Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования — для Sputnik
Зачастую мы автоматически говорим политическими штампами, даже не задумываясь об их смысловой нагрузке. Например, все знают, что в США и в Прибалтике демократия, а в некоторых других государствах мира и бывшего СССР — авторитарные режимы.
Если мы исключим из рассмотрения абсолютно одиозные случаи, вроде саудовской теократической монархии или королевства Лесото, то обнаружим, что с относительно небольшими национальными особенностями демократия везде примерно одна и та же.
Начнем с формы
Подавляющее большинство государств планеты имеет одну и ту же структуру: глава государства (президент или монарх), исполнительная власть (правительство во главе с премьером), парламент (одно- или двухпалатный). Иногда, как, например, в США, глава государства исполняет и функции главы исполнительной власти, но классическая демократия это не приветствует.
Таким образом, с точки зрения формы, Узбекистан, Туркменистан, Казахстан, Таджикистан, Азербайджан, Белоруссия, которых Европа считает "авторитарными", более демократичны, чем те же США или Великое герцогство Люксембургское, в котором герцог имеет очень широкие полномочия, позволяющие ему активно вмешиваться в деятельность законодательной и исполнительной власти.
Кстати, аналогичными и даже большими полномочиями располагает монарх "демократической" Великобритании, чьи прерогативы не просто широки — они не имеют четких границ ввиду отсутствия у Британии конституции. Равным образом сохранение наследственных мест в палате лордов или избрание президента США коллегией выборщиков не соответствуют классической демократии даже в представлениях начала XIX века, не говоря уже о современности.
Это не праздные сравнения, поскольку политика — как раз то место, в котором форма в значительной степени определяет содержание. То, что британский монарх не пользуется своими прерогативами, не означает, что их наличие не учитывается при выработке политического курса. Не случайно британский истеблишмент не допустил занятие престола в 1936 году пронацистски настроенным Эдуардом VIII. Опасались, что король использует свои полномочия для изменения внешней политики Великобритании.
Про выборы и полномочия
Еще одним признаком демократии считают регулярную сменяемость глав государств. Оставим в покое европейских монархов, которые правят по полстолетия и дольше. Апологеты западного понимания демократии с укоризной попеняют нам на то, что это не имеющие реальной власти символы — хотя на деле президент Италии куда символичнее практически неограниченного монарха Британии.
Давайте вспомним президента США Франклина Делано Рузвельта, который избирался на четыре срока подряд (фактически стал пожизненным президентом). При этом никто на Западе не ставит под сомнение наличие в США демократии во время его президентства.
Можно как угодно долго работать премьер-министром Британии или Италии, канцлером Германии. Между тем, главы исполнительной власти в этих странах обладают широчайшими полномочиями. Причем в Британии, будучи депутатом парламента, лидером парламентского большинства и одновременно премьер-министром Ее Величества, премьер и вовсе объединяет в своем лице прерогативы законодательной и исполнительной власти.
В Великобритании правящая партия, в пределах срока полномочий парламента, может назначить выборы, когда ей заблагорассудится. Для этого премьер только должен обратиться к монарху с просьбой распустить парламент. Этим трюком неоднократно пользовалась Маргарет Тэтчер — для продления своего правления.
Между тем, самые авторитарные из авторитарных режимов (по западной классификации) на постсоветском пространстве для продления срока полномочий проводят либо очередные (как вариант — досрочные) выборы, либо всенародный референдум.
С этой точки зрения власть президентов Казахстана или Азербайджана по уровню своей легитимации превосходит власть британского монарха или премьер-министра Великобритании, равно как и президента США. Последний может получить меньшинство голосов избирателей, но быть избранным голосами выборщиков.
Зачем все это надо?
Самый существенный аргумент в пользу того, что на Западе демократия истинна, а вне Запада — формальна, заключается в том, что в Европе и США веками отработанная система разделения властей, основанная как на законе, так и на традиции, просто априори приучена учитывать и реализовывать именно народную волю. А на постсоветском пространстве, мол, демократические декорации, а истинной демократии нет.
Опять-таки не будем указывать на очевидное, лежащее на поверхности противоречие между волей народа Германии, желающего избавиться от наплыва беженцев и развивать нормальные экономические взаимоотношения с Россией, и реальной политикой германских властей. В конце концов, нам могут возразить, что действующая власть вольна делать что угодно, в пределах закона и срока своих полномочий, а потом народ придет на выборы и выберет других — лучших.
