В ноябре на пост председателя Верховного суда Южной Осетии была утверждена Олеся Кочиева, бывший депутат парламента от "Единой Осетии" и глава парламентского комитета по законодательству, законности и местному самоуправлению. В эксклюзивном интервью корреспонденту Sputnik Диане Козаевой она рассказала, как судебная власть намерена возвращать доверие людей, о судебной реформе и новых законах.
— Во время вашего представления коллективу Верховного суда и вы, и президент говорили о недоверии людей к судебной системе. Что именно вызывает недоверие к судейскому корпусу?
— И у меня, и у Анатолия Ильича есть опыт работы в парламенте. Парламент, как представительный орган, естественно, подразумевает под собой работу с избирателями. В этой связи мы получали большое количество заявлений самого разного характера – просьбы, пожелания, но когда речь шла о судебной системе, это, в основном, были жалобы. Нельзя быть инфантильным человеком, чтобы говорить, что все из ряда вон плохо только потому, что есть изрядное количество жалоб. Хотя это, конечно, показатель. Но мы понимаем, что судебное разбирательство – это всегда две стороны и одна из них всегда останется неудовлетворенной при любом исходе дела. Крайне редко получается решить дело мировым путем.
Тем не менее, когда я говорила своим заявителям, что это спорный вопрос, который должен решаться в суде, очень часто слышала в ответ, мол, "знаем мы эти суды, и что в них можно найти, мы тоже знаем".
Мне хотелось бы, чтобы я смогла преломить отношение людей, чтобы люди шли в суд за правдой. К этому государство должно стремиться, и президент, как глава государства, как гарант Конституции, в первую очередь, ставит именно этот принцип – возврат доверия не только к судебной системе, а к правосудию в государстве в целом.
— Как вы намерены исправлять ситуацию, какие рычаги для этого собираетесь использовать?
— У меня, конечно, есть какие-то теоретические подходы, но для того, чтобы понять, какие рычаги воздействия у меня есть, нужно копнуть поглубже, и понять, как их можно реализовать на практике. Если исходить из небольшого опыта на рабочем месте, могу сказать, что зачастую жалобы бывали на нарушения сроков рассмотрения дел. И не секрет, что большая часть рассмотренных дел ложится на плечи городского суда. Трое судей городского суда не справляются с объемом жалоб. У них одномоментно бывает по 50 дел. Надо понимать, что человеческий ресурс тоже истощается и говорить о том, что это полностью их вина, не совсем верно.
В этой связи могу сказать, что в Ленингорском районном суде у нас две штатные единицы, по факту работает один судья и объем рассматриваемых дел там минимален. Было бы правильно перевести этого судью и его помощника в городской суд, при этом дополнительных финансовых расходов нам не требуется, и это будет большой подмогой для городского суда. Дела, которые долгое время лежат в ящике, найдут свое логическое продолжение. Это лишь один из вариантов.
Что касается непосредственно ощущения людей, что судебные решения неправильные, то здесь сложнее. Эти ощущения могут быть как объективными, так и субъективными. По субъективным причинам сделать в принципе ничего не получится. Но нам бы хотелось исключить объективные причины. То есть если даже человек проиграл дело в суде, выходя из зала судебного заседания, он может возмущаться, говорить о несправедливости судов, но в глубине души понимать, что это правильное решение. Это очень сложно. Но дорогу осилит идущий, и мы идем не жалея для людей времени, сил и нервов. Вероятно, все не изменится, но какой-то прогресс должен быть. Я в это глубоко верю.
— Достаточно долго и активно обсуждается вопрос о судебной реформе. В чем она заключается, и как в итоге будет выглядеть третья ветвь власти?
