Инициатива на фоне геополитических споров
Итак, премьер-министр Грузии Георгий Квирикашвили обнародовал пакет предложений с красноречивым названием "Шаг к лучшему будущему". Инициатива главы грузинского правительства обращена к жителям Абхазии и Южной Осетии. Она включает три основных положения: развитие торговли и деловых контактов вдоль разделительных линий, предоставление возможностей для абхазов и южных осетин получать образование в вузах Грузии и других стран, а также предоставление им безвизового режима для поездок в страны Шенгенского соглашения.
Пакет Квирикашвили получил поддержку со стороны Госдепа США и внешнеполитических структур Европейского союза. Ожидаемо он был осужден в Сухуми и Цхинвали. В очередной раз мы увидели противопоставление принципов "территориальной целостности", "незыблемости" границ Грузии и абхазско-югоосетинского национального самоопределения и независимости. Похоже, в этом споре сама инициатива грузинского премьера потерялась и не получила достаточного содержательного рассмотрения. Можно ли говорить о том, что Квирикашвили предложил действительно какой-то принципиально новый проект? Или его идеи более похожи на политический пиар?
Как бы то ни было, интересно подумать о том, будут ли они иметь какие-то практические последствия.
Отвечая на этот вопрос, сразу следует принять один важный тезис. Проблема Абхазии и Южной Осетии (в официальной терминологии Тбилиси "Цхинвальского региона") для Грузии — системообразующий политический сюжет. Он в топе повестки дня вне зависимости от того, какая партия является правящей, а какая оппозиционной, и вне зависимости от того, в каких личных отношениях находятся друг с другом те или иные политики, хотя иной раз слово "друг" — не самое лучшее для обозначения контактов между ними.
Заметим, что даже те, кто имеет в Грузии репутацию "евроскептиков" и "русофилов", выступают за восстановление территориальной целостности страны. И их отличие от "западнического" мейнстрима в том, что они не доверяют НАТО, США и ЕС, полагая, что этим игрокам нет дела до проблем грузинской государственности — они решают свои геополитические задачи.
Реинтеграционные проекты: теория и практика
В этом контексте рассматривать пакет Квирикашвили как некий экспромт не представляется возможным. Грузинские власти не раз выступали с инициативами, обращенными к абхазской и югоосетинской стороне по отдельным сюжетам, будь то предоставление им особого статуса или выдача паспортов, или с проектами стратегического характера, касающихся реинтеграции. Еще в феврале 2010 года в Совете Европы прошла презентация реинтеграционной стратегии, разработанной грузинским правительством. План действий по ней был утвержден через пять месяцев после этого. Много ли сегодня мы слышим об этом проекте? Риторический вопрос.
Тем не менее, подобные инициативы будут озвучиваться и далее, даже если их реализация выглядит проблематичной. Помимо внутренних резонов для этого есть и внешнеполитические соображения.
Одним из приоритетов грузинской международной повестки является кооперация с ЕС. Между тем, Европейский союз еще в 2009 году обозначил свой подход к Абхазии и Южной Осетии как "вовлечение без признания". По словам известного эксперта из Германии Сабины Фишер, это было сделано для "сохранения открытых каналов коммуникации" с двумя де-факто образованиями. И Тбилиси определенным образом пытается следовать в фарватере этих подходов Брюсселя. В особенности после того, как в 2012 году к власти пришла "Грузинская мечта" с ее пафосом политической прагматизации и ревизии жестких подходов Михаила Саакашвили.
Но почему предыдущие инициативы не вышли за рамки кабинетных теорий, а новый пакет грузинского премьера привлек особое внимание? В Тбилиси для многих ответ очевиден: налаживанию отношений поверх разделительных линий противостоит Москва, не заинтересованная в урегулировании двух этнополитических конфликтов. Однако такой дискурс выглядит серьезным упрощенчеством.
Во-первых, политика Москвы за все время после распада Советского Союза менялась, не был постоянным и подход к признанию двух бывших автономий Грузинской ССР в качестве независимых государств. И эта эволюция объяснялась, среди прочего, и политикой официального Тбилиси, и действиями его западных союзников.
Во-вторых, по справедливому замечанию профессора университета Дублина, известного специалиста по постсоветским конфликтам Доннаки О'Бакхоина, отношения с Абхазией и Южной Осетией долгие годы рассматривались Тбилиси "почти исключительно через призму российско-грузинских отношений. Но эти проблематичные отношения являются барьером для развития самостоятельной стратегии". Однако эти два направления, по мнению эксперта, "конечно, связаны, но не тождественны".
Жесткая "привязка" Абхазии и Южной Осетии к России мешает грузинскому политическому классу выстраивать взаимодействие с Сухуми и Цхинвали. Вспомним, какую жесткую отповедь в политологических и медийных кругах вызвали выступления Мамуки Арешидзе или Пааты Закареишвили по поводу "цены признания" и федерализации Грузии. Хотя это были не планы к исполнению, а проекты для содержательного обсуждения, требующие отказа от линейных подходов.
Неизбежность диалога
Непраздный вопрос, как "апрельские тезисы" Квирикашвили будут соотноситься с законодательством об оккупированных территориях? На сегодняшний день оно отнюдь не благоприятствует и деловым контактам, и "вовлечению" жителей Абхазии и Южной Осетии. Сочетать одно с другим вряд ли получится. А если делать крен в сторону полноценного вовлечения, то никуда не уйти от диалога с абхазскими и югоосетинскими властями.
Руководство в Сухуме и Цхинвале прошло процедуры выборов в конкурентной борьбе. И те, и другие имеют оппозицию и вынуждены сверять свои действия с общественным мнением. Не надо иллюзий! Рядовые люди в Абхазии и в Южной Осетии нередко выступают даже с более жестких позиций по поводу возможной нормализации отношений с Грузией, чем обитатели чиновничьих кабинетов. Можно сколько угодно негодовать по поводу признания абхазской и югоосетинской независимости Москвой, а равно и относительно зависимости двух республик от финансирования и военных гарантий Кремля. Но никуда не денешь ни их собственную мотивацию, на сегодня совпавшую с российской (что, кстати, было не всегда), ни ресурсы поддержки нынешнего статус-кво у населения.
А в таком контексте никуда не уйти от нынешних реалий, сложившихся в августе 2008 года. Для грузинской элиты, понятное дело, не идет речь об их формальном признании. Но понимание того, что это, как минимум, "всерьез", необходимо.
Интересно, что нередко грузинские политики обращаются с реинтеграционными инициативами не столько к тем, кого хотят вовлечь, сколько к западным партнерам. Неслучайно мы упомянули здесь презентацию стратегии 2010 года в Совете Европы. Для внешнеполитической деятельности Тбилиси это важно, хотя вовсе не французов и бельгийцев зовут грузинские политики стать гражданами их страны!
Причем сами по себе поездки за рубеж без виз не означают автоматического формирования лояльности Грузинскому государству среди осетин и абхазов. В истории этнополитических конфликтов есть немало примеров, когда жители регионов с оспоренным статусом прибегают к разным методам для решения своих частных проблем (образование, лечение), но это не конвертируется в готовность к радикальной смене имеющегося статус-кво.
И в этой связи становится очевидно, что без полноценного диалога Тбилиси с абхазской и осетинской стороной, как с равноправными участниками, а не как с "марионетками Москвы" или "орудиями оккупантов", никакие "Шаги" невозможны. Тем более к лучшему будущему.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
