Четвертый год жизни вдали от Родины пробуждает во мне то грустное и щемящее чувство, которое французы окрестили ностальгией. Тоска по Родине, по людям… А больше всего по горам, которые каждое утро, даже в самый разгар августа, когда температура в тени только 40 градусов и все бегут спасаться к речкам, приветствуют тебя многовековыми шапками ледников. А еще больше по тому чувству возвращения домой, когда многокилометровый тоннель заканчивается и ослепленным от яркого солнца глазам открывается вид на рукский серпантин, на эти прекрасные горы, названия которых ты знал, но восторг так переполняет тебя, что ничего невозможно вспомнить — не забыть бы дышать!
Но чем реже ты ездишь по этой дороге, тем больше видны обычно неприметные изменения. Зарастает потихоньку буйными горными травами надпись, выложенная из камней и заботливо покрашенная белой краской в августе 2008 года, "Спасибо, Россия!" Трагично смотрят на тебя маленькие домики с острыми крышами с покосившимися окнами. А в следующую поездку, крыш все меньше — не обновляемые деревянные пластины из которых они состоят, проваливаются под тяжестью времени и снега…
Башни, фамильные башни, гордость и спасение народа, с каждым годом все ниже и ниже. Растет рядом с ними груда камней, постепенно зарастающих мхом.
Мхом зарастают и воспоминания, которые пытаются притянуть меня обратно. В каждой капле — море, в каждом камне — башня. Когда-то, когда мир был еще совсем юн, несмотря на только что отгремевшую войну, а мне верилось, что именно в моих руках средоточие нитей вселенной, которые приводят в действие звезды, и астероиды, и мертвые планеты, один американец, впервые попавший в Южную Осетию через Рукский тоннель, сказал мне: "Берегите башни. Они очень древние. Сразу видно, что вы живете здесь не один век". Ничто другое его не поразило так и не удивило. Ни разрушенный город, ни красота природы. Башни…
Башни — завет предков. Башни — молитва о спасении. Башни — сила рода. Башни — будущее.
"Берегите башни!" — разносится гулким эхом по закоулкам памяти, где притаились и радостные рассветы, и грустные закаты. Летом ветер с полей приносит запах свежескошенной травы и раздавленной в ладонях земляники. Осенью ветер первого снегопада в горах очищает воздух от знойной пыли. Память услужливо подает картину за картиной. Вот башни в Кусджытӕ, но к ним не подойдешь — крапива. Вот башня в Тли, но ты на противоположном склоне идешь в Бадзыгат. Вот башни в Челиат — льнет камень к камню, — но ветер и время сильнее… С каждым годом башни моей памяти все выше и красивей, а в реальности все ниже…
Зарастают бурьяном проселочные дороги. Паутина оплетает окна. Сквозь серую дымку пыли давно уже ничего не видно. Зияют пустотой провалы крыш. И нет уже на сердце той радости, с которой уходишь в горы. Годы приносят свое откровение, которое раньше казалось выдумкой, — человеку нужен человек. И этим горам тоже.
Потекли бы по заросшим тропинкам людские ручейки, проложили бы мосты, выровняли бы дороги, построили бы домики, зашумели бы праздничным гулом на дзуарыбон, зарыдали бы на похороны, растеклась бы жизнь по ущельям, вознеслась бы молитва к Богу, укрепились бы камни башен, забрезжил бы новый рассвет.
Только людей все нет и нет. Сиротливо качают верхушками сосны, трепетные березы склоняют головы, синь вечера некому рассмотреть, мглу запустения некому разогнать.
Рушатся башни и мы рушимся с ними…
