Таймураз Григорьевич большую часть дня проводит на репетициях. Вместе с коллективом с ансамбля они совершенствуют каждый танец. В кои-то веки своенравному коллективу "Симда" пришелся по душе новый, но временный художественный руководитель. Именитый танцор рассказал корреспонденту Sputnik Фатиме Плиевой об осетинской хореографии и влиянии на нее времени, работе с "Симд", триумфе "Алан" и дальнейших планах.
— Таймураз Григорьевич, совсем недавно вас пригласили поработать с ансамблем "Симд". Нашли ли вы общий язык с коллективом и что вам удалось вместе за этот короткий срок?
— Мне позвонил художественный руководитель "Симд" Ростик Гаглоев. Мы поговорили, и я согласился. Я приехал 12 марта, и он тут же познакомил меня с министром культуры Жанной Зассеевой. Ростик сказал, что нужно поставить "Танец чабанов". Форма для танца уже есть у ансамбля, к тому же это очень легкий и веселый танец.
Мне предложили заключить договор, но мне показалось, что это неправильно — я еще не встретился с коллективом, не познакомился с ними. И я не первый раз приехал сюда, и танцоры, наверняка, слышали обо мне. Мой приход они встретили аплодисментами и стоя. Конечно, мне было очень приятно.
Мы начали работать над "Танцем чабанов". Потом Ростик попросил, чтобы мы вместе поработали и над всей программой. Репетиция моего танца у нас занимает около получаса, все остальное время занимает "чистка" остальной программы. Можно сказать, что к концерту мы готовы.
— Коллектив "Симда", как, наверное, и любой творческий коллектив, называют своенравным и их отношения с новыми руководителями не всегда бывают гладкими. Как они приняли вас? Что положительного и отрицательного вы отметили в танцорах?
— Два дня они меня проверяли, сколько же я протяну с ними, хватит ли моего терпения. Они думали, что я сяду в углу и буду наблюдать оттуда, но когда я начал танцевать вместе с ними, тогда и отношение сразу поменялось. Я пришел на второй день, переоделся, и мы начали работать. Когда ты работаешь и устаешь так же, как и танцоры, они принимают тебя. Танцору трудно объяснять словами, если не показывать движения, понять все на словах бывает сложно. Я показал им танец раза два. Во время перерыва они окружают меня и усаживаются вокруг на полу.
Этой молодежи многое пришлось пережить, временами за них болит сердце. Многие из них воевали в рядах ополчения, а это ведь не проходит бесследно — когда рядом убивают твоего друга, это груз на всю жизнь. До сегодняшнего дня им все это снится. Я и об этом с ними часто беседую. Но для войны было свое время, теперь прошло уже десять лет и у жизни свои требования. Надо перейти на рельсы мирной жизни. А эти молодые люди — лицо Осетии, цвет нации, иначе бы их здесь не было. Первыми гостей встречает "Симд",- в нем наш танец, наше искусство. И потом у них очень хорошие условия. Даже у "Алана" нет такого здания.
Из отрицательного могу отметить, что ансамбль редко выступает. Они дали концерт перед Новым годом, а сейчас уже апрель. Постоянные репетиции утомляют. А без концертов мастерство падает, уровень снижается. Артист раскрывается на сцене, перед зрителем. Один концерт заменяет 30 репетиций. Их должны видеть люди, а варясь в собственном котле, искусство не может развиваться. А так танцоры не ленятся работать, и к тому же один краше другого.
На юге всегда были отличные танцоры. Нодара Плиева мы отсюда забрали в 1986 году. "Алан" был на гастролях в Грузии, а жили мы в гостинице "Ирыстон" в Цхинвале. Здесь его и увидел наш художественный руководитель, пригласил его во Владикавказ и посмотрите, каким выдающимся артистом он стал.
— Как было сказано выше, вы работаете по контракту. Вы бы согласились, если бы вас пригласили, работать в Южной Осетии на постоянной основе?
— Наверное, нет. Во Владикавказе у меня есть коллектив "Скифы", и я не могу их просто так оставить. Я и теперь уезжаю к ним каждую пятницу и возвращаюсь в понедельник.
Совсем недавно, 24 марта, отмечался день работника культуры, я тогда собрал ветеранов "Алан", мы показали один номер. Я самый старший среди них. Мы вышли в своей форме, так отработали, мы танцевали целых восемь минут. В зале находились только работники культуры, а они строгие критики. Но в нашу честь весь зал встал. Мы станцевали попурри — абхазский, горский, танец с кинжалами и плавный танец. И с этим коллективом у меня есть планы.
— Среди ваших наград есть и звание заслуженного артиста России. Как вы его получили? Трудно ли человеку, который служит искусству маленьких народов, удостоиться такого высокого звания?
— Только один раз в 1987 году прошел всесоюзный конкурс-смотр ансамблей народного танца. Жюри тогда возглавлял основатель первого в Советском Союзе профессионального ансамбля и школы народного танца Игорь Моисеев. Мы были 90-м по счету ансамблем. Три месяца пробыли в Москве, а каждый вечер работал только один ансамбль. Мы смотрели выступления друг друга вместе с жюри. Тогда конкурс завершился выступлением ансамбля самого Моисеева, нам, как бы, показали пример того, как надо работать. "Алан" вышел на сцену как раз перед ними. Мы не знали, кто какое место занял.
На гала-концерте каждый ансамбль исполнял народный танец. "Алан", как и следовало, станцевал симд. Это надо было видеть — 20 пар на этой огромной сцене. У меня рост 1,8 метра, и я считался низким, такие у нас были ребята. Во всем зале сидели только танцоры, они встретили нас стоя. И тут на сцену вышел Нодар Плиев, у меня у самого волосы встали дыбом. И только тогда назвали лауреата всесоюзного конкурса-смотра — североосетинский ансамбль "Алан". До тех пор мы не знали, какое место заняли.
Тогда же Нодару Плиеву, Зелиму Козаеву, нашей солистке Галине Касаевой и мне присвоили звания заслуженных артистов. После нас никто из союзных республик не получил такой высокой награды. Это теперь стало легче получать звания и награды — можешь погреметь на свадьбе и на твоей груди уже награда.
— Что изменилось в осетинском танцевальном искусстве с тех пор, как вы сами танцевали в "Алане"?
— Оно ушло вперед в техническом плане. Нынешняя молодежь сильнее нас в технике. Но обеднели эмоции — способность передать зрителю состояние души и переживания во время танца. Они не могут показать традиции, носителями которых являются. И это очень плохо. Бурку можно одеть и на манекен. А когда у танцора богат внутренний мир, то и бурка сама танцует. Нельзя раскрывать рот в улыбке, но когда ты улыбаешься внутри, лицо становится светлым и радостным, оно улыбается. В осетинском танце девушка должна выглядеть скромно, потупив взор, а парень, напротив, ловким, "горячим".
— Кого вы сегодня можете назвать примером осетинского танцевального искусства?
— Все народы в мире отличаются друг от друга своим языком и искусством. Кто может станцевать осетинский танец лучше "Алана" и "Симда"? Многие их исполняют — русские, грузины, но лучше нас самих никто этого не делает. Не многие могут передать столько стати и грации в образе пары, танцующей симд.
