Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу

© Sputnik / Анна КабисоваПрофессор философии Руслан Хестанов
Профессор философии Руслан Хестанов - Sputnik Южная Осетия
Подписаться
Руслан Хестанов – доктор философии Фрибургского университета, профессор Школы культурологии Высшей школы экономики, руководитель магистерской программы "Прикладная культурология".

В интервью корреспонденту Sputnik Анне Кабисовой профессор рассказал о том, почему важно не быть кабинетным философом, что такое истинный либерализм, как современная философия понимает истину, почему Советский Союз был авторитетом в мире и какую трансформацию переживает российское общество.

– Ваша докторская диссертация посвящена Александру Герцену. Интересно, почему вы выбрали именно его.

– Это совершенно случайная история. Во время докторантуры в университете Фрибурга я должен был подтверждать свой советский диплом. На одном из экзаменов по политической философии, профессор задал вопрос о Герцене. Я, как человек, наученный риторическим изыскам, довольно сносно отвечал, хотя тексты Герцена не читал. Получил отличную оценку, но внутренне мне было очень стыдно.

Вернувшись домой, открыл какой-то текст Герцена и был поражен стилем и глубиной мысли Александра Ивановича. Поразил настолько, что именно в тот момент я и решил, что писать диссертацию именно о нем – хорошая идея. К тому же, Герцен получил гражданство именно в кантоне Фрибург, где располагался мой университет.

Неприятие Герцена было сформировано советским образованием, где он представлялся как один из предшественников марксизма. Это была неглубокая интерпретация, состоявшая из примитивных клише. Судьба предоставила мне шанс по-новому взглянуть на этого чрезвычайно важного для России мыслителя. Думаю, что это одна из мощнейших фигур XIX века – не только российского, но и европейского масштаба.

© Из личного архива Руслана ХестановаСарыкумский бархан близ Махачкалы. Впервые Европе о нем поведал Александр Дюма.
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Сарыкумский бархан близ Махачкалы. Впервые Европе о нем поведал Александр Дюма.

– Мне кажется, что сегодня в России либерализм многими понимается несколько поверхностно, без учета контекста его возникновения и развития – эту идеологию воспринимают как проявление умирающего запада, толерантности, гей-парадов. А как звучит его определение в вашем философском и культурологическом словаре?

– Либерализм связан с большой традицией, которая восходит к Бентаму (Иеремия Бентам — английский правовед, философ и политолог, один из основоположников либерализма и основателей теории утилитаризма – ред.), и к Джону Стюарту Миллю (британский философ, экономист, публицист и общественный деятель; представитель классического либерализма, основоположник британского позитивизма – ред.).

Либерализм как традиция, внутренне полемичен: в нем было много разного рода течений. Это такая просветительская, рационалистическая идеология, которая находится в непрерывном поиске баланса между общественными, публичными интересами и интересами индивидуальными. В либерализме как бы отсутствует мировоззренческое ядро: он не говорит, что лучше – частная, коллективная или государственная собственность, национализм или космополитизм. Он представляет собой в чем-то механистический или даже технократический взгляд на мир – для него важен всегда поиск динамического равновесия между обществом и индивидом. Но есть очень важный критерий баланса – личность должна быть настолько свободной, насколько это не вредит и не противоречит общественным интересам.

Начиная с середины 19-го века, либерализм приобрел такое влияние, что и два других конкурирующих политических направления мысли – консерватизм и социализм – в основе своей приняли это либеральное стремление к поиску баланса. Поэтому не корректно представлять либерализм как доктрину узкой политической группы. В нашей цивилизации, а Россия принадлежит к западной цивилизации, политическая мысль всегда исходит из поиска баланса между индивидуальным интересом и интересом публичным, общественным. Коммунисты тоже искали этот баланс. Когда они говорили о всесторонне развитой личности, то подразумевали личность, индивида, причем индивида, который бы существовал в согласии с коллективом и обществом, а это тоже элемент либерализма.

