Как шла работа над очередным грандиозным проектом, чьи именно образы украсили легендарный театр в материале Дзерассы Биазарти.
Небожители и герои
Среди многочисленных совместных проектов Захара Валиева и Аслана Хетагурова, пожалуй, самый известный это роспись храма и трапезной в Аланском Богоявленском женском монастыре. Несколько лет назад, работая над росписями монастырских сводов, художники восстановили древнее аланское письмо и воскресили в народной памяти забытые образы аланских святых.
Последний проект – роспись югоосетинского драмтеатра — посвящен Нартовскому эпосу, и, безусловно, он также войдет в историю аланского монументального искусства.
Ровно год Захар и Аслан жили между Севером и Югом. Накрутили пять тысяч километров по Транскаму, сделали сотни эскизов, расписали 300 квадратных метров совершенно особого холста, украсив уникальными росписями 500 кв. м. зрительного зала. Художники рассказывают, что работа над проектом потребовала просто невероятных усилий. Как творческих, так и физических. Проект росписи театра, по их словам, оказался настоящим испытанием. Проверкой на зрелость, на профессионализм и на выносливость.
— Позади целый год работы, это очередной ваш совместный грандиозный проект. Проект непохожий на предыдущие. Что сегодня чувствуете? Удовлетворение, радость?
Захар:
— Усталость. Я так никогда не уставал! Я так устал, что когда все закончилось, хотел все бросить и уйти в лес, отдохнуть…
Аслан:
— Мы несколько месяцев работали только над эскизами, приходили к девяти утра в мастерскую, а уходили в девять вечера. Мы делали все сами, от подрамников и грунтовки холстов, до монтажа и подъема огромных, специальных конструкций. Количество физического труда сюда вложенного, переплюнуло все остальные вместе взятые наши проекты.
— Тогда начнем по порядку. Как получилось, что Вы отправились работать на Юг?
Захар:
— Был объявлен конкурс на роспись восстановленного после пожара югоосетинского драмтеатра. В мае 2016 года нам позвонили из министерства культуры Южной Осетии и предложили также поработать над проектом. То есть предложили предоставить свои эскизы и оценить сроки, в которые необходимо уложиться. Изначально речь шла о росписях зрительного зала и фойе театра. Но, первоначальные сроки сдачи объекта были невероятными, это был декабрь 2016 года. Мы с Асланом взвесили силы, а силы какие у нас: раз и два, и решили, что это просто нереально — уложиться в них. Сказали, что сделаем эскизы только росписей зрительного зала, а это 500 кв. м. Росписями фойе театра занимались уже другие художники.
Реставраторы времени
Своды театра украшает пантеон небожителей, портал – пространство вокруг сцены – Страна Нартов. Работая над образами, художники были поставлены в достаточно жесткие условия. С одной стороны, шла долгая, серьезная и кропотливая работа над созданием художественных образов, с другой, авторы выполняли требования историков и этнографов — быть предельно достоверными и точными. Приходилось одновременно реконструировать реальные исторические эпохи, и создавать осетинский миф, который существует вне времени и пространства. Все серьезно.
— Расскажите об общей идее, концепции росписи. Кто изображен и где?
Захар:
— Идея такая: небесный свод и земля. Люстра в центре, символ света — это Творец, а вокруг него божества. Небо выполнено в виде солярного знака. Облака стилизованы под вихрь, вечное движение. Колесо, крутящееся в вихре облаков, это колесо Балсага. Только намек, но для осетина этого намека достаточно. Земля — то, что изображено над аркой сцены, а по бокам сцены — это "Страна Нартов". И по цвету, и по тону, и по подаче изображения она отличается от неба. Если небожители и облака легкие, воздушные, то "Страна Нартов" и персонажи, которые располагаются по бокам от сцены, более глубокие и их силуэты намного тяжелее.
Аслан:
— Пантеон народный, осетинский, он конечно более широкий. Но были выбраны и написаны только восемь небожителей: Уастырджи, Фалвара, Сафа, Афсати, Куырдалагон, Донбеттыр, Уацилла, Галагон.
