— Парламент вернулся к работе после летних каникул, какие планы законотворческой деятельности на осень?
— Чтобы было понятно, каникулы парламента — это не каникулы в том смысле, как их воспринимают. В течение каникул отводится время и на отпуск, и на работу с избирателями, и на встречи. У нас каждый депутат прикреплен к определенному району и работает с ним, хотя, заявление может прийти на имя любого депутата от жителей любого района.
Когда мы уходили на каникулы, то все законопроекты, которые у нас были представлены организациями, наделенными законодательной инициативой, рассмотрели и приняли. Некоторые отклонили. Перед уходом "хвостов" не осталось никаких. За время каникул поступали новые законопроекты, предложения, поправки, и сейчас они переданы в комитеты, розданы депутатам.
Изначально проект закона рассматривается в профильном комитете, после голосования, консультации с правительством, с юристами, с правовым отделом, выносится на президиум или отправляется на доработку. Затем проходит голосование — если законопроект набирает большинство голосов, он выносится на сессию, это последний шаг принятия законопроекта. На сессию приглашаются заинтересованные лица — те министры, к которым относится этот законопроект, ведомства, главы комитетов и т.д. Если это простой закон — проходит голосование простым большинством голосов. Когда это конституционный закон или поправки к Конституции — то голосуют конституционным большинством, то есть 23 человека из 34 должны за него проголосовать, чтобы закон прошел.
— Можете все-таки назвать какие-то законы, которые парламент планирует рассмотреть в первую очередь?
— Нельзя сказать, что это новый закон, просто он очень бурно обсуждался, речь идет о судах. В чем заключается проблема — у нас Высший арбитражный суд был объединен с Верховным судом, образовав уже новую структуру. По закону, любую новую структуру нужно реорганизовывать. Заново назначать всех судей, главу Верховного суда — это достаточно негативно воспринялось при предыдущем правительстве, сами судьи тоже были не в восторге. Но закон есть закон, его нужно исполнять, и сейчас мы уже приступим к его рассмотрению. Мы действуем исключительно в рамках закона — новая организация должна быть новой. Я думаю, реформа судов у нас, скорее всего, будет завершена до Нового года.
— Что вы можете сказать по поводу кадров в судебном корпусе — их достаточно для проведения реформы?
— Разумеется. Но в законе не идет речи о большом кадровом расширении. Во-первых, их хватает. Во-вторых, даже если все прежние судьи будут переизбраны на свои места, все равно эта процедура должна состоятся, чтобы орган стал легитимным.
— Перед президентскими выборами парламент не отличался сплоченностью — фракции не раз публично выражали свое несогласие с партией большинства. Как обстоят дела сейчас, внесло ли избрание нового президента спокойствие в работу?
— Парламент — это атрибут демократической власти, именно поэтому в парламент входят различные партии, которые потом могут объединяться во фракции. Это и есть один из главных показателей демократии, потому что люди могут выбрать в парламент тех представителей или партии, программы которых им нравятся.
Я считаю, что это скорее хорошо, чем плохо, когда существуют разные мнения, прения. Сейчас большинство в парламенте занимает партия "Единая Осетия", народ доверил ей 20 из 34 депутатских мест. Но для принятия конституционных законов или поправок, в любом случае, большинству нужно заручиться поддержкой еще трех или более депутатов.
Мое личное мнение, возможно, оно несколько революционное, я бы хотел, чтобы у нас было минимальное количество партий. Количество тех партий, которые сейчас зарегистрированы, превосходит все разумные границы. То есть, на такое количество населения 15 партий — это просто безобразие. Даже без вмешательства в эти дела министерства юстиции, понятно, что эти партии не могут существовать, у нас нет столько населения. Тем не менее, они существуют на бумаге, и в определенных ситуациях даже выступают в поддержку тех или иных инициатив или политиков. Что мы и наблюдали при подписании большого договора между Россией и Южной Осетией, когда активизировались "бумажные" партии. Если подписывается письмо какое-то или протест, то 14 или 15 партий кажется для стороннего наблюдателя солидным, в то время как численность таких партий едва соответствует количеству их учредителей. Пытаются, я не побоюсь этого слова, подороже продать себя другим партиям, чтобы потом потребовать от них каких-то благ.
