Несмотря на бессмысленное противостояние "кударов" и "птицеголовых", мы, осетины, – один народ. У нас одинаковые тревоги, волнения и чувства.
Когда в Верхнем Фиагдоне началась разработка шахты, моего дедушку, как и часть других квайсинских шахтеров, командировали в Северную Осетию. Там они получили служебное жилье и перевезли в Куртатинское ущелье свои семьи.
Поначалу многим коренным жителям Фиагдона такое соседство пришлось не по душе. Выходцев из Кударского ущелья встречали, мягко говоря, холодно. Кто-то относился к ним как к оккупантам.
Прошло много-много лет. Люди в деловых костюмах вещают с экранов ТВ о единстве осетинского народа, о нашей общей истории, о нашем национальном достоянии, о великом языке Коста. Но… владикавказская молодежь (в большинстве) по-прежнему относится к южанам, мягко говоря, холодно.
Недавно смотрела передачу. В ней у жителей Владикавказа спрашивали: "Хотели бы вы, чтобы Южная Осетия присоединилась к Северной?" Кто-то говорил: "Пусть вступают в состав России, но только как отдельный от нас субъект". Другие отвечали: "Да, ведь мы – один народ". А некоторые выступали категорически против.
Как-то раз в Цхинвал по работе приезжала моя троюродная сестра из Северной Осетии. Она привезла с собой подругу. Когда мы сели пить кофе, разговор, как это обычно бывает у девочек, зашел про мальчиков. Так вот эти милые барышни со всей серьезностью заявили, что "за кударов точно замуж не пойдут".
Но, позвольте, что плохого в "кударах"? Ведь это они разрабатывали шахты в Северной Осетии. Ведь это они пили чай с братьями-северянами в Магасе (вы понимаете, о чем я). И чего стоят крутые иномарки с "юоровскими" номерами, которые рассекают по Владикавказу.
Тут, кстати, надо оговориться. Владикавказская молодежь называет "кударами" абсолютно всех южан. Даже чисанцев или туальцев.
В общем, наши в карман за словом не полезли и окрестили северян "циусарта" - "птицеголовыми". Уж не знаю, почему. А слово это обидное, и в приличном обществе произносить его не принято.
Всю прошлую неделю я провела в Архонской станице. Хоть она и основана вольными казаками, но живут в ней преимущественно осетины. Они сажают здесь картофель и тыкву, отмечают День Хетага в местной роще и не забывают про зиу, древний обычай помощи ближнему.
Путь от Владикавказа до Архонки недлинный – всего 15 минут на маршрутке, и недорогой – 25 рублей за проезд. В один из вечеров мне посчастливилось оказаться в таком транспорте. Среди пассажиров – юноши, возвращающиеся в станицу с городских тусовок, и женщины, спешащие домой, чтобы приготовить ужин.
Маршрутка ехала медленно – на пути возникла пробка в связи с ремонтом дороги. За окошками было совсем темно, и шофер включил в кабине слабое освещение. Стало тепло и уютно.
Попутчицы разговорились. К их беседе подключились и другие пассажиры.
"Индира, а ты будешь прививаться от ковида? Я что-то боюсь". "А у нас на рынке новую начальницу поставили, очень справедливая женщина". "У меня свекровь после инсульта лежит. Хожу к ней каждый день, очень устала". "Мадинкин сын так и не женился. О чем только думает?" "В наш магазин новый хлеб завезли – советую". "Там в центре такая авария страшная". "А видели, какая облицовка красивая на Григоряна?"
Вот такие простые разговоры о быте, соседях, да и в целом о жизни, каждый день ведут осетины на северной стороне хребта. Точно такие же, как и на южной. Поверьте, цхинвальские и владикавказские осетины ничем не отличаются друг от друга. У всех одинаковые волнения, чувства и тревоги.
И говорим мы все на одном языке. И даже дигорцы – пусть они меня простят, – тоже вряд ли откажутся от своего "осетинства", даже если говорят на другом диалекте. Впрочем, с этим пусть разбираются филологи.