В либерализме есть еще одна очень важная вещь – он скептически относится к излишне обширной демократизации. Джон Стюарт Милль называл такую экспансию бездумной демократизации "диктатурой коллективной посредственности". Именно ее мы имеем возможность наблюдать сегодня на Украине. Или, к примеру, такой загадочный феномен, как современный парламентаризм – вроде бы наша Государственная дума в основном состоит из отдельно взятых грамотных и просвещенных людей, но как корпоративный орган иногда она ведет себя не очень понятно. То же самое можно сказать и о корпорациях или массовых движениях: вроде бы большинство составляют рефлексирующие и думающие индивиды, но групповое, массовое поведение соответствует уровню малых детей или совершенных безумцев. Поэтому поиск баланса – самая важная вещь.

© Sputnik / Анна КабисоваРуслан Хестанов. Владикавказ.
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Руслан Хестанов. Владикавказ.

– Диссертация называется "Александр Герцен. Импровизация против доктрины" – что вы исследовали в своей работе?

– За этим стоит простая мысль, что истина не является чем-то застывшим. Истина меняется вместе с человеком, с историей, она сама по себе исторична, и поэтому истину нельзя открыть, как открывают законы природы. Истина скорее изобретается людьми. Об истине может говорить только человек. Животные и природа об истине говорить не могут.

– То есть речь идет о том, что в некую существующую истину, человек из поколения в поколение привносит новое знание?

– Истина – это идея, которая помогает людям познавать и понимать себя, а также свое отношение к окружающему миру, к природе. Но вернемся к импровизации и доктрине. Раз истина не является чем-то застывшим и неизменным, раз истина изобретается и переизобретается, значит, истина принадлежит человеческому миру, значит, никакая доктрина не может быть сама по себе истиной. Доктрина это всегда нечто застывшее – она понимает истину как нечто однозначное, раз и навсегда данное. Герцен противопоставлял доктрине импровизацию, человеческое творческое начало, активность.

Он называл импровизацию процессом одействорения, когда некие идеи, которые приходили в голову людям, превращались в реальность. Он говорил, например, что люди всегда стремились за бреднями, мечтами, но при этом достигали очень действенных результатов. Истина является процессом реализации идеальных человеческих проектов. Для Герцена люди одиноки в этом мире – в мире, в котором нет ни Бога, ни вечных законов природы. Мы можем опираться только на самих себя. Поэтому, импровизируя, мы изобретаем истину.

У такого взгляда много последствий. Например, язык – одно из произведений человека. Язык не только открывает нам смысл окружающего мира и самих себя, но многое также и скрывает. Ведь любой естественный язык ограничен, а потому многих вещей мы видеть не можем. Каждый язык – это замкнутая культурная перспектива.

© Из личного архива Руслана ХестановаТрадиционные дебаты в Школе культурологии (НИУ-ВШЭ).
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Традиционные дебаты в Школе культурологии (НИУ-ВШЭ).

– То есть, это те вещи, которые человек не понял, не осознал, поэтому они не вошли в язык? То, что осталось недоступным пониманию?

– Человек в принципе не может пробиться к этим вещам, потому что ему препятствует язык, на котором он думает и говорит.

– Представим себе человека, который не соприкасался с культурой, с знанием. Способен ли такой человек достичь какой-либо истины своим умом?

– Не нужно дикаря лишать права на культуру и истину (смеется). Действительно, термин культура всегда употребляется в паре: культура и варварство, культура и хаос, культура и природа. Культура всегда противопоставляется чему-то отрицательному. Речь идет о том, что культура это всегда нечто хорошее, а то, чему она противостоит – хаос и тому подобное, это нечто негативное – то, что нужно преодолеть. Это просветительский взгляд, который противопоставлял рациональное иррациональному, разумное чувственному и так далее. Так говорит современная европейская мысль и культура.

Кстати, наше понимание культуры – пример того, как наш язык, наше культурное основание предопределяет то, как мы видим окружающий мир. В этом смысле, культура вещь хорошая и в то же время, – опасная. Культура – это всегда голос власти, о том, как должно, как правильно. А дикарь или какой-нибудь туземец эти нормы принимать не может, потому что у него есть свои собственные нормы, культура и такая же внутренняя борьба.

Культура в широком смысле – это образ жизни людей, в том числе и тех, кого раньше называли примитивными, туземцами, дикарями. Так что и они имеют право на свою культуру, на свою истину, на свою родину.

– Современный человек получил доступ к образованию, стал культурным. Не готов ли сегодня он от всего этого избавиться, чтобы прийти к собственным открытиям?