Министерство юстиции сейчас разбирается, какие партии действительно существуют, поэтому, наверно, их число будет сокращаться, и это правильно. Возможно, у меня с Советского Союза остались предубеждения, но я считаю, партий должно быть немного, может одна или две. Потому что, вольно или невольно, в нашем маленьком социуме, когда практически все друг друга знают, это партийное разделение очень болезненно сказывается на отношениях между людьми. Я очень надеюсь, что когда-нибудь найдется такая партия, которая будет действительно помогать людям, которой поверят люди, будут верить в результаты ее работы. Может быть, когда-нибудь такая партия одна и останется, ну пусть даже две, но никак не 15.
— Считаете ли вы, что шанс стать такой единственной партией есть у "Единой Осетии?"
— В силу того положения, которое я сейчас занимаю, будет неправильно отвечать на этот вопрос. Я не имею права выделять какие-то партии, или говорить об одних хорошо, а о других — плохо. В целом, я думаю, что не только Единая Осетия, но и любая другая партия, у которой четкая и ясная программа, которая держит свои обещания и близка к народу — тем избирателям, благодаря которым находится в парламенте — может претендовать на то, чтобы стать единственной, абсолютным лидером среди партий.
— Южная Осетия скоро вновь отметит свой главный праздник — День Республики. Однако республика провозгласила свою независимость 29 мая 1992 года, а 20 сентября мы празднуем провозглашение статуса, которого сейчас не существует. Что вы думаете по этому поводу и можно ли законодательным путем внести историческую ясность?
— Я думаю, что большой загадки это из себя не представляет. Сейчас идет много разговоров о создании какого-то единого праздника, чтобы все это объединить. Разговоры об этом идут, и инициативы тоже проявляются, над этим ведется работа, но всегда надо исходить из того, как к этому отнесется народ, насколько он готов к той или иной перемене.
То же самое, не совсем в тему, но так же идут дискуссии по поводу переноса начала учебного года в школах с 1-го на 5-е сентября. В Беслане дети 1 сентября в школу не идут, а в остальных регионах Осетии идут. Хотя, казалось бы, дело не в Беслане, это были наши дети и они погибли страшной смертью. Для себя я определил, что более страшной трагедии мне увидеть в жизни уже не придется. Но по этому вопросу тоже мнения разделились — есть те, кто считает, что перенос начала занятий в школах будет некоторой уступкой террористам, другое дело, что это траурные дни. Для очень многих семей это траур, у остальных это праздник, что не правильно, так как разделяет наше общество.
— Какого мнения по этому вопросу придерживаетесь вы?
— Лично я бы, конечно, перенес. По моему мнению, это было бы логично.
— Вы близко знакомы с проблемами СМИ Южной Осетии. Какие из них наиболее острые, по вашему мнению, и намерен ли парламент внести какой-то вклад в их решение?
— Я не думаю, что парламент каким-то образом улучшит положение СМИ, потому что главная проблема СМИ в Южной Осетии — острая нехватка квалифицированных кадров. Дело не в том, что наш университет штампует журналистов каждый год по несколько десятков человек. Не в этом проблема. Все известные журналисты, с которыми я когда-либо работал, не имели журналистского образования. Я считаю, хороший журналист это немного хороший художник — невозможно этому научиться. Поэтому никакой парламент, никакое правительство проблему журналистики Южной Осетии не решит.
У нас были великолепные журналисты, которые постепенно уходят, перестают писать. На смену им приходят, но в недостаточном количестве. С учетом вакансий в республике, у меня два месяца в парламенте, в информационно-аналитическом отделе, который занимается сайтом, различными статьями, аналитикой, пустуют два места. Не могу найти профессиональных людей на эти места — их нет. Сейчас у нас работает великолепный журналист, наверно, единственный оставшийся в республике хороший аналитик-журналист — Юра Вазагов и мне уже не один раз приходилось его "отбивать" от желающих переманить к себе. Великолепный аналитик Батрадз Харебов мало пишет в последнее время, хороший аналитик Инга Кочиева, но ее трудов я тоже давно не читал.
