Сегодня Осетия простилась с Багратом Теховым. Выдающимся ученым, археологом, человеком открывшем Тлийскую бронзу. Баграт безусловно олицетворял настоящую, фундаментальную науку. В которой каждое слово — на вес золота. А вся жизнь — служение.
В 90-е, во время войны в Южной Осетии, в самый, казалось безнадежный момент, когда возникла опасность захвата Цхинвала, Техов вывез на Север самую большую ценность — ящики с Тлийской бронзой. И жил в музее, во Владикавказе, охраняя эти ящики днем и ночью. Своего жилья в Северной Осетии у выдающегося ученного не было. Усилиями нескольких людей из осетинской интеллигенции ему удалось выбить крохотную квартирку в спальном районе, про которую он говорил: "Там будут жить мои книги".
Что я могу написать о человеке, который был живой легендой и оставил после себя серьезные труды и невероятные археологические находки. Могу лишь рассказать один маленький эпизод из жизни.
Это было когда-то очень давно, в начале нулевых. Я искала историка, археолога, который мог бы подробно рассказать о Зарамагской котловине. Мы с коллегами пытались своими, на тот момент, совсем юными журналистскими силами противостоять затоплению Зарамага, да и самому строительству Зарамагских ГЭС. Готовили Специальный репортаж на эту тему. За мной был раздел, посвященный археологии.
Пришла я в Нацмузей, рассказала, что ищу кого-то, кто может рассказать об уникальности Зарамагской котловины. Кто-то из сотрудников, кажется это был Эльбрус Кантемиров, сказал: "Тебе нужен Баграт. Лучше него это место никто не знает". Тут же набрал рабочий номер Техова. Баграт сразу согласился. Мы созвонились уже вечером, я спросила куда за ним заехать. И все. Следующий день был съемочным.
Он был категорически против затопления Зарамага, рассказывал, что это совершенно уникальное место. Что именно здесь, в ходе археологических экспедиций были сделаны потрясающие находки Кобанского периода. Что аналога этому месту нет на всем Северном Кавказе. Что здесь, на небольшом участке, располагается сразу множество памятников истории и археологии, самых разных периодов. Говорил, что в условиях малоземелья и набирающей обороты борьбы за скифо-сармато-аланское наследство — очень легкомысленно и опрометчиво заливать свою историю водой и уничтожать свое прошлое. Это было так давно, а он предрекал все с точностью до буквы.
Запись той съемки, разумеется, не сохранилась. Только в моей голове. Не хочу ничего уточнять — специально. Хочу рассказать только то, что запомнилось. Это был удивительный день. Мы поднимались на Зарамагский мыс, рассматривали останки городища, слушали удивительные истории. Казалось, что мы стоим ногами на дивной сокровищнице. На месте, которое хранит не просто археологические слои, а свидетельства жизни, настоящей, разной, но такой древней. Страшно было ходить, потому что в высокой траве под ногами мерещился хруст глиняных черепков и чудился блеск бусинок, выпавших из украшений аланских девушек, или тусклое сияние древней бронзы.
Так прошло полдня. Когда мы закончили съемки, Баграт сказал: "Ну а теперь будем отдыхать".
И достал из сумки бутерброды с осетинским сыром, варенные яйца и термос со сладким чаем. И тут я поняла, что никто из нас не додумался, что на съемки в горах надо взять еду. Разумеется, все дико проголодались и именно теперь, как по команде почувствовали голод. Я растерянно и виновато посмотрела на Баграта, мол, как же мы не додумались…
Но он только добродушно улыбнулся и сказал что-то вроде того, что молодежь не думает о таких обыденных вещах, для этого и есть старики, умудренные опытом экспедиций и долгих поездок.
Еды он взял, разумеется, на всех, положил на какой-то камень, развернул, достал соль, большим, походным ножом нарезал копченую колбасу. Мы расселись на развалинах и принялись обедать. Это было словно эпизод из книги в жанре фэнтези. Вздымающиеся горы, старинные развалины, камни, поросшие ржавым мхом забвения. Над нами переливалось синее небо. Было бесконечно солнечно и очень ветрено. По склонам волновалась высокая трава…
Баграт рассказывал какие-то невероятные вещи, например, об индийцах, говорил, что они такие же как мы, только загорелые. Мы вспоминали актеров индийского кино и смеялись. В нем не было ни грамма снобизма или высокомерия. А ведь это был крупнейший ученный своего времени.
Он очень переживал за Зарамагскую котловину, говорил, что ее затоплению надо обязательно противостоять.
Пообедав, мы засобирались домой, а вернувшись в город, попрощались. Вот и все. Сюжет разумеется вышел, однако изменить действительность нам тогда не удалось. Позже Зарамаг все равно затопили.
В прошлом году, когда коллекцию Тлийской бронзы вернули во вновь открытый Югоосетинский нацмузей, я пыталась договориться с Теховым об интервью, но что-то в последний момент сорвалось. Он уже плохо себя чувствовал и по-стариковски капризничал. Надо было терпеливо довести задуманное до конца, но у меня не получилось. Знала, что буду жалеть. Жалею.
Сегодняшний снежный, мокрый, холодный и колкий день никак не укладывается в голове с тем давним солнцепеком, разбавленным мятным зарамагским ветром. Пылающим лицом и алыми маками, словно сшитыми из клочков алой, старинной ткани.
Наверное, это и есть противоположность жизни и смерти.
Рухсаг у, Багратион.
