На прошлой неделе во Владикавказе в Доме кино состоялась премьера документального фильма "Труба", посвященного катастрофическому состоянию экологии и здоровья населения в Северной Осетии, в частности, последствиям деятельности завода "Электроцинк", одного из главных источников загрязнения воздуха и окружающей среды в Северной Осетии.
Буквально через несколько дней после премьеры председатель республиканского парламента Алексей Мачнев, ссылаясь на фильм "Труба", предложил министру МВД Михаилу Скокову создать в ведомстве отдел по экологическим нарушениям. А еще через несколько дней появилась новость, что по инициативе председателя комитета по аграрной и земельной политике, экологии и природным ресурсам Георгия Тетцоева, на заседании совета парламента республики был утвержден проект постановления о создании комиссии по оценке экологической обстановки на территории Владикавказа в результате деятельности завода "Электроцинк".
Как пришла идея снять фильм "Труба" и почему авторами фильма состояние экологии республики оценивается как катастрофическое, читайте в интервью режиссера фильма Аслана Галазова корреспонденту Sputnik и соавтору картины Анне Кабисовой.
— Почему вам было важно снять этот фильм?
— Я бы его с удовольствием не снимал, но проблема экологии и здоровья людей — это действительно одна из самых острых и кричащих проблем республики. Я кинорежиссер по профессии, поэтому постарался осветить проблему средствами кино. Кроме того, если говорить о мотивации, то "Электроцинк" сам не дает о себе забыть — на протяжении последних пяти лет, что я живу здесь постоянно, с выбросами завода я сталкиваюсь практически каждый день. Я живу в центре города, кто-то из моих знакомых на улице Ломоносова, кто-то в районе Архонского круга, и все ощущают выбросы, то есть радиус поражения такой большой, что не замечать проблему невозможно, если ты не памятник и не фонарный столб. Я хожу на похороны и своими глазами вижу, что выхлопы "Электроцинка" — это не только першение в горле и плохое самочувствие, но в первую очередь онкология, которая косит людей всех возрастов как чума, как эпидемия.
Я слушал выступление главного врача республиканского онкологического диспансера, который говорил о том, что статистика по онкологии растет везде, и это связано с тем, что люди стали жить дольше. А я могу сказать, исходя из того, что вижу своими глазами, что старики как раз гораздо реже умирают от онкологии. А болеют как раз молодые, те, кому 40-50-60-70 лет. Помимо онкологии, в том числе детской, в республике наблюдается рост аллергических, дерматологических заболеваний, туберкулеза, аутизма, различных патологий у новорожденных, бесплодие в браке — 50%, и т. д. Я не могу утверждать, что все это связано с заводом. Но, с другой стороны, как не закрывай на это глаза, почти что в центре города с населением 300 тысяч человек уже более ста лет работает завод первого класса опасности. Есть научные исследования, доказывающие безусловный вред воздействия тяжелых металлов на организм и плод человека. А тяжелые металлы — это как раз то, что выбрасывает ЭЦ в воздух, которым мы дышим. Есть исследования, которые показывают, что почва в городе заражена тяжелыми металлами — в наибольшей степени в районах, которые непосредственно прилегают к заводу. Выводы может сделать любой человек, который дружит с логикой.
Изначально мы планировали говорить в фильме и о загрязнениях наших рек, и о вреде автотранспорта, и о качестве питания, и о мусоре, но в результате "Электроцинк" все перевесил. Вокруг этой темы всегда много эмоций, что естественно. Поэтому хотелось сделать фильм-рассуждение, где бы шел спокойный и ответственный разговор о проблеме, хотелось показать историю вопроса, но охватить все аспекты такой сложной проблемы в одном фильме невозможно — их слишком много: экономические, идеологические, политические, социальные.
А вообще, жанр документального, остропублицистического кино — это не мой жанр. Я снимал документальное кино, но все мои фильмы были о деятелях культуры. Как режиссера, меня больше всего интересует игровое кино — это то, в чем я хочу реализовываться. Но экология нашей республики и здоровье населения находятся в таком катастрофическом состоянии, что я просто не мог не отреагировать. После выхода фильма появились разговоры, что это заказ, но мне не совсем понятно, чей это может быть заказ? Разве что общественный. Тогда принимаю это как комплимент.
— В Осетии есть традиция документального проблемного кино, или даже в целом документального?
— Конечно, у нас есть традиция документального кино, и она идет из советского времени. Все помнят, что у нас выходил киножурнал "Северный Кавказ" и была студия кинохроники. У нас и сейчас активно работают в документальном кино. Возьмите Темину Туаеву, которая и как продюсер, и как режиссер много работает в этом жанре. Рафаэль Гаспарянц, Вячеслав Гулуев, Индира Черджиева, Султан Цориев, Владимир Акоев, Ирина Бегизова. Есть режиссеры, короче говоря. Но вы правы: в основном у нас снимаются фильмы о людях, фильмы-портреты, фильмы о человеческих судьбах. Или фильмы о нашей прекрасной природе, истории, традициях, о том, какие мы замечательные люди, а документального кино, которое говорит об актуальных, острых проблемах современности — такого кино нет. Но я думаю, оно обязательно появится.
