремления к чинам и званиям", - емко замечает дочь, Жанна.
Василий живет в большой семье, в окружении дочерей, сына и внуков. О войне говорить он никогда не любил, а когда посчитал нужным, обнаружил, что детали картины утонули в сознании слишком глубоко.
А война не стареет: офицерский дух стал чертой характера, а в бодром и ясном взгляде ветерана - радость заслуженного триумфа.
