Террористическая угроза была тогда по поводу забытой сумки. Французские военные оцепили и эвакуировали как минимум три этажа одного из терминалов. Того самого, откуда отходил мой поезд до Лионского вокзала. Полицейские вежливо разъясняли, что, скорее всего, ничего страшного, "но правила". А совсем невежливые военные с какими-то футуристичными автоматами, сурово сдвинув брови, медленно, но верно оттесняли задержавшихся в другие части аэропорта.
Потом были Гренобль и Веркор. Тот самый Веркор (область во Французских Альпах), где в годы оккупации сконцентрировались силы сопротивления, и где в течение небольшого отрезка времени была провозглашена Свободная республика Веркор. А в деревушке, возле которой мы остановились, и численность которой даже в лучшие времена составляла не больше 500 человек, на церковном кладбище до сих пор хранятся снаряды времен второй мировой, и памятник ушедшим отсюда на войну и не вернувшимся. Я тогда еще думала, что такие же памятники есть во многих осетинских селах. А пейзаж так и вовсе неотличим от Квайсинского.
Затем был Гренобль с университетским кампусом, потрясающим видом с фуникулера, невероятно дружелюбными жителями, потрясающими витражами в церквях, блинами с апельсиновым ликером, ароматом вереска. А потом и Париж с "бесплатными обнимашками" на Елисейских полях; с попрошайкой, собирающим деньги на путешествия по миру, чтобы написать книгу; памятником Артюру Рембо с клоунским носом… И это не говоря об обязательном маршруте Лувр —Триумфальная арка — Нотр-Дам — Эйфелева башня. А потом заблудиться и бродить по парижским улицам. Изредка сверяться с картой. Вдыхать ноябрьский морозный воздух, находить какие-то маленькие статуи неизвестно где. Около двух часов ночи обнаружить, что ноги отказываются идти, а до гостиницы еще примерно столько же, сколько уже пройдено. Так ничего и не понять в парижском метро, обречено вернуться на поверхность и пытаться поймать такси. Обнаружить пропажу наличных. И, в конечном счете, найти таксиста, который довезет до гостиницы всего за 5 евро, хотя предыдущие просили не меньше 20.
Мне нравится помнить добро, и вот этот таксист для меня есть парижанин, с которым я сегодня солидарна. Чья боль и скорбь сегодня и моя. Точно также, как для меня Стамбул — это Лейла, хозяйка ресторана Фыччин недалеко от Истикляля, и за которую я всегда переживаю, когда там беспорядки, а теперь еще и Варя там же. Точно также, как Сирия для меня — Хишам, который хотел от войны перебраться на историческую Родину — Осетию, но ему здесь не нашлось места. Также, как Киркук — равнозначно Суруд, профиль которой я также все время смотрю на наличие обновлений, и которая в 2012 году покорила мое сердце, поделившись мечтой о том, "чтобы Курдистан когда-нибудь тоже был признан Россией, как Южная Осетия". И как Белград — это Альберт, а Нови-Сад — Снежана. Иерусалим — Маййан, Мохаммед и Элион. Баку — Сакина и Расим. Ереван — Гегам и Сергей, Степанакерт — Люсине…. И сотни других имен, рассеянных по всему свету…
Я сознательно не упоминаю жителей России и Южной Осетии — они суть я.
Нам не нужно было говорить, что мы разделяем боль по погибшим, как теперь уже всем понятно, в теракте на рейсе Шарм-эль-Шейх — Санкт-Петербург — это была и есть наша боль. Нам не нужно напоминать о Беслане и Цхинвале — это о нас. И если сегодня наша боль отзывается на боль французов, ставших жертвами тех же террористов, то почему находятся те, кто обвиняет в лицемерии? Знаете, что мне это напоминает? Традиционные записи "сабаттаг": умер человек, похоронен, а потом его семья хранит тетрадь с записями, кто приходил и какую сумму пожертвовал, и сверяется с ней, когда узнает, что кто-то из знакомых умер: "Надо пойти! — А, нет, они же к нам не пришли…".
Сегодня во Франции день траура… Не смогли суровые военные с футуристичными автоматами оттеснить террористов…. И от этого очень страшно. Страшно, что никакие технологии не смогут защитить от шизофренической идеи необходимости ада на земле. И когда страх накрывает с головой, я пытаюсь вспомнить лица жизнерадостных французов — всех тех, с кем свела поездка, начавшаяся с терругрозы, и, конечно, бесплатные обнимашки(!), ведь самое главное — не бояться жить дальше. Беречь друг друга, хотя бы раз в день говорить ближним о добром к ним отношении, жить, любить, улыбаться, радоваться, как то всегда было принято в этом городе. Не поддаваться страху, и не давать себя сломать!
