В течение последних пяти лет заслуженный работник культуры РСО-Алания, кинорежиссер, член гильдии режиссеров документального кино РФ, специальный корреспондент газеты "Северная Осетия" Алина Акоефф занимается очень важным делом – персонифицирует погибших в Великой Отечественной войны на территории Северной Осетии, которые безымянными похоронены в братских могилах. Итогом кропотливой и трудоемкой работы стали стелы с именами, которые установили на территории братских могил. За пять лет поставлено уже десять памятников, на которых увековечены фамилии более полутора тысяч погибших.
В 2018 году благодаря сотрудничеству с руководителем Ардонского района Владиславом Тотровым на братской могиле в Кадгароне был установлен внушительный мемориал, где на пяти гранитных камнях увековечены 420 человек, погибших в боях за село. В этом году Алина Акоефф занимается памятником, который известен в народе под именем "Пушка" и находится между селом Мичурино и городом Ардон. За четыре месяца работы выявлено 595 имен бойцов, погибших в этом месте. Но для того, чтобы увековечить эти имена, необходимы значительные средства, которых не хватает, несмотря на поддержку спонсоров и администрации района.
На своей странице в социальной сети Facebook Алина Акоефф обратилась ко всем неравнодушным с просьбой о помощи. За три дня было собрано около семидесяти тысяч рублей и такой отклик дает надежду на то, что все задуманное удастся реализовать.
– Алина, расскажи, с чего все началось. Как ты пришла к этому проекту?
– Изначально проект "След войны" родился как ответвление проекта "Потерянная Осетия" ("Потерянная Осетия" – также проект Алины, мультимедийная карта, которая существует в виде сайта (http://lostosetia.ru/), где собрана информация о заброшенных селах и памятниках культуры Осетии – ред.). Практически в каждом селе мы сталкивались с информацией о жителях, которые ушли на фронт и не вернулись. В некоторых селах были братские могилы. Где-то были имена и фамилии погибших, а где-то не было совсем ничего. Только стандартная табличка "вечная слава погибшим". А кто эти погибшие, откуда они, никто ничего не знал.
Тогда и возникла идея первым этапом привести в порядок списки на захоронениях, а вторым этапом описать и как-то систематизировать информацию о кенотафах – мемориалах выходцам из сел. Конечно, когда мы начали, уже была база ОБД "Мемориал" и мы думали, что сейчас мы за пару лет все быстро сделаем. Нам тогда помогало финансово министерство образования республики и было более ли менее вольготное существование, мы на грант министерства работали с архивами практически сутками, потому что не надо было ни на что отвлекаться. И было ощущение, что быстро, за пару лет все сделаем и будет у нас с этой темой порядок. Но вот уже пять лет прошло и до сих пор разбираемся.
– С какими трудностями пришлось столкнуться?
– Ой, трудностей было очень много. В первый год мы разрабатывали алгоритм поиска, учились работать с большими массивами данных. Причем эту работу никак нельзя автоматизировать, это ручной кропотливый труд. Сталкивались со специфическими проблемами, например с тем, что во время войны документооборот вели люди малограмотные, а потому они очень часто писали названия населенных пунктов с грубейшими ошибками. Иногда такими, что мы месяцами ломали голову какое же это село. Та же история с фамилиями и именами. Все, что отличается от Ивана Иванова априори может быть написано с ошибкой.
Еще одной проблемой стала локализация мест захоронений. То есть сейчас мы знаем братскую могилу, но когда ты смотришь на документы 1942 – 1943 годов, она не всегда есть. Чаще всего это несколько братских могил в округе, и надо понять логику людей, которые хоронили погибших. Куда они везли тела? Где хоронили? Почему из ста человек погибших на этом мемориале, есть два имени, а остальных нет? Вопросов масса и каждая ситуация уникальна. Нет готовых решений.
– Как выстроена работа с архивами, трудно ли было организовать сотрудничество?
– В основном мы работаем с электронными базами данных министерства обороны РФ. Это в первую очередь ОБД "Мемориал" и "Память народа".
Конечно, эти базы рассчитаны для рядового пользователя, но дают возможность работать и профессионально с большими объемами. На этих сайтах собраны документы Центрального архива министерства обороны, Российского государственного архива военной истории, Российского государственного военно-медицинского архива, военно-морского архива и некоторых других. Также мы привлекаем и другие архивы, когда нужно. То есть в принципе можно говорить, что где-то с десяток архивов мы используем. И конечно, это не только документы связанные с боевыми потерями, но и карты, и донесения воинских частей, переписка и т.д.
– Опиши весь процесс работы.
– Каждое захоронение – это несколько месяцев работы. В принципе, для начала мы смотрим на те фамилии, которые есть на мемориале. Чаще всего они дают общее представление о том, куда двигаться дальше. Мы находим те воинские части, которые воевали на этом месте, исследуем весь массив документов, связанный с той или иной частью. А дальше работаем с донесениями о безвозвратных потерях. То есть каждую фамилию из донесений "пробиваем" по всем источникам. Смотрим, что произошло с человеком, правда ли он погиб на этом месте или нет. То есть каждая фамилия – это отдельное расследование.
Такой гигантский детектив со множеством неизвестных. И когда нет никаких сомнений, и мы убеждаемся, что действительно этот боец погиб на этом месте или рядом, то вносим его в список, который позже превратится в мемориальные доски.
– Кто оказывает поддержку?
– Работу именно с документами никто не финансирует. А вот работы по установке мемориалов финансирует уже много лет североосетинский филиал "Русгидро". Именно с их помощью в Осетии появилось восемь новых мемориалов. Последний мемориал, который мы открыли, финансировали совместно "Русгидро" и администрация Ардонского района. У нас с этим районом очень теплые отношения и они помогают всегда.
– Расскажи несколько самых трогательных историй, связанных с родными погибших, которых у тебя получилось увековечить.
– Ой, даже сложно что-то сказать. Очень много историй. Ну, самая трогательная, наверное, была на Новый год, когда позвонил племянник одного из бойцов. Из глухого-глухого армянского села. Позвонил просто поздравить с Новым годом.
– Есть ли ощущение, что удастся сделать всю работу? В какой момент ты поймешь, что сделала все, что могла?
– Наверное, когда я все сделаю. То есть мы сможем обработать все списки по всем захоронениям.
– Что ты чувствуешь, когда занимаешься этим? Люди как-то по-новому раскрываются для тебя?
– Тоже сложно сказать. У меня нет пафосного чувства, или мессианства какого-то. Просто это дело, которое надо завершить до конца, чтобы в этой "отрасли" был порядок.
Хотя, конечно, есть в этом что-то мистическое, когда ты находишь – зовешь одного, а за ним приходит еще сотня. Причем это не всегда очевидно, они сами собой как-то всплывают. Просто читаешь донесения, и вот один, второй, третий, при этом они даже не всегда проиндексированы базой. То есть при автоматическом поиске эти люди бы не нашлись никогда. Но обычно таких ошибок у нас очень мало бывает, хотя мы всегда оставляем на мемориалах место, что бы потом была возможность кого-то дописать.