— Раз уж речь зашла о кадрах в республике, как вы оцениваете кадровую политику исполнительной власти, справедливо ли мнение о некоем дефиците кадров на руководящих должностях?
— С одной стороны, конечно, это несколько преждевременный вопрос, поэтому что-то определенное сказать по этому поводу мне сложно. Давайте посмотрим и на работу парламента с новым руководителем, и на работу президента, и на работу нового правительства через год. Тогда можно будет дать оценку — и ее дадут в любом случае и наши друзья, и наши недоброжелатели. Будем надеяться, что она будет скорее положительной, чем отрицательной. А то, как кадровая политика проводилась раньше, опять же, тут мне придется согласиться с нашим президентом — я не сторонник того, чтобы критиковать предыдущую власть. Пусть это будет у каждого на совести. Мне гораздо интереснее то, что скажут в будущем о нас, чем говорить о тех, кто был до нас.
Что касается проблемы дефицита кадров исполнительной власти, разумеется, это имеет место и наблюдается практически во всех отраслях. С другой стороны, я приведу яркий пример. У нас сейчас образование в большей части зависит от тех лимитов, которые предоставляет нам Российская Федерация. Приведу пример: девочка окончила школу с золотой медалью, потом получила направление в таможенную академию, отучилась там, причем за время ее учебы сюда прислали три благодарственных письма. Закончив с красным дипломом, приехала сюда, совершенно логично рассуждая, что если ее отправили учиться по лимиту от таможенного управления, то значит, она вернется и получит работу. Она пришла — ей сказали, что мест нет. И такие случаи повсеместно. Возникает вопрос к тому же таможенному комитету и другим ведомствам, которые с такими же проблемами сталкиваются — если вам не нужен был такой специалист, зачем вы их посылаете?
По поводу нехватки рабочих мест. Видимо бесполезно обращаться к совести, но я все-таки попытаюсь через вас это сделать. Уважаемые граждане, когда вы занимаете по три-четыре рабочих места, это не только нарушение закона, но и этических норм.
Был очень интересный случай, когда Анатолий Ильич был еще главой парламента, пригласил к себе женщину, не буду называть ее имени, и спросил: "У тебя совесть есть, ты работаешь на семи местах, а кто-то без работы сидит". На что она ответила, что все врут, она работает только на шести местах. Первый раз я тогда увидел, что Анатолий Ильич не смог ничего ответить.
С удовлетворением могу сказать, что в парламенте порядок я навел — есть совместители, но только с преподавательской деятельностью. Было бы хорошо, если бы каждый начальник ведомства поднял списки и посмотрел, где его сотрудники работают. Ведь человек, который занимает несколько рабочих мест, неэффективен ни на одном из них. Насколько я знаю, сейчас в ведомства разосланы письма, чтобы они проверили своих сотрудников. "Хионизм", о котором постоянно говорит наш президент, нас губит. Когда ведомства наведут у себя порядок, то многие найдут себе работу — пусть не очень высокооплачиваемую, но даже зарплата 8-10 тысяч, согласитесь, лучше, чем ничего.
Насчет перестановки одних и тех же людей с места на место — да, такая проблема есть. Я сейчас начал набирать молодых специалистов, прямо после университета, в достаточно солидные управления. Я буду стараться привлекать молодых специалистов, потому что человек должен расти. Часто их упрекают в недостатке опыта, но где им иначе его получить после завершения образования?
— Вы затронули тему лимитов — молодые люди возвращаются после учебы, особенно много с экономическим образованием, но мест им не предоставляют. Как, по-вашему, можно решить эту проблему?
— Я, возможно, вызову этим большое недовольство, но если взять те же банки и освободить там места тех, кому хотя бы за 90, то нашлась бы пара-тройка мест. Странное дело, вроде бы люди уже и пенсию получают неплохую, но все равно самостоятельно ни за что не уходят.
Когда ведомство отправляет кого-то учиться по лимиту, оно должно уже рассчитывать, сможет ли предоставить этому специалисту в будущем место — это называется государственное планирование. У нас его практически нет. Молодые люди после университетов только вступают во взрослую жизнь, а мы, получается, их моментально ломаем отказом от работы. Ничего хорошего из этого не выходит — в лучшем случае они уезжают в другие государства.