— Как вы относитесь к мнению о том, что власти не хватает активности "низов", потому что "верхи" не всегда свободны в своих высказываниях?
— Не знаю, может быть. Вся проблема в том, что не осталось площадки для высказывания "низов", на улицу выходить уже нельзя — арестуют, остаются социальные сети и такие формы высказывания, как текст, фильм, видеорепортаж. Ну вот, если о нас говорить: вот мы, представляя "низы", сделали фильм и не считаем его каким-то оппозиционным. Напротив, мы считаем, что и власть, и общество могут как-то опереться на наш фильм в борьбе за экологию и здоровье. Но кто-то, я убежден, воспримет его как оппозиционный. А другие, наоборот, посчитают его недостаточно радикальным, жестким. Если фильм и направлен против чего-то, то только против беззакония, бесчеловечности, равнодушия и халатности. А вообще фильм больше "за", чем "против": за здоровье населения, за будущее детей, за чистую экологию.
Название фильма относится ко всей ситуации в целом, а не только к заводу. Поэтому и возникает второе, сленговое значение слова "труба", а именно: караул, конец, катастрофа. То есть, завод "Электроцинк" — это только часть большой проблемы. УГМК работает здесь около 10 лет, а проблема-то старая. УГМК усугубляет ситуацию в связи с тем, что это финансовый гигант, который обладает колоссальными возможностями для продвижения своих интересов. Вопрос не в том, какие люди управляют заводом, а дело в самой логике олигархического капитала.
Я слышал упреки, что мы не дали голос стороне завода. Мы осветили политику завода, взяв фрагменты из их презентационных фильмов, но, действительно, ни у кого не брали интервью, потому что я считаю, что это наша проблема, а завод делает то, что делает, следуя логике развития крупного финансового холдинга, и обижаться на волка за то, что он хочет съесть овцу, — глупо. Надо просто не быть овцой. Это наша проблема, проблема республики и всей России. А что касается многолетних заявлений завода о его безопасности, то они больше похожи на гипнотические мантры и заклинания. То же самое можно сказать и о позиции республиканской власти на протяжении многих лет. Каждое новое руководство республики начинает с критики завода и обещает его закрыть, а заканчивается все тем, что людям говорят: "ну вот теперь все хорошо, а если вам что-то показалось, то креститесь".
Советская власть не делала тайны из того, что это опасный завод. Это отражалось и в том, какую зарплату и пенсии получали люди, которые там работали. Чтобы оценить степень опасности завода, советским государством финансировались научные исследования, которые с 70-х годов вела профессор Чопикашвили, другие ученые. Проводились исследования почвы, воздуха, брались пробы крови и волос на содержание тяжелых металлов. Эти исследования продолжались с небольшими перерывами и проводились даже в лихие 90-е, когда перед республикой остро стояли совсем другие проблемы и никто не думал об экологии, но тем не менее они велись и продолжались и в 2000-х годах.
Конечно, какое-то представление о проблеме у меня было перед тем, как мы начали работать над фильмом, но сейчас мое личное убеждение состоит в том, что с этой проблемой республике не справиться самостоятельно, у нас просто нет таких возможностей. А масштаб проблемы настолько большой, что нужно добиваться принятия долгосрочной целевой федеральной программы по реабилитации края, по спасению малочисленного народа от вымирания и генетической деградации. Владикавказ — зона экологического бедствия. Мне не понятно, почему власть не использует ученых, не спрашивает их: как нам быть и что делать? Почему до сих пор не создана научная группа? У нас есть солидная исследовательская база, которая накапливалась с советских времен, эти исследования нужно обобщить и с цифрами на руках добиваться принятия федеральной программы.
Конечно, было бы несправедливо не отметить энергичность и деятельность Вячеслава Битарова в вопросах экологии и, в частности, работы завода "Электроцинк". Но мне кажется, что этих усилий тем не менее недостаточно и что нужно обязательно ставить вопрос о состоянии экологии в республике перед федеральным центром.
— Может власть не до конца осознает масштаб проблемы?
— Мне тоже так иногда кажется, вернее, хочется так думать. Вообще, фрагментарное восприятие действительности сегодня стало нормой. А нужно смотреть на проблему в целом, в перспективе. Если бы мы не только в фильме, но и в жизни, посмотрели на проблему экологии и здоровья с точки зрения детей и их будущего, возможно нам бы удалось увидеть картину во всей полноте и принимать соразмерные решения.
