Болтал я недавно с мамой по телефону и спросил про продавца Арона — мне было интересно, помнит ли она его. Еще бы, как можно забыть такого человека. Арон остался в ее памяти как самый честный продавец, а продуктовый магазин, где он работал, до сих пор называют магазином Арона…
— Мама, а ты не помнишь, в каком году Арон уехал в Израиль?
Нет, точной даты родительница не могла сказать, но он уехал еще при Брежневе.
— А каким был Арон?
— О! — восторг на другом конце провода. — В нашем районе он пользовался чрезвычайной популярностью, народ любил его за порядочность и честность, и если у человека не было денег на хлеб насущный, Арон входил в положение и давал продукты в долг. Я сама пользовалась таким кредитом, потому что отец твой уезжал на заработки в Россию, а моей зарплаты хватало на неделю, максимум на две…
Я все прекрасно помню: теснились мы во времянке, случалось, голодали. И все же халва тогда казалась необыкновенно вкусной, она была желтая, как червонное золото; гаванская сигара стоила рубль, а на двадцать копеек можно было купить столько слипшихся фиников, что я наедался и еще оставалось.
Как-то я побежал в магазин Арона за хлебом. Впереди, колыхаясь, шла тетя Ламара. И тут динь — к моим пыльным китайским кедам со звоном подкатилось кольцо. Я остановился, подобрал желтую кругляшку, пухлую, как сама тетя Ламара, и хотел отдать ей, но та, ничего не заметив, плыла дальше. Сердце мое забилось, словно я собирался переплыть весной Лиахву: я уже скинул одежду, вошел по пояс в разлившуюся буйную реку, камни под ногами скользкие, острые, волны, в которые бросаюсь, огромные, страшные — ничего, если меня отнесет чуть дальше, главное плыть наискосок, и тогда я выберусь на противоположный берег…
Словом, я решил оставить кольцо себе, если оно из золота, — фальшивку верну, хотя тетя Ламара вряд ли будет носить бижутерию. Валико, ее муж, сидя на хлебном месте, отгрохал дом из белого кирпича с балконом и лестницей из мрамора. Детей у них не было, и непонятно, для кого они строили такие хоромы. Соседи еще судачили, будто Валико купил большую квартиру в центре Тбилиси. Так что без одного кольца Ламара не обеднеет, может, даже не заметит пропажи. В любом случае золото надо спрятать, никому ничего не говорить, даже родной маме, хотя бы ближайшие два года. К тому времени Валико наворует еще и купит жене обручалку потолще.
Я положил кольцо в карман и пошел дальше не спеша, важно, как господин, и на повороте к школе встретил своего приятеля Кучу. Раньше мы враждовали, я объявил войну этому недомерку, ловил его и колотил — впрочем, мне тоже доставалось. Но со временем мы подружились и вместе бегали покурить в большой парк. И вдруг Куча исчез, его искали в близлежащих селах, Гори, Тбилиси, водолазы обшарили дно Лиахвы, в Куру, говорят, ныряли, но ничего не нашли. Спустя неделю Куча объявился сам и ходил по городу загадочный, словно граф Монте-Кристо, и если его останавливали ребята постарше и спрашивали, что с ним случилось, тот начинал хныкать и говорить, что его похитили инопланетяне. Разумеется, ему никто не верил, кроме дурачков, но сигаретами угощали или давали деньги на кино. Стало быть, встретился я с Кучей и тут же выболтал ему свою тайну, хорошо еще не успел сказать чье кольцо. Куча сначала не поверил, и я поднес обручалку к его носу и крикнул: "На, гляди!" Он взял его и, прищурившись как ювелир, пытался что-то рассмотреть.
— Ну что? — спросил я нетерпеливо.
Куча отмахнулся от меня:
— Не мешай, я пробу ищу… Офигеть, три девятки!
— Это плохо? — Я был всего лишь шестиклассник и не разбирался в золоте, да и предки мои не носили обручальных колец, говорю же, мы были бедные. И вдруг такое богатство! На нашей улице у всех были каменные дома, только мы жили во времянке, и хотя родители делали вид, будто им плевать, что о них думают соседи, но я тяжело переносил насмешливые взгляды окружающих.
— Это супер! — Куча нехотя вернул кольцо, я спрятал его в карман, поглубже от его алчного сверкающего взгляда, который потух так же внезапно, как и вспыхнул. —
Хотя не уверен, слишком оно желтое, как будто его слепили из халвы.
— Ламара фигню носить не будет! — воскликнул я и осекся.
Куча вытаращился на меня:
— Так ты украл кольцо?
— Да нет же, — мне стало страшно, что Куча сейчас побежит и сдаст меня, я решил опередить его. — Знаешь, я отдам кольцо Ламаре!
Куча немного подумал и стал отговаривать: дескать, сейчас мне все равно никто не поверит! В глазах людей ты вор, твое место в колонии малолетних преступников.
Он злорадствовал, этот недомерок, будешь на параде с оркестром дуть в дудук.
— Полегче! Опять нарываешься? Сейчас, мать твою, я тебе врежу!
— Не торопись, — Куча поднял палец, — одно то, что ты не вернул Ламаре кольцо сразу, на месте, уже преступление! Лучше бы ты проник к ним в дом ночью и украл все ее драгоценности.
— Так что же делать?
Вот что мы с тобой сделаем, Таме: цхинвальские евреи сейчас все сваливают в Израиль и, говорят, скупают золото, вот мы и продадим им кольцо за пятьсот рублей. Кто его купит? Как кто, Арон! Все знают, что он уезжает в Израиль. Да ты рехнулся, Арон честный продавец, он в жизни никого не обманул! Кто тебе сказал, ты дурак, что ли? Все так говорят, сколько раз он давал мне халву просто так и фиников. Дай-ка сюда кольцо, сейчас мы его продадим Арону, но с одним условием: деньги поделим пополам. Ладно, валяй.
Мы пришли в магазин к Арону. Покупателей у него не было, и он в своем белом колпаке и фартуке разрезал ножом-струной большой кусок масла. Заметив нас, он улыбнулся. Куча подошел к прилавку и положил на весы кольцо.
— Что это?— спросил Арон, продолжая орудовать стальной удавкой. Он будто на шею мне ее накинул и душил, я уже перестал бороться, задергался и хрипел.
— Кольцо из червонного золота, — сказал Куча. — Взгляни на пробу, увидишь. Отдам тебе за пятьсот рублей!
— Ламара сегодня потеряла кольцо, — Арон отложил в сторону нож-струну и облокотился о прилавок. — Бегает по району, ищет, а оно у вас. Нехорошо.
— Не знаю, кто такая Ламара, — Куча презрительно скривил губы и протянул руку к весам, чтобы забрать кольцо.
— Дядя Арон, верните тете Ламаре кольцо! — крикнул я. Удавка на шее порвалась, и я задышал. — Пожалуйста!
— Хорошо, швило, — Арон печально улыбнулся. — Думаю, она обрадуется и отблагодарит.
Мы с Кучей вышли из магазина, он в бешенстве швырнул свою школьную папку на землю, попрыгал на ней, выпустив пар, обозвал меня дураком и велел держаться от него подальше.
Вечером к нам постучалась тетя Ламара, я открыл дверь, она обняла меня, поцеловала и сунула мне в руки пачку вафель за двадцать копеек.