— Правильно было сказано, что мы все называем ее судебной реформой. На самом деле, не совсем это так, хотя я сейчас вкладываю в нее именно понятие реформы. Если говорить законодательно, то в 2014 году был принят конституционный закон, когда Высший Арбитражный суд, как суд высшей инстанции был упразднен. Остался арбитражный суд первой инстанции, его высшая инстанция перешла в юрисдикцию Верховного суда. Таким образом, ВС поменял и структуру, и форму, и содержание. Когда говорят, что речь идет только об Арбитражном суде и никоим образом не касается Верховного – это далеко не так. Верховный суд поменялся и по полномочиям, потому что до сих пор они были не вправе рассматривать экономические споры. Если смотреть формально, то, наверное, в этом и есть суть судебной реформы.
Но мы вкладываем в это не только формальный смысл. Преобразование двух судов должно быть не только формальным, но и содержательным.
Был принят также конституционный закон, который дает нам логистику наших действий, чтобы мы довели до логического конца начатое. Мы прописали в законе сроки, когда, например, председателя Верховного суда квалификационная коллегия судей должна была представить до 10 ноября, что и было сделано. Теперь бремя ложится отчасти и на председателя Верховного суда по формированию всего состава как Верховного, так и Арбитражного. Это механизм, который уже прописан в действующих законах, ничего нового мы не изобрели и не хотим изобретать, потому что это отпугивало действующих судей и давало им некий теоретический материал для домысливания, что мы преследуем какие-то свои цели.
На сегодняшний день у нас картина следующая – на должность судьи Верховного суда претендует 22 кандидата, на должность арбитражных судей – 11. Все они должны пройти через квалификационную коллегию, а те, кто впервые претендует на должность судьи, будут сдавать экзамены по вопросам общей юрисдикции и экономическим спорам. Будет проверяться также подлинность документов об образовании.
— Есть мнение, что судебная реформа закончится тем, что в руках правящей партии сосредоточится слишком много власти – оттуда вышли президент, спикер, а теперь и глава Верховного суда.
— Это неправда. Я как руководитель Верховного суда не могу преследовать цель подбора каких-то своих людей. Моя основная цель – это правосудие, и для меня главное знать, что судьи ориентированы на букву закона, на правильность своих внутренних убеждений. Я понимаю, что часть читателей мне склонна не верить, но я призываю, тех, кто чувствует в себе силы, потенциал, обладают нужными качествами, имеют опыт и образование, обязательно себя попробовать. Мы на самом деле ищем людей, с которыми бы пошли дальше, один человек не может изменить всю судебную систему, нужно на кого-то опереться. И опереться нужно не на "своих", а на профессионалов.
— Помимо того, что мы называем судебной реформой, есть ли у вас другие планы по изменению деятельности судебной власти?
— Наверное, об этом пока чуть-чуть рановато говорить, я пытаюсь изменить эту работу изнутри. Сейчас я точно понимаю, что мне нужно разгрузить городских судей, представить в парламент все законы, которые касаются судебной системы, в новой редакции. Я столкнулась еще с некоторыми несоответствиями в законах, которые тоже надо устранять.
Мы четко понимаем, что у нас должна быть коллегия по административным делам, которой сегодня нет. Полагаю, что коллегия по гражданским и административным делам будет общей. Возникает вопрос и по военным судам, потому что у нас есть военная прокуратура, но нет военной коллегии. Вероятно, эти полномочия также получит коллегия по уголовным делам. Варианты должны находиться.
Мы не обладаем такими финансами, чтобы создать все коллегии подряд, поэтому надо исходить из того, что мы имеем. Усовершенствовав все эти моменты, приведя в порядок законодательство, мы сможем увидеть, какие еще минусы есть в нашей работе. Я бы не стала спешить и наломать дров, мне бы хотелось медленно, но верно идти к тем целям, которые я перед собой ставлю.
— В парламенте вы возглавляли один из ключевых комитетов, кто займет там ваше место. Возможно, вы сами кого-то рекомендовали?
— Не могу об этом говорить. Конечно, у меня есть свое видение этого вопроса, есть несколько кандидатов, которых я считаю достойными. Я отдаю предпочтение кому-то одному, и если меня спросят, я свое мнение выражу. Вставал ли вопрос об этом в партии, я не знаю, поскольку в силу своей новой должности, вышла из "Единой Осетии".
