Что читают в Северной Осетии: Карина Бесолти о героях Керуака и финале "Темной башни"

Роуд-муви, только книга. Великая, – по мне так. Потерянное поколение неприкаянных бродяг, художников, странников всех сортов и видов. Они ищут какой-то смысл в бесконечной дороге. В процессе передвижения с места на место, в беспокойстве пути. Путешествуют по Америке. Выхватывают жизнь в каком-то ее изводе, – преувеличенном. Мучительном даже. Алкоголь, наркотики, джаз, любовь, беспорядочный поиск себя.

Попытка как-то справиться с помощью внешнего хаоса с внутренней энтропией. Выходит, конечно, так себе. Но и не может быть по-другому. Для меня этот роман очень важный какой-то опыт. Именно – опыт, который я полноценно и вполне себе пережила. Да и вообще – Керуак изобрел "спонтанное" письмо, в каком-то смысле довольно удачно имитирующее мимолетность реальных впечатлений. Очень важный писатель-постмодернист, из которого растет многое в современном искусстве.

Еще одно знаковое произведение бит-поколения. И в ней сконцентрирована максимальная боль поколения. Но, судя по тому, как поэма действует, например, на меня – не только. Это в ту же копилку – книга-опыт. После которого ты уже немножко и безвозвратно другой. Хочется верить, что возможно даже лучше.

Цикл из семи – если не напутала – романов. Про странствия и поиски стрелка Роланда. Ну все, наверное, помнят очень скомканный фильм с Идрисом Эльба и Мэтью Макконахи в роли антагониста. Сложно описать сюжет. Мне скорее хочется сказать о тех эмоциональных горках, которые ты за эти семь книг проживаешь. От ненависти до отчаяния, от восторга до усталости. К концу эта история уже так вживается в тебя, что становится частью.

И вот не знаю для кого как – но для меня просто не существует более катарсического конца, чем конец "Темной башни". Это – великий, просто, финал. Великий финал, который предчувствуешь всю дорогу, но все равно никогда к нему не готов. Вообще, люблю долгие эпопеи. Катарсис вызывают именно такие истории. Тянущие из тебя жилы долгое-долгое время. Ну вот посмотришь ты один сезон мульфильма "Война клонов" из цикла "Star wars" и ничего в тебе не шевельнется. Ну клоны, ну – ок. А проживешь все семь сезонов и все. Финал истории тебя просто выносит.

История настигает нас где-то в 70-х и обрывается в 90-х. И есть в ней какая-то сложно достижимая простота и незамысловатость. Будто читаешь чей-то дневник, сто лет пылившийся под кроватью. И вот – пожалуйста. Выметенный из темноты, обмотанный пыльными нитями, жалкий. Чья-то жизнь, такая похожая на твою.

Рассказывают свою историю сразу несколько персонажей. Бобби и Джонатан, Элис и Клэр. Бобби и Джонатан живут в Кливленде. Бобби – пять. И Джонатану – пять. У Бобби – старший брат, мама с папой и дом с видом на кладбище. У Джонатана – так и не родившаяся сестра, мама, добровольно замкнувшаяся в своей кулинарной терапии и отец, владелец никому не нужного, крохотного кинотеатра с рассохшимся в холле линолеумом. Бобби – теряет брата, затем семью. Джонатан – барахтается в нереализованной любви матери. Однажды они встречаются в столовке средней школы – выдумщик, мнящий себя бунтарем, Джонатан и заторможенный, неразговорчивый, одурманенный наркотой, Бобби. Два странных, одиноких человека. Они встречаются, чтобы дальше тащить свалившуюся на них жизнь примерно в одном направлении.

Элис – мать Джонатана. Клэр – женщина, которую каким-то замысловатым образом будут любить оба героя и которая будет отвечать им примерно тем же. Жизнь персонажей размазывается по карте – из Кливленда в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в пустыню Аризоны, из пустыни Аризоны в Вудсток. А еще роман пропитан музыкой. Пластинки, кассеты, радио, герои упиваются голосами, герои горланят песни. Джони Митчелл, Дорз, Дэвид Боуи, Ван Моррисон, Джимми Хендрикс. Живущие и звучащие на пределе. Прекрасный фон для жизни неприкаянных странников.

О чем это все? Наверное, о бесприютности любой жизни. О взрослении и его неизбежных травмах. Книга грустно насмехается над повторяющейся из жизни в жизнь гонкой за каким-то бесплотным будущим. В ней есть все, что в полной мере составляет каждую жизнь. Одиночество, жажда любви и невозможность с ней мириться, поиск дома, потери, ошибки. Он о времени. И о том, как сложно найти с ним хоть какой-то шаткий компромисс. Вот тебе десять, а вот уже – тридцать два. Ты все еще смотришь вперед. Думаешь, что скоро. Уже совсем скоро. Еще шаг. И будет тот самый дом на краю света, в саду которого можно развеять прах отца, та самая семья, та самая любовь. А светлое будущее все короче и короче. Твой бег все бессмысленней и разрушительней. И надо бы уже остановиться.

Собственно, история так и обрывается. Вдруг. Герои все еще молоды, в них все еще бьется жизнь. Но потерь уже больше, чем приобретений. И эту арифметику ничем уже не оспорить. Как говорится – "Мы привыкли думать, что мертвые населяют прошлое, но теперь мне кажется, что они существуют в непрекращающемся настоящем. Нет никакой надежды на лучшее. И ничто в истории человечества этого не опровергает".

Читала ночами, чего со мной давно не случалось. Нью-Йорк. Дружба. Любовь. Детские травмы. Весьма жуткие. "Маленькая жизнь", чересчур, возможно, манипулирует чувствами читателя. Иногда я бы даже сказала – без стыда и совести. Но роману даже это прощаешь. Потому что – обаяние героев, обаяние города и трагичность истории действуют безотказно. "Но что такое счастье, как не излишество, как не состояние, которое невозможно удержать отчасти именно потому, что его так сложно выразить? Он не помнил, чтобы в детстве у него было представление о счастье: только тоска и страх или отсутствие тоски и страха, и ему ничего не нужно было, ничего не хотелось, кроме этого второго состояния". В принципе да –  в конце хочется только этого –  отсутствия тоски и страха. Такая книга.