Анна Кабисова
История убийства Регины Гагиевой, на которую напал с ножом ее бывший муж Вадим Техов, всколыхнула всю Осетию и остро поставила вопрос о проблеме домашнего насилия в Северной Осетии. Спустя короткое время после трагедии, в социальных сетях возникло движение против домашнего насилия в Осетии под названием "Хотæ" ("Сестры"). Активистка движения Элина Валиева рассказала корреспонденту Sputnik Анне Кабисовой о том, что уже удалось сделать на данный момент и какие перспективы у проекта.
– Расскажи, как удалось за такой короткий срок собрать команду энтузиастов, вовлеченных в проект против домашнего насилия?
– На самом деле, мы с Агундой (Агунда Бекоева – инициатор проекта, политический обозреватель – ред.) вовремя предложили эту идею своим знакомым. Все следят за новостями, все видят, что происходит в стране и в республике. Сказать, что мы приложили какие-то колоссальные усилия, чтобы собрать команду, будет неправдой. Мы все видим, что происходит, видим, что государство проявляет бессилие, общество, судя по резонансу, пребывает в глубоких заблуждениях, запутавшись в понятиях о справедливости. Мы видим, как много женщин нуждается в защите и поддержке.
– Предложения о помощи присылают либо специалисты, которым мы время от времени кидаем клич, либо просто подписчики, которые хотят помочь, но точно не знают, чем могут оказаться полезными. Что касается взаимодействия с другими организациями, то пока мы говорим только о менторской или консультативной помощи, за которой можно обращаться в любую подобную организацию в любой точке мира без каких-то предварительных договоренностей о сотрудничестве.
– Очевидно, что пока проект виртуальный – команда собралась в формате онлайн общения. Были ли уже "живые" встречи и обсуждения?
– С учетом того, что сегодня большая часть нашего актива проживает за пределами республики (в Осетии из организаторов сейчас находится только Агунда Бекоева), мы используем все возможные онлайн ресурсы, чтобы максимально эффективно работать над пабликом и планировать дальнейшие действия. Но мы хотим выходить за пределы инстаграм-пространства, поэтому "живые" встречи – этап, к которому мы движемся. Я живу в Тель-Авиве, Алиса, Ася, Алена, Нина – в Москве (Ася Дзагурова – PR-менеджер, Алена Бестаева – продюсер, преподаватель английского, Нина Цориева – художник, Элина Валиева – преподаватель английского, Алиса Гокоева – фотограф – ред.).
– Одна из основных целей проекта – обратить внимание общественности к проблеме домашнего насилия и создать площадку для ее обсуждения. Какие первые шаги предполагается сделать в этом направлении?
– Все активистки проекта признательны за поддержку, которую мы получаем от подписчиков, но мы не планировали решать социальную проблему вшестером. В числе прочих целей, мы хотим сломать в сознании людей установку "кто-то исправит общие ошибки, пока я понаблюдаю со стороны" и показать своим примером, что действовать можно и нужно самим – здесь и сейчас. Поэтому мы не просто обращаем внимание общественности на проблему, мы хотим участия обычных людей в решении этой проблемы. Поверьте, ни один выходящий в РФ закон, ни один открытый шелтер существенно не повлияет на проблему домашнего насилия и абьюза, если мы будем продолжать включать телевизор погромче, чтобы заглушить грохот за соседней стеной, думая: "Чем же он/она заслужили такое". "Хотæ" – это любой человек, который сегодня подойдет к своей подруге/соседке/сестре, спросит, все ли в порядке, и поддержит.
Первые шаги уже сделаны – наша площадка будет развиваться, мы готовим интересные рубрики, видеоконтент, а также истории женщин, которые будут анализировать психологи и юристы.
Об организации круглых столов и открытых дискуссий: к нам поступила инициатива от сотрудников Национальной научной библиотеки о проведении круглого стола с участием юристов, психологов, депутатов, общественников, журналистов. Мероприятие будет приурочено к международному дню борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин и состоится совсем скоро – 22 ноября в общем читальном зале.
– Планируете ли проводить дискуссии регулярно? Рассматриваете ли вы вариант телевизионного или интернет формата?
