Дариалан – наша земля, наш воздух и наша жизнь.
День покатился под откос, как деревянное колесо.
Арба охромела и застряла где-то на вершине горы.
Возчик в мягких кожаных чувяках мчится за колесом. Изумрудная трава скрывает шорох его шагов, гром его прыжков, ветер крадет стук сердца — бежит возчик в тишине.
Колесо дня все ниже катится под гору, и вот уже в сумраке бежит возчик, бежит в ночь.
Арба, тьма с ней, растворилась и исчезла.
А я заквасила кефир, укутала его одеялом. Достала из печи кукурузные чуреки — вот и ужин.
Перебираю бусы из бирюзы, нет у меня четок, молюсь на украшениях прабабки.
Дети принесли разноцветные камни с реки и сложили у моих ног.
Днем кидали камни в воду, а теперь собирают — мерцающие, яркие от воды, раскрашенные в цвета неба и земли еще в дни творения. Гребут горстями из ледяной воды.
"Зачем вам камни, дети? "- удивляюсь…
"На Старой Дороге лабиринт выложим, — говорят, — зима заблудится в лабиринте, стопчет чувяки, ища выход, выбьется из сил и уснет до весны, не дойдет до нас. Лето будет вечно…".
Рвут цветы. Жадно, пучками, зарываясь в их буйноцветие голыми руками, вдыхая пыльцу.
"Зачем вам цветы, дети?" — шепчу.
"Оплакивать лето будем, ведь ночью луна взойдет, черные вороны взовьются перед ее лицом и укажут зиме выход из нашего лабиринта. Лето не может быть вечно".
Побросали камни, забросили цветы. Зову их, а они увидели ишака на привязи и бегут навстречу древнему животному.
"Куда вы? Собаки сторожат стадо!" — кричу в страхе.
А дети беспечны, стремительны и трудноуловимы. Мои страхи им — бесполезные железные башмаки:
"Что твое прошлое, привязанное к тебе шелковыми лентами? Что твои черно-белые сны?— бегут без оглядки в траве по пояс, — ничего не говори нам, мы же твое молоко пили, мы все твои слова наперед знаем!"
Ишак ленивый поднялся на встречу, словно хозяев учуял.
Собаки большие хвостами виляют, ластятся, словно щенки.
Земля изогнулась колыбелью, объяла ласково, качает детей, зверей, ангелов. Вверх-вниз, вверх-вниз.
Но, не спится им, не спится. Убегают прочь. Горы — небо, горы — небо. Зелень — синь, зелень — синь.
Дети бегут по зеленым горам, ангелы — по синим. Вверх-вниз, вверх-вниз. То — навстречу друг другу, то — в разные стороны, машут руками, крыльями…
Бегу за ними, растеряв чувяки по ущельям, не сняв старого фартука, прошу, что есть силы:
"Не теряйте крыльев! Не роняйте перьев! Белым снегом упадут они на горы, отрежут Юг от Севера. Горе нам зимой — смерть с пустыми глазницами сторожит Перевал!"
Но теперь лето, до снега вечность. Август пенится, клубится золотистыми облаками.
Может быть, зима заплутает в том лабиринте на старой дороге, может быть, луна покачнется, да упадет за горы, может быть, лето будет всегда…
Вечер дымится теплом земли. Белые шапки пастухов и пестрые пятна стада уже тонут в сумерках. Пряные запахи разнотравья сводят с ума. Блаженное безумие сердца то вскачь, то замирает. Успокойся же, сколько можно!?
Не могу остановиться, вдыхая плывущую меж тесных гор ночь.
Задыхаюсь.
Дома по склонам остывают высокими крышами.
Под деревьями ветер запутался в пустом гамаке. Блум, блум — спелая алыча сыплется.
Бежать — не убежать нам из этой колыбели сомкнувшихся гор.
Не бросить все это…
Не смею.
Каждое время ноет мне об этом, а лето кричит языком неба и земли:
— Невозможно…!
Зубья, стремящиеся в небеса — на вес золота.
Я привязана к этим осколкам изумрудного стекла, к камням, разрезающим ткань небесного покрова. К черным пропастям, к гулкому эху, превращающему в гром мой тихий шепот.
Заколдована, кровью приворожена.
Не оторваться, не отгрызть себя от этой земли.
Нет у меня четок, молюсь на украшениях прабабок своих. Перебираю тонкими пальцами окаменевшие слезы, принявшие синеву глаз их печальных.
Перебираю больную бирюзу, перенизанную на шелковую нить.
Перебираю слова по кругу, и нет им конца.
Шепчу с одного края ущелья на другой: "Разноцветными лентами привязана ваша мать к этой земле, распята, и не может научить вас бегству, простите, дети…
Космы облаков — седые пряди ваших прабабок, синева их глаз бездонна.
Платы их сбились, разорвались, разлетелись, а они, склонившись, засмотрелись на вас.
Развалины галуанов — зубы ваших прадедов. Оружие их истлело, деяния стали прахом, кости рассыпались, а кровь стучит в ваших венах.
Космы, зубы, да кровь, вот и все, что оставили вам в наследство… Вот и все.
Сожмите кулаки, дети, и бегите!
Бегите к ишаку, бегите к пастухам, вверх к башням, вниз к реке. Бегите куда хотите! Не бойтесь ничего!
Это ваша земля.
Только берегите колени, дети, берегите колени! Колесо Балсага катится под откос".