— Вернемся к теме СМИ, как вы относитесь к тому, что на национальном телевидении "Осетия — Ирыстон" будет отведено время для вещания новостей из Южной Осетии?
— Разумеется, я эту инициативу поддерживаю, но поскольку я немного разбираюсь в телевизионных делах, хочу отметить, что телевидение — это очень дорогая вещь. На данный момент база того телевидения, которая у нас существует, позволяет сделать очень многое, другое дело, что она никак не используется. Не работает наше телевидение так, как должно работать. Единственный рост и развитие телевидения, которое у нас было, это когда пригласили достаточно известного специалиста из России — Дмитрия Бирагова. Он в свое время строил и развивал телевидение в Чечне. Во время его работы был буквально прорыв — тогда появились прямые эфиры и очень много других новшеств. До сих пор руководство нашего телевидения пользуется его плодами — многое они, конечно, разрушили, но даже то, что осталось — его заслуга. Так что телевидению у нас есть куда развиваться.
Что касается совместного телевидения —такое предложение давно уже было и оно вполне себе реализуемое. В первую очередь, можно было бы меняться блоками новостей между Северной и Южной Осетией.
Еще по поводу телевидения хотелось отметить, что, несмотря на то, что телевидение работает для народа, во многих регионах республики его как не было, так и нет. Я в свое время выходил с инициативой прописать местный канал на "Триколор-ТВ" — технически это не очень сложно. В силу сложности рельефа, у нас очень сложно и дорого самостоятельно донести качественный сигнал телеканала — поэтому это был бы прекрасный выход из ситуации.
Северная Осетия готова поделиться с нами архивными материалами в огромном объеме — то есть проблем с заполняемостью эфира у нас бы не было.
— Предыдущий спикер — нынешний президент — вел активную работу по сотрудничеству с законодателями других стран. Какие планы в этом отношении у вас?
— Разумеется, есть план мероприятий. У нас в этом году запланированы Дни Южной Осетии в Совете Федерации РФ, сейчас над этим работаем. Определенные договоренности, я думаю, будут достигнуты во время праздничных мероприятий ко Дню Республики. Представителям парламентов других стран направлены приглашения — с ними мы тоже обязательно проведем рабочую встречу. Расширение межпарламентского сотрудничества для нас является одним из наиболее приоритетных направлений работы парламента.
— За время вашей работы в качестве председателя парламента, сколько примерно вы приняли граждан и с какими проблемами к вам чаще всего обращаются?
— Я перенял привычку своего предшественника, поэтому у меня каждый день приемный — после обеда прием граждан, до обеда работа с сотрудниками. Каждый день приходит от 5 до 15 человек. Обращения на 99% — это социалка — плоды, которые мы пожинаем от огромного количества оставшихся невосстановленных домов, при том, что деньги на них были выделены. Ни для кого это не секрет — денег больше нет, дома не восстановлены. Поэтому большинство вопросов связано с этим. Денег на восстановление взять негде — второй раз Россия их на эти объекты выделять не будет. Сейчас мы силами партии "Единая Осетия" и президента пытаемся с этим разобраться. Партия получает 500 тысяч рублей в месяц — вся эта сумма, не считая части, которая идет на зарплаты и обслуживание офисов, возвращается в народ. Но, конечно, этих денег совершенно не хватает.
— Несколько месяцев назад генеральный прокурор обратился в Верховный суд по поводу "Свидетелей Иеговы" — секты, которая в РФ запрещена. Председатель одного из комитетов парламента Юрий Габараев также выступил против нее. Каково ваше отношение к этой теме?
— Закон о религиозных организациях готов. Свою оценку этому законопроекту мы дадим, я думаю, там все будет четко прописано. Что касается моего личного мнения — да, я против данной организации. Как бы это странно не звучало, секта секте — рознь. "Свидетели Иеговы" — достаточно, скажем так, жесткая секта. Человек, в нее входящий, практически в общественной жизни не участвует — не может лечиться, служить, участвовать в выборах и т.д. Об этом много можно говорить, но кратко, я хорошо понимаю, почему в России эта секта запрещена и поддерживаю такое решение.