– Да, культура может быть утрачена и таких примеров много, но культура также может передаваться из одного культурного ареала в другой и, как правило, такой трансфер, передача, происходит потому, что какая-то цивилизация становится господствующей. Господство же достигается благодаря успешной коммерции, торговле, взрывному демографическому росту или войнам. Эти процессы часто обозначают таким нейтральным словом, как "ассимиляция".

Отдельно взятые люди могут переживать этот процесс как экзистенциальный кризис. Например, на территориях, где сталкивались ислам и христианство, простые люди нередко задавались вопросом: чей бог сильнее? – исламский или христианский. Они спорили, воевали… И так очень часто осуществляется выбор в пользу другой культуры.

© Sputnik / Анна КабисоваГраффити Владикавказа, свидетельствующие о жизни осетинской хип-хоп культуры.
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Граффити Владикавказа, свидетельствующие о жизни осетинской хип-хоп культуры.

– Я уточню вопрос на примере вашего эссе о Фрибурге, которое заканчивается очень интересным выводом. Много людей уезжали оттуда, потому что там все было слишком идеально: и культура, и архитектура и в целом жизнь общества. Они уезжали в более неблагополучные страны в поисках рок-н-ролла, если так можно выразиться.

– Ага, понял. Речь идет о том, что сегодня называют иногда "дауншифтингом". Цивилизация в какой-то момент достигает такой рациональной организованности и сбалансированности, что человеку чрезвычайно трудно удается реализовать свои эмоциональные пристрастия. Человек имеет такую природу, что он всегда стремится преодолеть любые границы – даже те, которые ему устанавливает идеальное общество, в котором интересы всех сбалансированы. Нередко в таком совершенном обществе отдельные люди начинают испытывать чувство депрессии.

Некоторые швейцарцы, особенно молодые, убегают в поисках эмоциональной свободы в Латинскую Америку, на Гаити или Россию, где люди живут более бедно и просто. Они ценят жизнь, наполненную рисками и эмоционально насыщенную. Они по-прежнему остаются западными людьми, не ассимилируются с местными.

Один мой друг, живущий сейчас в Нью-Йорке, рассказывает, что часть белой молодежи стремится переехать в афроамериканские кварталы. В белых кварталах слишком много порядка: пустые улицы, на которых не играют дети, каждый замкнуто живет в своем особнячке, сидя перед телевизором. Эмоциональные контакты там практически отсутствуют. В среде афроамериканской – бурная жизнь и интенсивная коммуникация. Белая молодежь ищет всего этого, потому что не хочет жить в белой, рационализированной, сбалансированной цивилизации.

– Вернемся к Герцену. В одной из ваших статей была такая его фраза: "история стучится в наши врата". В какой-то момент Герцен считал, что Россия – исключительная страна и будущее мира за ней. Как вы думаете, то, что случилось в нашей стране потом, уже после смерти Герцена, как-то соотносилось с его пророчествами?

– Несомненно. Мы часто недооцениваем ту колоссальную роль, которую Советский Союз сыграл в XX веке. Наверно самым важным событием прошлого века стала Октябрьская революция, которая показала возможность альтернативы, своего собственного пути к справедливости и вечному миру. Была создана действительно другая цивилизация, организованная на иных политических и экономических началах. Я не даю оценки, хороша или плоха она была. Мне кажется, что еще рано об этом судить. Кстати, сегодня наследником этой альтернативы выступает Китай. Она не ушла в небытие. Тот путь, по которому идет сегодня Китай, в принципе мог быть и нашим.

Не могу удержаться от одного примера… Тем более, что он связан с моими недавними впечатлениями. В июне мы со студентами Школы культурологии были в экспедиции в Воронежской области. Там мы посетили "Докучаевку", институт имени Докучаева, в котором были заложены основы современного научного землепользования и сельского хозяйства, реализованных затем "Сталинским планом преобразования природы". Этот план осуществлялся с 1948 по 1953 год и преобразил весь сельский пейзаж не только России, но и Европы.

© Из личного архива Руслана ХестановаЗаседание Лаборатории исследования культуры.
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Заседание Лаборатории исследования культуры.

