Взять хотя бы меня. О злодействах, по доброте душевной, не помышляю, но если бы во мне была хотя бы малая толика гениальности, я бы обязательно написала совершенный, и в своем совершенстве абсолютно безумный, рассказ. Рассказ (может повесть, но никак не роман, нет-нет, не уговаривайте, в крайнем случае — поэма в прозе) так бы понравился Эмиру Кустурице, что, сразу после завершения съемок "Моста на Дрине", он исполнил бы свое обещание семилетней давности. В этом рассказе переплелись бы истории, над которыми мы с друзьями любим безудержно смеяться, или грустно улыбаться, а иногда и смахивать скупую, не всегда мужскую, слезу.
Одной из историй был бы рассказ про шубу из ушей Чебурашки, "купленную" в Тбилиси.
Потом была бы история про то, как двое прыгали с вышки на цхинвальском озере, но в какой-то момент вышка стала слишком маленькой, и они укатили в ночи в другой город, вернувшись только через неделю, когда все их обыскались и считали пропавшими без вести.
Еще была бы история как некто в огромных клетчатых баулах провез в Цхинвал в 90-е через границу энное количество миллионов рублей, честно признавшись, что везет деньги, но пограничник лишь усмехнулся: "Ну и шутник!"
Или еще история про таможню была бы: весьма некстати у человека во Владикавказе умерла теща. Нужно везти в Цхинвал. А надо бы взять спецразрешение, за которое еще и платить. Что же делать?… В итоге, границу они пересекли без разрешения и без оплаты. Пограничник подошел к старушке сам и быстро всех пропустил, "уж больно плохо она выглядела".
И еще обязательно была бы пронзительная история про парня, который потерял паспорт в Москве, и долго-долго не мог вернуться в Цхинвал, и вот наконец, когда справка, что только в Южной Осетии он может выправить свои документы, была получена, и он уже на границе, вот-вот окажется с той стороны, считает секунды и весь уже дома, сзади окрик "Стой!" и все внутри обрывается, и тут второй голос "Не мешай ему! Он домой идет!" и длинный кадр рукского серпантина…
Еще была бы история про то, как иностранные журналисты, прибывшие на празднование Дня Республики, "хотели взять интервью про Цапков" у активно сопротивляющегося цхинвальца, жившего какое-то время в станице Кущевской.
И обязательно, как две, уже осетинские, журналистки, в качестве обзорной экскурсии по Цхинвалу и окрестностям, потащили группу (в реальности трех, но в рассказе взвод) военных на кладбище, по пути рассказывая страшные истории про могильщиков, которые бы закапывали ту самую тещу.
И чуть не забыла историю про оранжевые ботинки — это был бы привет тем, кто был в Цхинвале осенью 2011 года.
И время и пространство, как в самом конце "Ста лет одиночества" перемешались бы, и все это происходило бы на фоне войны, в перерывах которой "генерал, оказавшийся предателем" выкапывал бы трубы Тирипонского канала, и сдавал как металлолом противнику, а обычные цхинвальцы брали бы в плен вражеских солдат, угрожая тем ружьями из ножек стульев.
А предводитель "наших" придумал бы историю про "грязную бомбу", которую собрали в Квайсинских рудниках. И все бы поверили, ведь те, кто знаком с квайсинцами знают — эти могли!
А подростки (какой же это фильм Кустурицы без подростков!) искали бы в окрестностях Чупакабру — и я даже вижу скептические улыбки тех, кто в курсе. Но это же подростки — им можно! Это же не подтридцатилетние, укатившие в Дменис и заблудившиеся в трех соснах…
Да… если бы у меня был талант, я бы обязательно свела все это вместе, изрядно приправив томительной тоской и здоровым смехом. И Кустурица бы не устоял. И жизнь снова была бы чудом. А так… даже наброски остаются недоконченными, ведь еще одна отличительная черта фильмов Кустурицы — сумасшедшие истории любви, а с этим плохо. С историями любви, а не сумасшествием, конечно же. Ведь жизнь, даже (или особенно?) не воплощенная на экране, полна безудержных, с ума сводящих, чудес!