Причем выбор был не случайным, это было сделано не просто так по нашей прихоти. Когда мы приезжали с эскизами, в кабинете у министра культуры собирались историки, этнографы, деятели культуры, научная и творческая интеллигенция. По каждому небожителю обсуждения по несколько часов шли. Главным консультантом у нас был Коста Кочиев. Очень много ценной информации он нам дал с исторической точки зрения. Мы с ним обсуждали все, каждый образ, каждую деталь, одежду, оружие. И не сосчитать, сколько таких планерок было. Да, на эскизы очень много времен ушло у нас. Зато там достоверно все, куда пальцем не покажешь.
— То есть шла плотная работа с историческими источниками?
Захар:
— Да, определенная сложность была связана с тем, что помимо художественной нагрузки была еще серьезная исследовательская работа. Все это в совокупности решалось. Чтобы и через 50 лет люди могли посмотреть на росписи, как в книгу и сказать – это вот так должно быть, а это вот так. И даже историки если посмотрят – не к чему придраться. Все достоверно, до мелочей — обувь, оружие, одежда. Вплоть до заклепки, до чешуйки доспехов.
— Вы по сути создали свой пантеон осетинских небожителей и героев. До вас это делали такие величины, как Туганов и Джанаев. Как шла работа над созданием образов, и самое интересное, как удалось создать нечто новое, и в тоже время сохранить преемственность?
Захар:
— На первой же планерке нам сказали: мы не хотим от вас копий, но духовная и стилистическая преемственность Махарбека Туганова и Азанбека Джанаева должна быть.
В тоже время мы понимали, что это театр. И атмосфера в нем не должна быть как в храме, через такие образы мы идти не стали. Мы искали что-то такое полутеатральное. Чтобы не давлело, потому что это сразу чувствуется, когда религиозное начало преобладает. Работы несут позитивный заряд, у нас и была такая задача. Росписи ни в коем случае не должны были давить.
Как мы делали эскизы? Брали образ — Аслан делает эскиз, и я делаю, потом вот так ставили, смотрели и что-то заимствовали от одного образа, что-то от другого, обобщали, и это выливалось в какой-то конечный продукт. Когда работаешь вдвоем, то это плюс – в ходе работы идет творческий диалог.
Аслан:
— Делаем Куырдалагона, а нам говорят, он же кузнец, должен быть с обнаженным торсом. Сделали. Потом мы сделали ему бороду, развевающуюся. Да нет, говорят, он здесь на Зевса похож, у осетин таких бород не было. Подкоротить надо. Изменили. И каждый образ вот так обсуждался детально, по мелочам. И очень по-доброму, позитивно. Уастырджи – сначала был вариант на троне сидящим его изобразить, потом решили, что всадник на белом коне, но нам поставили задачу сделать его в облачении более раннем, сарматского периода. Это было предложение Коста Карленовича – сделать его особенным, чтобы он не повторял чужие образы. И чтобы не тиражировался этот смешной миф о трехногом коне. Ведь слово — арткахыг означало "искры из-под копыт". Мы его так и изобразили: воин сарматского периода на коне, а у коня молнии из-под копыт.
— На портале изображена Страна Нартов. Расскажите об этой композиции подробнее.
Захар:
— Концепция такая: в центре семь гор, а перед ними чаша Уацамонга – чаша истины. От нее лучи идут, это аланский триколор, но было пожелание заказчиков, чтобы он был в пастельных тонах. С левой стороны старшие нарты, а справа молодые нарты: Батраз, Хамыц, Сослан. А на втором плане молодежь, которая танцует симд вокруг семи священных гор. Мы специально сделали этот симд "узнаваемым". Он отправляет к творчеству Азанбека Джанаева, и каждый осетин это поймет сразу. Это и есть преемственность.