В "Докучаевке" были изобретены современные лесополосы. В те годы одной из главных проблем сельского хозяйства была проблема сверхэксплуатации сельскохозяйственных земель, следствием которой были опустынивание, эрозия и истощение почв, что привело к спаду производства продовольствия и голоду. Голод 1946-1947 годов был последним в нашей стране. Благодаря лесополосам, удавалось удерживать влагу в земле и это позволяло сохранять плодородие земли и тому подобное. Американцы и европейцы заимствовали этот научный опыт практически немедленно, поскольку сталкивались с теми же проблемами. И сегодня сельскохозяйственные пейзажи Америки и Европы также преобразованы согласно пресловутому "Сталинскому плану".

Много можно говорить о том, почему этот план оказался возможным только в Советском Союзе – подобного рода глобальные проекты, охватывающие колоссальные территории, могли быть реализованы и родиться только там, где есть сильное централизованное государство, где есть субъект, способный принимать стратегические решения. Такой проект не мог появиться там, где частная собственность на землю создает фрагментированную частными интересами перспективу на землю и биосферу.

– У вас есть статья про то, как в СССР было учреждено министерство культуры. Хочется услышать от вас, как именно, понималась культура коммунистами. С одной стороны, вся образованная часть населения была уничтожена или сослана…

– Можно я начну с первой части вопроса. В зарубежной литературе принято считать, что первое министерство культуры было образовано во Франции в 1956 году. На деле, как оказалось, первое министерство культуры появилось именно в Советском Союзе в 1953 году сразу после смерти Сталина.

Начался великий эксперимент монополизации государством всей культурной политики. И этот эксперимент был признан успешным и был тут же подхвачен практически всеми европейскими странами. В 1970-е годы в Европе, Африке и Азии последовала серия учреждения национальных министерств культуры. Вот еще один пример того, насколько Советский Союз был авторитетен в мире. На него в тот период смотрели так же, как сегодня мы смотрим на Китай.

Как культуру понимали большевики? Для них это был просветительский проект. Если совсем упрощать, то можно сказать, что культура противопоставлялась бюрократизму – в том смысле, что человек может быть мотивирован к труду двумя разными способами: с помощью насилия, которое тогда олицетворялось бюрократией, или своим собственным творчеством, внутренней потребностью к самореализации. Именно "культурной мотивацией", по словам Ленина, руководствовался инженер, который трудился не ради зарплаты, а ради решения творческой задачи.

Инженер ищет скорее интересную работу, чем высокооплачиваемую. Большевики полагали, что рабочий не хочет трудиться, во-первых, потому, что трудится "из-под палки", его эксплуатируют и, во-вторых, он все еще малокультурен. Следовательно, при коммунизме нужно создать новую мотивацию к труду – а именно творческую.

Как пробудить в рабочем стремление к творчеству? С помощью просвещения, через повышение грамотности, приобщения к общечеловеческой культуре, музыке и так далее. Нужно чтобы интересы рабочего вышли за рамки узкого эгоизма, семьи, и стали более глобальными, чтобы рабочий интересовался делами человечества.

© Из личного архива Руслана ХестановаЭкспедиция на хутор Дивногорье (Воронежская область).
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Экспедиция на хутор Дивногорье (Воронежская область).

– Мне кажется важным уточнить, ведь культура фильтровалась, она должна была быть идеологически выверенной.

– Это сложный вопрос. Я говорю о раннем большевизме. Когда большевики только начинали строить советское государство, им многое казалось проще. У Ленина есть интересная и довольно известная доктрина "культурной революции". Правда, мы зачастую забываем о ее содержании. Ленин полагал, что с захватом власти, после того как классы эксплуататоров были подавлены, с политикой, по большому счету, покончено – ведь больше нет классовых врагов. Теперь наступило время для культурной работы, "культурничества". Культурная революция – это форсированная культурная работа.

– Без насилия.

– Без насилия. Но оказалось, что не все так просто – сильны оказались собственнические инстинкты. Потом началась гражданская война. Позже Сталин понял, что без политики никак не обойтись, он начал говорить об обострении классовой борьбы. Троцкий в книге "Преданная революция", кстати, обвинял Сталина в отходе от большевизма, полагая, что задачу культурной революции он не решил. В общем, там своя сложная полемика.

