ЦХИНВАЛ, 18 мар — Sputnik, Диана Козаева. Борис Турашвили впервые увидел свою дочь, когда ей уже исполнилось пять лет. Власти Грузии арестовали его в январе 2007 года, когда они с женой ждали ребенка. В грузинских тюрьмах он провел долгие девять лет.
Борис и еще трое осетин, которых в 2005 году в Грузии приговорили к пожизненным срокам "за организацию теракта", на прошлой неделе вернулись на родину. На главной площади Цхинвала их встречали счастливые родственники и жители республики.
"Я не видел как родилась моя дочь, как она росла. За девять лет мы встречались всего дважды, и впервые я увидел ее уже в пятилетнем возрасте", — сказал Борис.
Он родился и вырос в Цхинвале, окончил пятую школу, учился в местном техникуме на бухгалтера, строил планы на будущее. Бабушка и дедушка Бориса жили в Тбилиси, иногда он навещал их. В одну из таких поездок Борис познакомился со своей будущей женой, осетинкой по национальности.
"В январе 2007 года я снова поехал в Тбилиси, моя жена в это время была беременна, и я уже хотел перевезти семью в Цхинвал. Тогда меня и взяли. Я сначала ничего не понимал, никто ничего не объяснял, причин моего ареста мне также никто не назвал", — рассказывает Борис.
О том, в чем он провинился перед грузинским "правосудием", Борис узнал уже в ходе судебного процесса. Он говорит, что до этого почти каждый день приходили какие-то люди, которых следователи спрашивали: "это был он?", они и отвечали: "да, он". Потом ему предложили сотрудничать с грузинскими спецслужбами, от чего 21-летний парень наотрез отказался. Борис на тот момент уже несколько месяцев служил в спецназе Минобороны Южной Осетии.
"Конечно, о моей работе там знали и сразу предложили сотрудничество. Когда я отказался, то мне уже предъявили обвинение сразу по нескольким статьям — разбой, грабеж и похищение человека. Приговор суда — 27 лет", — вспоминает Борис.
Его невиновность не смогли доказать и три адвоката, к которым он обратился. Одному из них он пытался объяснить, что на месте преступления должны быть отпечатки пальцев или какие-то другие улики, доказывающие его причастность или вину. На это адвокат ответил, что он мог совершить преступление и в перчатках.
"О чем еще после такого можно было говорить и на что надеяться?", — спрашивает он.
Уже отбывая срок, Борис развелся со своей женой. Говорит, что сам предложил супруге развод, понимая, что так будет правильнее и честнее. Она была не против.
Его "жизнь" в тюрьме мало чем отличалась от жизни других заключенных — переводы из одной тюрьмы в другую, короткие встречи с матерью раз в месяц и карцер в дни, когда в Южной Осетии шла война.
"Когда стало известно о начале войны, меня бросили в карцер, где я провел 20 дней. Потом было известие о признании, я очень радовался", — вспоминает Борис.
Он несколько раз попадал под амнистию, ему сокращали срок, однако затем без объяснения причин снова добавляли.
"Там делали, что хотели. Я думал, что отсижу свой срок до конца, но не был уверен, что после этого меня отпустят", — сказал Борис.
С тремя другими освобожденными осетинами за все девять лет он ни разу не встретился, слышал о них, но познакомились они только по дороге домой, в Цхинвал.
За три дня до освобождения его перевели в тюрьму в Кутаиси. К нему пришел начальник тюрьмы и приказал собираться, вначале Борис подумал, что это обычная проверка, потом ему сказали, что его отправляют в другое место, но не сказали куда.
"Я догадывался, что еду домой, но до конца не верил. Мы прибыли в Кутаиси поздно ночью, там мне сразу же выдали листы бумаги и сказали написать прошение о помиловании на имя грузинского президента. Уже на следующий день мы оказались на абхазо-грузинской границе", — говорит Борис.
Он сказал, что пока не до конца осознает, что находится на свободе и может строить новые планы. Говорит, что сперва надо найти работу и самостоятельно зарабатывать на жизнь, а потом думать о создании новой семьи.