Можно было бы ответить, что в любом парламенте можно ограничить депутатство одним сроком и тогда других — "лучших" — будут избирать каждые четыре-пять лет. Но давайте в принципе вдумаемся, какова главная функция действующих парламентов?
Мир живет в режиме реального времени. Потоки информации огромны. Отделить правду от лжи, информацию от дезинформации отдельный человек способен весьма условно и далеко не всегда. Количество принимаемых за срок полномочий одного созыва парламента законов, как правило, исчисляется четырехзначными числами. Законы эти касаются всех сторон и случаев жизни, включая весьма специфические, требующие особой квалификации.
Смешно предполагать, что учителя и врачи, певцы и киноактеры, спортсмены и даже профессиональные политики могут быть профессионалами во всех случаях жизни. Как правило, лишь единицы из депутатов могут связно объяснить суть хотя бы пары рассматриваемых ими законопроектов.
Фактически парламент — машина для проштамповки предложенных исполнительной властью законов. Редкие случаи принятия законопроектов, разработанных одним или группой депутатов по собственной инициативе, чаще всего приводят к необходимости в скором времени либо отменять, либо серьезно корректировать принятый закон.
С такой ситуацией в большей или в меньшей степени сталкиваются во всех парламентах. Равно, как и с ситуацией небескорыстного лоббизма частных и групповых интересов. Это происходит не потому, что депутаты глупы или специально вредят родной стране.
Как я уже заметил выше, человек (каким бы талантливым он ни был) не может быть специалистом во всех сферах деятельности. Государственное же управление — в принципе крайне сложный механизм, для понимания работы которого требуются годы и даже десятилетия практики на самых разных должностях. Иначе благие намерения мостят дорогу в известном направлении.
Выборы же в парламенты происходят примерно одинаково. Лишь единицы избираются потому, что были поддержаны конкретными избирателями в конкретной местности. И то это люди, которые сосредоточены на интересах какого-то региона, но, как правило, смутно разбираются в интересах общегосударственных. Стандартный депутат и на Западе, и на Востоке избирается за счет того, что его выдвигает партия, способная провести своих кандидатов в парламент, кем бы они ни были.
В этом отношении территориальные, племенные или этнические восточные кланы, формирующие партии "авторитарных режимов", ничем не отличаются от олигархических, финансовых, транснациональных кланов, формирующих западные "истинно демократические" партии.
Результат налицо
Более того, на деле "авторитарные режимы" оказываются ближе к народу по двум причинам. Во-первых, территориальные, этнические и племенные связи предполагают неформальную ответственность избранного перед выдвинувшей его группой. При этом, в отличие от финансовых интересов, они не могут изменяться. Легко предать интересы финансового клана и заявить: ничего личного — это бизнес. Но предавший аналогичным образом интересы этнического клана автоматически станет изгоем без каких-либо перспектив. Так что в данном случае обратная связь и "народный контроль" на Востоке более действенны, чем на Западе.
Во-вторых, так называемые "авторитарные лидеры Востока" могут удерживаться у власти лишь до тех пор, пока обладают непререкаемым личным авторитетом (харизмой). В то же время на Западе авторитет личности заменен авторитетом должности.
Грубо говоря, на Востоке ты президент потому, что ты умный, сильный и тебе верят, а на Западе ты умный и тебе верят, потому что ты президент — и до тех пор, пока ты президент.
Чтобы определить эффективность двух моделей демократии, предлагаю сравнить результаты, продемонстрированные за последние 25 лет Прибалтикой, чью демократичность никто под сомнение не ставит, и теми же Казахстаном или Азербайджаном. Астана и Баку стали реальными лидерами в своих регионах.
А уж Украину или Молдавию, которые по западной классификации в последние пару-тройку лет побили все рекорды демократичности, просто не с кем на постсоветском пространстве сравнивать. Потому что по уровню бедности населения они обогнали всех. А Украина заняла первое место в мире еще и по скорости обнищания.
Так что молодая альтернативная демократия Востока не только ближе по форме к классическим образцам, но и по содержанию оказывается эффективнее. Если, конечно, считать, что власть должна отражать волю народа, а не транснациональных корпораций.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