– Да, встречи с журналистами, круглые столы, дискуссионные площадки – эти формы мы также рассматриваем и придем к ним, как только будем готовы поделиться результатами общей работы. В нашем случае, расстояние - замедляющий фактор. Но мы поддерживаем любой формат интересной и полезной беседы со СМИ. На мой взгляд, если сегодня журналисты Осетии обратят внимание на проблему и используют свои ресурсы для ее обсуждения и грамотного изучения, мы уже сможем говорить о шаге вперед.
– Как предполагается собирать реальную статистику случаев домашнего насилия?
– С помощью опросов. Я занималась поиском форм, используемых отечественными и зарубежными статистами и социологами. Сейчас в разработке первая подробная и развернутая форма, которую мы переводим с английского и скоро опубликуем. Будем рассчитывать на поддержку журналистов и блогеров для охвата аудитории. Опросы позволят нам увидеть картину с психологическим и экономическим насилием в республике.
– За короткое время существования проекта удалось ли получить обратную связь от женщин, подвергшихся домашнему насилию? Если да, то, какие шаги вы предприняли?
– Да, мы получаем письма как от самих пострадавших, так и от их знакомых и родственников. Если требуется консультация юриста, мы направляем обращения и следим за их исполнением. Сейчас речь идет только о рекомендации или правовой консультации. Есть обращения с просьбами о бесплатной помощи адвоката, представлении интересов в органах. Пока о комплексной юридической или психологической помощи на добровольной основе мы не говорим.
– Планируется ли публикация историй тех, кто к вам обратился?
– Обязательно. Мы не можем говорить о домашнем насилии обобщающими определениями или ссылаться на печально известные факты. Важно понимать, что у абьюза и насилия в семье есть множество форм. Это одно из главных назначений паблика – персонализировать проблему и, одновременно с этим, показать типовые, классические модели развития семейного насилия.
– Как ты думаешь, насколько женщины готовы афишировать свои истории, даже анонимно? Что может их остановить?
– Паблик набрал шесть тысяч подписчиков за пять дней. Нам стали присылать письма, не успев понять, кто мы и чем занимаемся. От такого потока обращений в какой-то момент мы все растерялись. Все письма от жертв и их окружения анонимные, и как только истории появятся в наших публикациях, писем станет больше. Мы уже столкнулись с подобным: женщины иногда просто хотят быть услышанными, кто-то хочет рассказать истории своей победы - и мы обязательно предоставим им такую возможность.
– Обратили ли внимание на проект представители власти? Может предложили официальную поддержку?
– Нет, пока подобных предложений к нам не поступало.
– Сталкивался ли проект с противостоянием со стороны обычных пользователей сети или может быть каких-то официальных организаций?
– Хочется верить, что мы не столкнемся с конфронтацией со стороны официальных лиц. Конечно, нам пишут какие-то забавные сообщения люди с закрытыми аккаунтами, по примеру: "нет времени объяснять, срочно прикрывайте лавочку!". Приверженцы разных взглядов негодуют, наклеивая на нас ярлыки, а потом уличают в несоответствии им. Вокруг нас есть резонирующий шум - и он был ожидаем. Нас это не сбивает с курса.
– Планируете ли официально зарегистрировать движение, чтобы получить финансовую поддержку на реализацию проектов – возможно выставок, документальных фильмов или информационного ресурса (помимо страницы в Instagram).
– Регистрация НКО в России – очевидный шаг, потому что мы уже обсуждаем проекты, требующие вложений и поддержки, такие как проведение на территории республики семинаров по работе с жертвами насилия, обучение психологов. Такая практика применялась после бесланского теракта психологами "Красного креста". Помощью тяжело пострадавшей женщине не может заниматься коуч или душевный женский психолог из соцсетей. Сотрудникам правоохранительных органов тоже нужно выработать четкую, гуманную и эффективную политику работы как с жертвами, так и с насильниками. Можно сократить время на изобретение велосипеда и изучить практику работы с домашним насилием в странах, где это работает.
Мы не обсуждаем монетизацию проекта, так как пока есть более релевантные темы для обсуждений, и говорить об извлечении материальной выгоды с дела, которому, помимо нас, время и силы посвящают добровольцы, будет нечестным. Когда мы увидим результаты своей работы и поймем свой потенциал, мы подумаем о дополнительных способах собственной мотивации.