В реальности строительство социалистического государства обернулось созданием советской государственной машины насилия и бюрократии. Коммунисты понимали, что без насилия на первом этапе, глобальные вопросы культуры никак не решить. Вот один из примеров сталинского рассуждения: в первую очередь, нужно освободить молодежь от влияния церкви, а прямыми агентами клерикального влияния в семье являются женщины, оказывающие негативное влияние на своих детей. И вот государство внедряется в семейные отношения, ослабляет влияние матери на ребенка: помещает его в интернат, или школу, где ему прививают другое, новое мировоззрение. Именно так и формируется новая советская культура – через такого рода символическое и социальное насилие. Семья считалась прибежищем эксплуатации.

Вот мы вроде от эксплуатации избавились, а семья осталась главным местом, где осуществляется насилие женщины – так рассуждали многие большевики, троцкисты. Поэтому женщину надо освободить от рабского домашнего труда: от готовки, шитья, уборки, ухаживания за детьми. Это повседневный дешевый труд, причем этот труд не оплачиваем. Как это сделать? Нужно чтобы функции, которые женщина выполняла в семье, были переданы государству – были созданы дома быта, сеть учреждений питания и так далее.

– И женщина пошла работать на фабрику.

– Да, это называлось освободить женщину. Собственно говоря, так и было сделано. Посмотрите, как жила женщина во Франции или в Швейцарии до 70-х годов XX века – она не могла пойти в магазин и купить товар больше, чем на сумму в 1000 франков без разрешения мужа. Это было запрещено законом.

А троцкисты, ленинцы, сталинисты первоначально негативно относились к семье и вообще хотели ее разложить. Например, один из троцкистов говорил, что кухня – это "сифилис семьи", поэтому нужно делать общественные столовые. Тогда господствовали очень радикальные взгляды.

© Из личного архива Руслана ХестановаСтуденты-культурологи в башне Хестановых (Алагирское ущелье, Донисар).
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Студенты-культурологи в башне Хестановых (Алагирское ущелье, Донисар).

– Скажите, а вот на эту мысль негативного отношения к семье как-то влиял Николай Бердяев? У него есть размышления на эту тему, но больше в философском смысле.

– На это влиял прежде всего Энгельс с работой "Происхождение семьи, частной собственности и государства", где он описал историю семейных отношений и показал, что семья никогда не была одинаковой и создавалась правящими классами – конфигурация семьи приспосабливалась к каким-то производственным потребностям, а потом уже сакрализовывалась.

Какая семья более всего рациональна в крестьянском хозяйстве? Патриархальная – та семья, которая включает в себя, как правило, три поколения и состоит из 10-15 человек. По сути, это целая сельхозбригада. Внутри семьи есть иерархия по признаку пола и возрасту. Согласно этой внутренней иерархии, внутри семьи распределяются блага. Для аграрного уклада такая форма жизни и производства очень рациональна.

В индустриальную эпоху, когда приходит мобильный пролетарий, рациональней формирование атомарной или нуклеарной семьи – только родители и дети. Энгельс показал, таким образом, что семейные формы не священны, не вечны, что какой-то одной, "правильной" семьи нет. Семья, как и истина, непрерывно претерпевает трансформации. Так вот, какой же должна быть семья при коммунизме? Ее вообще не должно быть, потому что при коммунизме существуют свободные люди в свободном обществе, которые не подчинены каким-то корыстным, материальным или производственным интересам.

Человек при коммунизме свободен от материальных интересов и подчинен только чувству любви и привязанности – так рассуждали большевики.

– Интересно, а сегодня что из себя представляет российская семья?

– Российская семья сегодня переживает те же самые процессы, что и семья в западном мире. Нуклеарная семья индустриальной эпохи становится эфемерной. Если посмотреть на то время, когда я вырос, то тогда развод считался аномальным, чуть ли не позором. А сегодня в современных мегаполисах это нормальное явление.

Брак утратил в глазах большого числа современников свою сакральность. По количеству разводов на тысячу жителей, россияне лидируют – мы одна из первых стран в мире, где семья разрушается ускоренными темпами. Если в традиционной семье мы понимали, в чем состоит мужская роль и женская, то сегодня эти половые отличия ролей стираются, а вместе с этим и стираются принятые внутрисемейные обязанности полов. И когда сегодня молодые вступают в брак, где роли не расписаны, то они должны создавать эту семью на основе обстоятельств и компромиссов.

