Слово "осетины" фактически не использовал, называл нас "аланами", и улыбаясь, говорил, что мы как дети — горячие, добрые и благородные. Об архимандрите Ипполите написаны книги и снят замечательный фильм "Старец", где собрано множество свидетельств его чудес. Я не писала о Батюшке прежде, но в эту тринадцатую годовщину его ухода, хочу поделиться одним из своих воспоминанием о нем.
На пустыре, в одном из спальных районов Владикавказа в 90-х и в начале 00-х был базар, который назывался "Фæллой". Базар работал по выходным дням и пользовался просто невероятным успехом. Здесь продавали все: продукты, запчасти, посуду, одеяла и подушки, занавески, золото, игрушки, вещи, кожаные куртки и шубы. Проводить выходные дни на "Фæллое" было признаком успешной жизни. Сюда приезжали семьями со всей Осетии, иногда для того чтобы просто походить по торговым рядам.
Мама всегда хорошо шила, она и сейчас прекрасно шьет, но теперь нет острой нужды, которая была в те годы. Тогда ее умение шить позволяло нам с ней более-менее прилично выглядеть. Ткань обходилась дешевле готовых вещей. Юбки, платья, пиджаки, она могла сшить все что угодно из чего угодно, при необходимости могла бы соорудить, наверное, и бальное платье из занавески…
Накануне она попросила меня съездить с ней на "Фæллой" и выбрать ткань на пальто. Я не любила этот базар, в нем было словно средоточие лжи, грязи и дешевых соблазнов, свалившихся на нас в 90-е годы. На таких базарах по всей стране нас учили получать удовольствие от низкопробного импортного шмотья, за которое люди зачастую отдавали последние деньги. А еще этот базар мгновенно менял человека под себя: в лабиринте прилавков, заваленных товаром, в людской толкотне ты вдруг начинал отчаянно желать чего-то, совершенно не нужного, верил зазывалам и завидовал тем, кто может позволить себе больше.
Здесь обитали аферисты всех мастей. Карманники, гипнотизеры, сбытчики фальшивых денег. Многие уходили отсюда обобранными или обманутыми вдрызг. На рядах, где продавали ткань, продавцы мерили материал фальшивыми линейками, где в фальшивом метре помещалось сто фальшивых сантиметров. Ну, не отпускать же маму одну, и серым воскресным утром мы поехали на базар вдвоем.
Кажется, была поздняя зима, время после студенческих каникул. Но могу и ошибаться, а уточнять обстоятельства не хочется, потому что в этом нет никакой необходимости. Историю эту, в любом случае, стоит принять на веру. Было пасмурно и холодно — это точно.
Центральный вход располагался со стороны ул. Барбашова, за ним было открытое пространство, засыпанное щебнем. Здесь продавали всякую всячину из багажников автомобилей или разложив ее прямо на земле. Крутили кассеты с хитовыми песенками, а еще здесь стояла будка, в которой делали хот-доги. Мы поглазели на вещи и на людей, и мне почему-то ужасно захотелось попробовать хот-дог. Подойдя к лотку, где жарили ароматные сосиски, я смотрела, как их накладывают в булки вместе с корейской морковкой и поливают горчицей, кетчупом и майонезом. Где-то совсем близко из динамиков доносилась песня о любви в исполнении модного певца, под ногами хрустел щебень. Вдали, за Фæллоем серели горы. Я не ела хот-доги и не слушала попсу, но базар умело навязывал себя и предлагал… "Пойдем, от этого же помереть можно", — в недоумении сказала мама и утащила меня с открытого пространства в крытые ряды. Ткань продавали где-то там, в глубине.
Базар гудел множеством голосов, мама, приподняв очки, близоруко щупала рулоны с материями, когда прогремел взрыв. Что-то посыпалось на навесы над нашими головами. Лупило несколько секунд, словно град шел, а потом все смолкло. Было тихо-тихо. Люди замерли, растеряно переглядываясь.
Это был теракт, один из многих, которые пришлось пережить Осетии. Я никогда не забуду этот странный звук, он ни на что не похож, ни на взрывы на полигоне во время учений, ни на хлопки новогодних петард. Его ни с чем не перепутаешь, с таким звуком захлопывается смертельная ловушка. Говорили, что взрывное устройство установили рядом с той самой лавочкой, где делали хот-доги. Чтобы усилить взрыв, его оставили рядом с газовым баллоном, от которого работала плита, на которой жарили ароматные сосиски.
Я помню, что не было паники, да и страха не было. Страх пришел потом, спустя время. А тогда все было словно во сне, люди как-то медленно, словно с усилием, потянулись к выходу. Мы вышли с базара вместе с огромной толпой. Улицу Петра Барбашова, отдавшего в 1942-ом году на подступах к Владикавказу жизнь "за други своя и Отечество", уже оцепили, выли милицейские сирены, мелькали мигалки машин скорой помощи. Нам пришлось идти вниз, к автобусной остановке на проспекте Коста, транспорт ехал переполненным, и мы в тот день долго, очень долго добирались домой. Когда же, наконец, добрались, на отце лица не было. Переживая из-за нашего долгого отсутствия, он поднял на уши всех своих друзей и соседей. Все они были у нас дома, волновались вместе с ним, обзванивали больницы, выясняя, нет ли нас с мамой в числе пострадавших, и почему-то думали худшее. Когда я увидела их зеленые лица, мне стало по-настоящему страшно, и в этот момент я вспомнила свой сон.
Сон, который я не помнила утром, не помнила на базаре, не помнила после того как прогремел взрыв, теперь так отчетливо стоял перед глазами. Ночью мне приснился Батюшка Ипполит. Мы стояли с ним на сером пустыре, над нами висело свинцовое небо, под ногами хрустел щебень. Батюшка стоял напротив, он поднял правую руку и перекрестил меня. Это было крестное знамение в человеческий рост, оно накрыло меня с ног до головы. Батюшка никогда не благословлял так, его благословение было обычно небольшим, скромным, размером с ладошку, которую ему подставляли. Но сейчас он словно накрыл меня этим невидимым крестом, внахлест, с запасом. Потом он повернулся ко мне спиной, и тут я увидела, что там по другую сторону перед ним стоит море людей. И он перекрестил всех этих людей таким же широким крестным знамением.
А когда он исчез, я увидела, что перед этой огромной толпой стоят три гроба. Все вокруг было серым — небо, земля, люди, а эти гробы — они были ярко красного цвета.
Насколько я помню, в том теракте было множество раненных, погибло три человека. Светлая память тем бедным людям, но, наверное, погибших могло быть гораздо больше. Говорят, если после благословления старца и случается что-то плохое, то оно, это плохое, бывает сведено к минимум. Вселенскому злу словно не дают развернуться во всю мощь, и люди обходятся малой кровью.
Вспомнив сон и осознав, что прошло мимо, я осела на пол прямо в прихожей.
"Вот, кто вас спас. Ипполит", — коротко сказал отец, когда я рассказала, что видела во сне.
"Почему же ты не рассказала про сон раньше, утром! Мы бы никуда не пошли!" — воскликнула мама.
Наверное, мы должны были пойти и пережить это. А сон был свидетельством того, что находясь за тысячи километров, Батюшка молился об Осетии, каждый день и каждый час.
Участвуя в судьбах как одного маленького человека, так и целого моря самых разных людей, целого народа, он и теперь рядом со всеми, кто живет здесь, под нашим родным свинцовым небом, на нашей родной серой, каменистой земле. Каждый день, каждый час. Не случайно его называют новым апостолом Алании.