Это первый раз в моей жизни, когда я снимал фильм, где художественная форма второстепенна. Но тем не менее содержание должно было обрести художественную форму, даже если это публицистическое кино, и мы нашли такую форму: мы решили посмотреть на проблему с точки зрения детей, их будущего. Ведь они имеют право на жизнь и здоровье и при этом слишком малы, чтобы говорить за себя. Тема детей проходит через весь фильм: нам нужно осознать, какова цена вопроса, а это — дети и будущее.
— Эта форма подсказана и самим фоном с ангелом, на котором сняты герои фильма?
— Это совпадение и подсказка. Мы попросили в библиотеке дать нам возможность снять интервью где-нибудь в уголочке, и вдруг в одном из залов на стене я увидел изображение ангела и понял, что так и надо снимать: имея "за спиной", то есть "в уме", в рассуждениях — образ ребенка. Да, ангелочек встретился нам в центральной научной библиотеке и, наверно, таким образом благословил на создание фильма.
— На премьере правозащитник Николай Цирихати высказался о том, что многие аспекты не были отражены в фильме, например, судьба тех семей, которые живут вплотную к заводу и уже много лет судятся, пытаясь доказать свое право на другое место жительства.
— Он прав, но, чтобы отразить все аспекты, нужно снимать многосерийный фильм. А задача нашего фильма в том, чтобы начались положительные сдвиги в самом осознании проблемы обществом и его представителями во власти. Жизнь сегодня устроена таким образом, что очень напоминает бессмысленный бег белки в колесе, потому что люди вынуждены выживать, а не жить. Нет уверенности в завтрашнем дне, и поэтому у людей нет ни возможности, ни желания вникать в экологические проблемы. Живем одним днем.
— Вы знаете, что в какой-то момент в документальной фотографии наступил кризис, потому что зритель уже не воспринимает кадры с войны, других катастроф и те, кто своей работой хотел изменить мир к лучшему, опускают руки. Если эту тенденцию перенести в сторону документального кино, то на ваш взгляд, способно ли такое кино, поднимающее социальные проблемы, что-либо изменить?
— Изменить? Мне кажется, что способно. Если в это не верить, то и снимать не стоит. Согласен, мы так привыкли к насилию, смерти, малым и большим катастрофам и на экране, и в жизни, что уже, видимо, наступило отупение чувств, апатия, равнодушие. Но, с другой стороны, кризис в фотографии и в искусстве вообще наступил из-за тотальной коммерциализации, из-за начавшейся погони за эффектом, сенсацией, скандалом, патологией. Если из искусства и из науки уходят гуманизм, этика, высокие идеалы, то такое искусство и такая наука становятся опасными и разрушительными для общества.
— Случайно ли то, что фильм вышел в канун выборов президента страны?
— Разумеется. Понимаю, куда вы клоните, но не понимаю, как наш фильм, в котором нет никаких радикальных призывов, нет никакой критики власти, может помешать выборам. К тому же прошедший год был объявлен годом экологии. Это своего рода послание и призыв президента России Владимира Путина к чиновникам, бизнесу и обществу. Вот мы и откликнулись на этот призыв. Я противник смуты, помню и распад страны, и всю нашу новейшую историю, и понимаю, как легко манипулировать определенными темами. Мне бы не хотелось, чтобы наш фильм кто-то использовал, чтобы "баламутить" воду перед выборами.
— Я слышала мнение, что герои фильма "одни и те же" и ничего нового не говорят.
— Возможно. Но мы и не гнались за чем-то "новым", не пытались шокировать, обличать, обвинять. Наверное, нас больше интересовало обобщение и анализ того, что уже хорошо известно. Нас больше интересовал вопрос: "что делать?", а не "кто виноват?". С другой стороны, я не знаю, для кого герои фильма — "одни и те же". Может быть, для тех, кто в теме, кто следит за этим или принимает активное участие в борьбе за экологию? Но фильм делался не только для них.
Аслан Галазов изучал литературу и лингвистику в СОГУ и МГУ, слушал лекции в Вашингтонском университете, там же прошел курс истории и теории европейского кино, после чего учился во ВГИКе. Снял несколько документальных фильмов, а также короткометражные ленты "Пятнадцать лет" (участник конкурсной программы Роттердамского Международного фестиваля 2005 года) и "Восхождение" (участник фестиваля L'alternative, Барселона, 2004).
Полнометражный игровой дебют режиссера "Ласточки прилетели" получил Гран-при "Золотая тайга" Пятого международного фестиваля кинематографических дебютов "Дух огня" в Ханты-Мансийске и фестиваля "Чистые грезы" в Санкт-Петербурге.
В 2017 году Аслан Галазов стал лауреатом международной литературной премии имени Фазиля Искандера за киносценарий "Детство Чика".