Нет традиций и ритуалов, а поэтому внутри супружеских пар происходит интенсивное выяснение отношений. Кто и что должен делать уже не традиция решает – решают либо эмоции, либо рациональные соображения вроде: "у меня на дорогу уходит 1,5 часа, а у тебя, дорогая, всего 20 минут, поэтому ты готовишь ужин и моешь посуду". Если ситуация меняется, то меняются соответственно и обязанности. Все было бы просто, если бы мы были рациональными людьми, но над многими из нас еще довлеют традиции.

Мы живем в новом мире, где рациональный расчет часто более предпочтителен, но в каждом из нас сидит традиционалист, который говорит, что вот так неправильно и отсюда возникают конфликты. Сегодня семья находится в процессе очень мощной трансформации, и мы даже не знаем, какую форму она примет в будущем. Но уже ясно, что привычной для нас формы семьи уже не будет. Можно этому процессу изменений сопротивляться, но вряд ли эта стратегия будет успешной.

© Из личного архива Руслана ХестановаРядом с самым высокогорным аулом Кавказа - Куруш (Дагестан).
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Рядом с самым высокогорным аулом Кавказа - Куруш (Дагестан).

– Как сегодня выглядит Северная Осетия? С одной стороны, мы видим поиски национальной идентичности, которая порой перерастает в крайние формы, а с другой стороны, есть молодежь, которая стремится оторваться от корней.

– Я могу много говорить о специфике Осетии, но если обобщить, то в Осетии происходят те же процессы, что и в других регионах страны, где нет мегаполисов, которые играют роль центра притяжения рабочей силы, квалифицированных кадров, инвестиций и так далее.

В нашей стране есть около десяти мегаполисов подобного рода, которые втягивают в себя людей из сельской местности и малых городов. Самые близкие центры притяжения, наверное, Краснодар, Ставрополь, Ростов, ну и Москва. Мегаполисы вытягивают из регионов самые лучшие кадры и этому процессу очень трудно что-то противопоставить. Единственное, что могут делать регионы – давать хорошее образование молодым людям.

К сожалению, у большинства тех, кто остается в регионах, складывается довольно рискованное существование, связанное с гораздо меньшими возможностями профессиональной самореализации, низкими доходами и ограниченным числом альтернатив.

Та перспектива, которая сегодня прорисовывается в республике – это туризм и коммерция. Конечно, есть рабочие места, которые создает государство в полиции, силовых структурах, или в школах, но этого крайне недостаточно. Похожая ситуация существует во всех регионах и в этом смысле Осетия не уникальна. И, конечно, в такой в общем-то кризисной социальной ситуации будут возникать разного рода культурные движения: люди интуитивно чувствуют, что происходит что-то не то, что отсутствуют прежние перспективы, что многие родители уже не будут жить рядом со своими детьми – они будут уезжать в поисках лучшей жизни. Поэтому в обществе формируется консервативная волна: люди начинают искать способы спасения ситуации через возвращение к традиционному образу жизни. Отсюда и "уацдин", кто-то ищет себя в исламе, кто-то в православии.

Каждый ищет для себя традиционную нишу, в которой сможет обрести автономию и какую-то стабильную почву, систему взглядов, которую уже нельзя было бы поколебать, которую можно было бы передать своим детям и внукам. Это вполне себе естественная консервативная реакция на существующие социальные обстоятельства.

В Осетии мы наблюдаем сосуществование как минимум трех разных консервативных движений, но когда каждая из них становится символом веры, то возникает опасность конфронтации. Отчасти сегодня эта полемика уже идет, но вполне возможны спонтанные обострения. Ведь Осетия входит одновременно и в православный универсум, и в исламский, а также имеет свое родноверческое прошлое.

– Расскажите о проекте "Прикладная культурология", в рамках которой вы вместе со студентами осуществляете экспедиции в разные регионы России.

– У нас много разных проектов и география наших поездок более или менее определилась только сейчас, ведь страна очень большая и всю ее не объездишь. Но есть показательные регионы, посещая которые, есть возможность получить представление о том, как в целом живет страна: это Северный Кавказ, включая Северную Осетию, это Воронежская область, Карелия, Дальний Восток, Урал – в этих регионах мы часто бываем. Часто мы возвращаемся в те же регионы – нам интересно, как они развиваются во времени, хотя мы приезжаем с разными проектами.

