В летний день весть о начале Великой Отечественной войны застала 18 парней на сенокосе в высокогорном ущелье около села Теделет. Все они повесили косы на дерево, и ушли на фронт. Они не отнесли рабочие инструменты из ущелья в село, полагая, что расправа с немцем не затянется надолго, и по возвращении завершат свою работу. Сегодня эта местность обезлюдела. Поле заросло лесами. Старые косы вряд ли еще можно найти. Но мы решили отыскать это место и поехали в Теделет, заодно посмотреть и на жизнь в глубинке.
Жизнь отдаленных сел в любой республике Кавказа схожа в своих проблемах и образе жизни. Главным вопросом в любом селе остаются плохие дороги, отсутствие мест отдыха и отрезанность от центра региона, где жизнь общества более или менее обустроена. Приграничные села Южной Осетии Теделет и Синагур — не исключение из всех остальных. Мне нравится ездить по отдаленным уголкам. Это куда интереснее, чем сидеть в кабинете и слушать мерное пощелкивание клавиатуры на компьютере. Так как дорога от Цхинвала до Синагур и обратно отнимает не менее четырех часов проселочной дороги, пришлось выехать с утра пораньше и основательно подготовиться, — никакой приличной обуви, только горные кроссовки, теплый спортивный костюм, фрукты, пирожки и горячий кофе в термосе. Чтобы снять утомление от монотонной тряски в авто, пытаюсь читать томик Флобера "Бувар и Пекюше". Никак не могу закончить историю дружбы двух оригинальных французов. А когда строчки начинают размываться в глазах, можно отвлечься видами природы, открывающимися из окна авто.
Весна смело вносит свое игривое настроение, — шумно бегут чистые горные родники меж скалистыми утесами, покрытыми мхами и фиалками. Чуть повыше в горах белым покрывалом лежат снежные пласты. Все дальше вглубь петляет дорога. В этих глубинах дикой природы нет следа человеческой руки, и, несмотря на захватывающие дух красоты лесов и гор, в мыслях возникает вопрос о том, что эта местность, безусловно, отличная для отдыха, крайне сложна для постоянного проживания. Года два назад эта дорога была труднопроходимой. Местные власти слегка обустроили ее, но об асфальте пока говорить не приходится.
Первые признаки цивилизации вблизи села начинаются с аккуратного здания погрануправления российской военной базы. У двух продуктовых магазинов мирно "биржуют" взрослый дядя в техасской шляпе с выгнутыми полями и сигаретой в зубах и подвыпивший худощавый мужичок в темных очках сыщика. На вопрос нашего водителя, как проехать в Синагур, мужичок по-хозяйски поинтересовался, к кому именно мы собрались в гости. Чем дальше вглубь, тем хуже дороги. У приземистого домика, в котором расположен сельсовет, о чем-то совещаются мужчины. При нашем появлении разговор смолкает и нас с интересом рассматривают. Подвыпивший участковый, смело облокотившись о переднее пассажирское окно, просит подбросить его в соседнее село Теделет. Посреди села стоит длинный красный вагон, на окнах развеваются занавески. Отвечая на мой любопытный взгляд, мужчина, красящий забор под цвет вагона, говорит, что это будет его домом. Всего в селе — 12 семей, поэтому еще один сосед, который будет наведываться из Владикавказа в Синагур, местным только в радость. В школу дети ходят пешком три километра. Родниковая вода течет во дворах. За продуктами — либо в Цхинвал, либо в Грузию через границу. У жителей приграничных сел есть такое право.
Один из мужчин Ахсар Танделов рассказал нам, что из тех 18 парней, ушедших на войну, трое были его дяди. Но отыскать то место сегодня сложно. От Теделет километров десять нужно подниматься в ущелье. Зная эти места как никто другой, он отговорил нас искать это поле по причине того, что вместо поля там сегодня густой лес, а вместо людей там медведи, которые уже проснулись по весне.
Чеховские "Мужики" живы
На обратном пути нас ждал необычный "сюрприз". Снежная лавина, согревшись под лучами весеннего солнца, размякла и сползла прямо на дорогу, закрыв выезд из села. Впереди нас громко "фыркал" мотор "Нивы", водитель которой в упор не замечал очевидные сложности. Наконец перестав бороться со снежной преградой, он вызвонил из села подмогу с лопатой. Получасовое ожидание лопаты сопровождалось распитием кофе. Неприятный вкус от долгого нахождения в термосе не портил ощущений. Наконец из подъехавшей иномарки вышли двое местных мужчин с лопатой, солидной бутылкой вина и нехитрой закуской.
Через какое-то время к ним присоединился еще один водитель, который подъехал с другой стороны лавины. Обогнув лавину пешком, проходя мимо нашей рабочей группы, он тихо под нос произнес, что лавина машине не помеха, и присоединился к пирующим. Ситуация не изменилась даже когда за лопату уже взялась и я, заполняя своей хиленькой помощью небольшие антракты между работой двух моих спутников. За спиной я слышала подбадривающие окрики, а для меня было важно только чтобы не встретить тут вечер и добраться домой засветло. Было ощущение, как будто кроме нас никто никуда не спешит, что тут образовалась пробка не из-за лавины, а просто тут собрание собутыльников.
К своему удивлению, я не чувствовала злости. Я поняла, что отношение к женщинам в деревнях как к рабочей силе стало нормой. Потягивающие из пластикового стакана вино мужчины, снисходительно наблюдавшие за тем, как я разгребаю лавину, и не чувствующие потребности помочь мне, или же сменить моих изрядно подуставших спутников, меня не раздражали. Они дали нам лопату и в этом их часть помощи была выполнена. Врезая лопату в мокрый тяжелый снег, мне на ум пришло сравнение их с образами чеховского рассказа "Мужики", где описаны образы черствых деревенских необразованных мужиков, поголовное пьянство, больные дети и грязные избы. Почти расчищенную дорогу дополнительно выровнял военный УАЗик, проезжавший мимо, и мы, бросив лопату, поехали домой. Уставшие, голодные, удивленные, мы возвращались в полном молчании.