Слева изображена группа старших нартов: в руках у одного из них кисын фандыр. Символ духовности. А справа молодые нартовские герои. Композиционно здесь доминируют именно старые нарты, мы их выделили нарочито. Чтобы дать понять, сейчас в обществе должна доминировать мудрость. Пришло время духовности, созидания.
— По разным сторонам от портала образы Сырдона и Ацамаза. Почему именно они? Расскажите о значении, о символике выбранных персонажей.
Аслан:
— Сырдон – это символ драмы, трагедии. Ацамаз — лирический образ. Это две крайности.
Сырдон, как известно, был сыном Гатага – покровителя рек, ручьев. Он бредет под мостом, а над ним нарты — они доминирующая часть композиции и они над ним подшучивают. А он трагический персонаж, бредущий под мостом по этому обмелевшему руслу. Отвергнутый. Позиция умного в нашем обществе. Сырдон ведь был умным, да, с хитрецой, но умным. Он говорил нартам то, что они не всегда были готовы слушать и слышать.
Захар:
— Там случайных вещей нет, все продумано. Мы все пропускали через себя.
Аслан:
— Страна Нартов сейчас пока снята с подрамников и лежит здесь, у нас в мастерских. Она ждет своей установки.
Театр, как душа
Югоосетинский драматический театр всегда был чем-то большим, чем просто театр. Созданный в Сталинире (Цхинвале), в 1931 году, он сразу пророс сквозь души людей. Став центром притяжения осетин со всей республики. По воспоминаниям старших он очаровывал, поражал. И постановками и внутренним интерьером. Спектакли ставили и оформляли выдающиеся личности. Стены зрительного зала и тогда украшали росписи, созданные учениками Махарбека Туганова. Театр был надеждой и любовью всего народа, чью судьбу он фактически и повторил. В 1991 году, в оккупированном Цхинвале театр был захвачен грузинами, разорен и осквернен. Позже его восстановили и снова вдохнули жизнь. Однако, пережив войну и выстояв, уже в мирное время, в 2005 году театр сгорел дотла. Сегодня он переживает свое новое рождение.
— Работая над росписями, вы прониклись вот этим совершенно особенным, трепетным отношением к театру, к его судьбе и тому, что с ним сегодня происходит?
Аслан:
— Да. Южане как за что-то родное переживают за свой театр. Мне это понравилось. Роспись театра — это, безусловно, историческое событие. Изначально комиссии Минкульта были предложены разные варианты росписей, декоративно-орнаментальные и прочие. Но в итоге тематика выбрана была именно эпическая, сюжетная. На этом же настаивал и главный режиссер театра Тамерлан Дзудцов. Как и было раньше, до пожара, когда стены были расписаны учениками Туганова. Сценами из нартовского эпоса. Это же не случайно было сделано. Задумка была такая, чтобы молодой человек, приходя в театр, окунался в эту эпическую атмосферу, впитывал ее. Одно дело на сцене живые герои, а другое дело — они еще и изображены на стенах и потолке.
Захар:
— В процессе работы представители старшего поколения приходили и говорили нам: "Смотрите! Хуже, чем было, не сделайте! Мы вам этого не простим!" Представляете, они помнили каждого, кто был изображен на старых росписях, поименно. Помнили где именно располагался тот или иной персонаж, и в какой цветовой гамме он был написан. Они очень близко и остро воспринимали нашу работу. Они выросли на тех росписях. И мы, делая росписи, чувствовали ответственность и понимали, что на наших росписях тоже кто-то вырастет. Вырастет новое поколение.
— Помимо этого, влиял ли на творческий процесс тот факт, что вы работали над проектом именно на Юге?
Аслан:
— Конечно, например, когда писали Сафа, покровителя домашнего очага, самого его сделали, написали, все вроде готово было. А потом… мы же часто ездили через Рук, и раньше, и теперь. И смотрим, из года в год все меняется там, например, характерные дома с острыми крышами и с деревянными балконами, их практически уже нет. И мы решили сохранить их в росписях, и так сделали: Сафа сидит на троне, а внизу типичный югоосетинский дом. Отец рубит дрова, мальчик заносит. Мы сделали это специально. Для них. Потому, что каждый из этих сегментов должен говорить о чем-то важном. Большое пятно – главное и аккомпанемент в виде деталей.
