Колумнист Sputnik посмотрел новый фильм Мартина Скорсезе, получил сильный эмоциональный заряд, которым и делится с вами.
Sputnik, Лев Рыжков
Религия не главное
Кинокритики говорят, что "Молчание" — третий религиозный фильм Мартина Скорсезе. Первым было "Последнее искушение Христа", потом, примерно через десять лет, "Кундун". И сейчас вот "Молчание". Можно ли согласиться с такой систематизацией? Тем более что Мартин Скорсезе — давно уже режиссер мистический, если не сказать — метафизический.
Что есть, например, знаменитый шедевр "Остров проклятых", как не история о людях, отринувших Бога? Или что есть фильм "Таксист", как не исследование преисподней, лукаво и искусно замаскированной под мегаполис? Что есть, наконец, "Волк с Уолл-стрит", как не история, человека, живущего "здесь и сейчас", со шкурным интересом в красном углу души?
Поэтому "Молчание" — вполне достойный элемент того же паззла, который маэстро Скорсезе выкладывает своими картинами вот уже сорок лет. И, буду говорить страшную ересь, это кино даже, в общем-то, и не о религии. Конечно, и о ней тоже. Но религия в "Молчании" — не главное.
Мильон терзаний
В двух словах — суть дела. Япония XVII века. Чрезвычайно закрытая и жестокая страна. Христианство — вне закона. За самодельные крестики — убивают, притом жестоко и напоказ. На Японию уже махнул рукой даже орден иезуитов: и послали бы туда проповедников, да миссия-то — невыполнима.
Однако есть два молодых идеалиста. Игрой света и тени Скорсезе мастерски показывает, что молоко у них на губах — еще не обсохло. Глаза у идеалистов — горят: "И что с того, что у предшественников не получилось? То ли дело мы!". Мудрый старый иезуит смотрит на них из-под лохматых бровей как на покойников: "Ну, езжайте! Но после вас уже никого там не будет".
И вот идеалисты прибывают в страшную страну — нести "дикарям" истину в последней инстанции. Но несут, понятно, лишь беду. И себе, и тем, кто им поверил.
Исходный роман Сюсаку Эндо автор обзора читал еще в возрасте того самого идеализма, который обуревает героев. Помнится, роман показался очень жестоким и натуралистичным. Изощренные пытки, витиеватые казни. Потому перед фильмом я настроился на показ всяческих мучений. И они действительно оказались показаны. Но не физические — насилия в фильме как раз-таки немного, и оно все сплошь эстетизировано в японском духе.
Страдания в основном моральные. Притом, неимоверной силы и бездонной глубины. В такие Марианские впадины духа отваживался погружаться разве только Достоевский.
Пропуск в парадиз
Для того, чтобы перечислить все вопросы, над которыми бьются в фильме герои, потребуется не один обзор, и даже не два. А дюжина как минимум!
Вот, например, стоит ли соваться со своим уставом в чужой монастырь, не зная о нем ровным счетом ничего? Или вот — что делать, когда люди тебе безоговорочно доверяют, а от тебя требуется твердость духа и самопожертвование, а в тебе ее нет? Как быть, если твоя непререкаемая истина приносят людям страдания и смерть? И умираешь за них — как раз не ты.
Потом вопросов становится только больше. Вот, например, есть в фильме натуральный японский Иуда, который предает не один и даже не два раза. И вот он просит прощения у того, кого предал. И герой-священник после недолгого колебания отпускает ему грехи. Притом на глазах у всей своей паствы, которая как раз и не предавала, а терпела страдания, зарабатывая пропуск в парадиз. Егор Летов когда-то пел песню "Иуда будет в раю". Как раз об этом, получается.
И как быть, когда твоим истинам требуется весомое подтверждение (поскольку собственный авторитет хлипок и эфемерен), а Бог на небесах — ну совершенно никак не дает о себе знать? И даже словно бы намеренно вредит тебе. Что есть это молчание Бога? Знак согласия? Или симптом отсутствия?
Только для взрослых
Если бы фильм снимал не Скорсезе, а какой-нибудь коммерсант-монстродел, главная интрига фильма сводилась бы к тому — обманут ли герои самураев? Вырвутся ли домой? Священники овладели бы приемами каратэ и джиу-джитсу, и делали бы так — шшурх ногой против самурайских мечей! Может быть, такой путь и представлялся единственно прибыльным продюсерам. Во всяком случае, "Молчание" маэстро Скорсезе снимал при минимальном бюджете.
Но, конечно, никакого кунг-фу в "Молчании" нет. Мартин Скорсезе — взрослый, умный человек, на дешевку не разменивающийся. Спасения для героев, конечно же, не предусмотрено. Все самое худшее, что может с ними случиться — неминуемо произойдет. И явится даже в более худшем виде, чем могло представиться.
Интрига в "Молчании" не событийная, а моральная. Отрекутся или нет герои от того святого, что у них есть? Что оправдывает их существование? И это — действительно захватывающий вопрос. И что случится с героями, я вам, пожалуй, не скажу.
Добавлю только, что, по большому счету, "Молчание" во многом — картина о предательстве. О барьерах, которые преодолевает предатель. О витиеватой системе оправданий, которая есть у каждого Иуды. О том, как с этим жить. Вопрос этот, в принципе, актуален не только на человеческом, но и на государственном уровне. Но не будем показывать пальцем в точки на постсоветском глобусе.
Главное — в принципе, вот это. А религия здесь — ну, есть, конечно. Но на ее месте могла бы быть любая система взглядов, имеющая фанатичных приверженцев. Хоть советская власть. Так что "Молчание" могло бы быть и о ней.
Блестящие актеры — фонтанируют талантом. Скорсезе таки умеет раскрыть человека, выжать его досуха и выплеснуть выжатое на плоскость экрана. Грандиозен в своей печали Дэниэл Дей-Льюис, которого мы знаем по "Бандам Нью-Йорка". А совсем молодой актер Эндрю Гарфилд играет настолько потрясающе, что ему уже без всякой очереди и выслуги лет можно доверять хоть короля Лира. После "Молчания" — не подведет.
А вот любовной линии в "Молчании" — нет. О ней просто не задумываешься. Причем выплеску эмоций отсутствие love story — совершенно не помеха. Зрительницы в зале все равно рыдали взахлеб.
В общем, можно констатировать: великий фильм. Но — только для взрослых. Что и к лучшему.