Сейчас, например, у нас проект, связанный с заповедниками. В этом году мы посетили около двадцати заповедников, в том числе практически все заповедники Северного Кавказа. Это связано не только с тем, что у людей проснулся интерес к внутреннему туризму, природе, и появилась экологическая чувствительность.

© Из личного архива Руслана ХестановаРазговор с детьми селения Тарки, с которого начиналась Махачкала.
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Разговор с детьми селения Тарки, с которого начиналась Махачкала.

Заповедники – это такая сфера, в которой происходят процессы, о которых плохо информированы общество и власть. Реальность, которую мы открыли, поразила нас – с одной стороны, мы нашли энтузиастов своего дела, высокопрофессиональных ученых, которые занимаются настоящей прикладной наукой. Это не биологи, которые сидят в университетских лабораториях, а ученые, которые находятся в непосредственном контакте с растениями и животными. Они наблюдают за длительными процессами антропогенных влияний на природу. Иначе говоря, за тем, как человек влияет на природу.

Мы увидели, какое качественное и востребованное знание производят эти ученые – насколько оно актуально, но никто им не пользуется. Мы встретили грамотных научных работников, которые получили образование еще в советских вузах, работают на мизерную зарплату от 7 до 11 тысяч.

– То есть эти ученые изолированы? Почему в обществе нет запроса на это знание?

– Мы пережили перестройку, серию часто бездумных реформ. Эти реформы затронули также и заповедники, которые раньше подчинялись Академии наук и были действительно научными организациями. Зачем создавались заповедники? Когда было осознано, сколь высока нагрузка промышленности и сельского хозяйства на природу, решили создать такие резервации, куда бы человек вообще не вмешивался. Заповедники создали, чтобы смотреть, какое влияние на эти зоны неприкосновенной природы оказывает человек.

В каждой климатической зоне страны это были своего рода барометры. В каждом регионе существовали такие заповедники, и было легко отслеживать негативное воздействие человека – тогда и до сих пор заповедники регулярно публикуют летописи с описаниями природных процессов. Нигде, кроме Советского Союза, заповедное дело на такой научной и рациональной основе, не было поставлено. Сегодня мы видим только остатки той системы, которая теперь подчинена не Академии наук, а министерству природы. То есть тому ведомству, которое собственно и занимается эксплуатацией природных ресурсов. Здесь явное противоречие – министерство занимается эксплуатацией и в то же время должно охранять природу.

– Заповедники же были созданы не только для того, чтобы отслеживать негативное воздействие человека на природу, но и чтобы минимизировать этот вред?

– Конечно, было поставлено много задач и целей. В заповедниках следили за тем, соблюдается ли биологический баланс: с одной стороны, нужно было сохранить разнообразие растительных и животных видов, а с другой стороны, было необходимо, чтобы между ними был баланс. Ведь баланс может устанавливаться на разном уровне: можно уничтожить половину животных и установится баланс, но ученые стремились к тому, чтобы разнообразия в этом равновесии было больше.

Ученые были в тесном контакте с колхозами, потому что и сами колхозы были заинтересованы в том, чтобы земля была плодородной. Заповедники играли важную роль в развитии территорий. Сегодня в Северо-Осетинском заповеднике работают замечательные специалисты, которых в республике недооценивают или просто не подозревают об их существовании.

© Из личного архива Руслана ХестановаВ селении дагестанских канатоходцев Цовкра-2.
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
В селении дагестанских канатоходцев Цовкра-2.

– А существует реальная связь между вашими исследованиями и властями?

– Конечно, наша Школа культурологии проводит исследования по заказу Администрации президента РФ. Мы выступаем на экспертных совещаниях и так далее. Нельзя сказать, что это имеет непосредственный эффект: к нам прислушиваются, но далеко не всегда делают так, как хотелось бы. И это нормально, потому что есть масса интересов, взглядов и надо уметь находить компромиссы. Это сложный процесс, но не надо полагаться только на власть.