Захар:
— Да. Мы даже лицам старались придать именно типажи южных осетин. Когда прошел слух, что работы привезли и установили, приходили смотреть целыми группами, с утра до вечера. Вроде всем понравилось, благодарили.
Аслан:
— На самом деле, публичных, сюжетных вещей, сделанных в доступной реалистичной манере, в Осетии давно не создавалось, ни на Юге, ни на Севере. Агитационных, если хотите, в плане эпоса. Вот этот весь последний период – музеи закрыты были, театр тоже, молодежь куда должна была ходить, на что смотреть?
Секреты мастерства
— В ваших предыдущих проектах вы расписывали непосредственно стены, своды. Здесь вы впервые отказались от этой практики и писали на холстах. Почему?
Захар:
— Почему холсты? Возможности писать сразу на стенах и на потолке не было, так как в театре шел полным ходом ремонт, в пыли, в грязи в хождениях невозможно было бы работать там. Потому мы и решили на холстах это сделать. Тем более, как выяснилось, так лучше для акустики.
Аслан:
— Мы искали специально настоящий холст, не китайскую синтетику, сейчас все на ней пишут, а настоящий холст, который производится по ГОСТУ. Мы нашли его в нужных нам объемах только в Подольске, на старом комбинате, работавшем еще с советских времен по старым технологиям, и купили 300 кв. м. Последний холст купили мы, после этого комбинат закрылся.
— А где вы работали? Для выполнения таких масштабных работ не всякое помещение подойдет?
Аслан:
— Спасибо Казбеку Губиеву, бывшему руководителю североосетинского театра. Мы месяц искали помещение, где это написать. И вот они приютили нас на несколько месяцев, и мы работали в мастерских осетинского театра, где создаются декорации.
— Монументальная живопись создается по своим особым законам, которые известны только профессионалам. Какие нюансы обязательно должны соблюдаться?
Захар:
— Опыт позволяет нам писать так, что мы создаем изображение с поправками на оптическое искажение. Мы заранее представляем, как это будет смотреться на расстоянии, например, 15 метров или на высоте. Почему мы не выписываем там ноготочки или складочки? Там, где надо – мы делаем акценты, но в основном обобщаем, чтобы образ воспринимался цельно. Это одна из главных особенностей монументального искусства – восприятие цельного образа. Простота и ясность одно из главных требований. Вообще, мы старались делать работу добросовестно, применяя все выразительные составляющие элементы искусства: цвет, пятно, линию, ритмику, рисунок, композицию, сюжет. Новый, молодой художник может опираться на нашу работу, как на отправную точку.
— То есть, как вы ориентировались на предшественников, так и на вас, на ваши работы смогут ориентироваться другие? Это, наверное, и есть национальное искусство в развитии?
Аслан:
— Да, мы создали очередную ступень, с которой в дальнейшем кто-то сможет пойти дальше.
Наследие
Действительно, монументальные полотна, созданные Асланом Хетагуровым и Захаром Валиевым для югоосетинского театра, можно разглядывать бесконечно долго. И находить новые и новые детали, свидетельства, исторические артефакты, намеки на произведения великих осетинских мастеров прошлого и делать самостоятельные открытия.
Едзиевский деревянный посох в руке небожителя, святилище Джеры Дзуар на фоне горного пейзажа, скифские золотые украшения на нартовских юношах, перевал Зикара или тот самый знаменитый Джанаевсий симд.
Форма обуви, цвет одежды, оружие или музыкальный инструмент, поза, жесты, даже длина бород у старцев – все соответствует культурной традиции или исторической действительности.
Художники пропустили через себя все могучее культурное наследие, оставшееся им от предшественников, отреставрировали время и отправили свое послание в будущее.