Возьмем, к примеру, плачевную ситуацию с заповедниками. Если просто написать записку и передать ее властям того или иного уровня, не стоит ожидать значительных результатов. Нужно рассказывать об этом людям и через прессу, повышать их чувствительность к определенным вещам. Часто власть вынуждена быть консервативной, потому что таковым является наше население, которое пока не готово ради природы жертвовать своими интересами.

– Расскажите немного о современной молодежи. Чем студенты мотивированы сегодня, когда приходят к вам учиться.

– Это большая тема, я не могу говорить о ней кратко.

– Но вы чувствуете энтузиазм, горение, обратную связь?

– Новое поколение – эмоционально заряжено, как и любое другое молодое поколение. Когда мы вступаем во взрослую жизнь и еще не испытали то, как мир сопротивляется нам и нашим желаниям, мы полны страсти и энтузиазма. Довольно поздно начинаем ощущать инерцию этого мира: не все стены пробиваются, не всего можно добиться, поэтому именно у молодежи много амбиций, проектов – иногда идеалистических и невозможных. В этом смысле молодежь ничем не отличается от того, какими были мы – они столь же наивны и идеалистичны.

Другое дело, какие проекты несут нынешние молодые. Россия – большая страна, люди в ней живут разные и молодежь разная. Нельзя сказать, что у молодежи России есть некий определенный проект и это говорит о том, насколько разнообразной будет наша страна. Сегодня мы наблюдаем формирование значительного слоя консервативной, традиционалистской молодежи – в основном, в отдалении от мегаполисов и центров развития страны.

С другой стороны, в мегаполисах, формируется культура, так сказать, либертарианской молодежи, которая стремится освободиться от всяческих норм и традиций. Сосуществование двух полюсов молодежной культуры говорит о неизбежности продолжения культурной конфронтации, которую уже сегодня мы отчасти переживаем. Сегодня, на мой взгляд, мы переживаем консервативную волну. Хорошо это или плохо – не мое дело, я не даю оценок.

© Sputnik / Анна КабисоваРуслан Хестанов. Владикавказ.
Профессор Руслан Хестанов: личность должна быть свободной, но не в ущерб обществу  - Sputnik Южная Осетия
Руслан Хестанов. Владикавказ.

– Вас нельзя назвать кабинетным философом, вы активно участвуете в жизни.

– У меня философское, то есть книжное образование, которое, безусловно, очень сильно на меня повлияло. Но сейчас я нахожусь в междисциплинарном поле, в котором работают культурологи, антропологи, социологи, филологи. Сегодня, когда в науке наблюдается определенный застой, надо выходить из кабинетов, больше ездить, заниматься полевыми исследованиями, говорить с людьми, а не только читать.

– Расскажите о себе, с чего все началось?

– О себе рассказывать хочу меньше всего.

– А откуда взялось это стремление к знаниям?

– Чтение, хорошие учителя – я учился в 7-й школе в Орджоникидзе, у нас были отличные учителя и они подсказывали, что читать. Масса таких микровлияний со всех сторон, поэтому я не могу сказать, что оно было от кого-то одного.

– Изучив столько философских течений, вы пришли к своему пониманию истины, о которой мы говорили в начале?

– Нет, я еще в процессе (смеется – ред.). И конец этому процессу положит только смерть. Сократ давно сказал: "знаю, что ничего не знаю". Мне к этому добавить нечего. Законченных истин нет. Чем ценен поиск истины? Не тем, что ты находишь, а тем, что этот поиск дает тебе жизненный энтузиазм: ты дышишь грудью, испытываешь любопытство и интерес к окружающим людям, природе. А когда ты его теряешь, то, как правило, умираешь. Когда нет интереса к окружающим людям, то это все. Кончилась истина – кончилась жизнь. Но мы живем и надо получать от этого удовольствие.

– Вы чувствуете себя одиноким в экзистенциальном смысле? Возвращаясь к пониманию мира Герценым.

– Нет, это другое одиночество. Религиозный человек полагается на милость божью, какие-то гарантии, а агностик полагается только на себя, на ближних, на друзей, на тех, с кем у него есть чувство солидарности. Не на Бога, не на государство, а на себя и на ближних.

– Человек же должен быть сильным внутри, чтобы понимать, что надеяться больше не на кого, кроме себя.

– Вы меня толкаете на пафосные речи, а я их не люблю. Наверно, он должен быть сильным, да.

Лента новостей
0