В нашем городе живет человек, которому во время войны пуля попала в висок и выскочила из щеки. Его сочли мертвым, отнесли в морг и хотели сунуть в холодильник, но, к счастью для него, камеры все оказались набиты трупами, и человека с простреленной головой положили на пол и накрыли простынкой. Он провалялся в мертвецкой до утра, пока не очнулся и не стал стонать. И медики услышали его и спасли. С тех пор прошло двадцать пять лет, и человек этот жив, и слава богу! Пройти через такое, остаться в здравом уме, бухать, шутить и смеяться сможет далеко не каждый. Я уже планировал встретиться с ним следующей весной, чтоб добазариться на право написать его историю.
Ну а пока что впереди меня ждала долгая московская зима, и я начал утепляться. Купил пуховик — моя старая куртка никуда уже не годилась. Понятное дело, я человек южный, и меня не спасали от холода ни мои толстые, с начесом подштанники, ни шерстяной под новым пуховиком свитер, поэтому я редко выходил на улицу. Все больше торчал за компом, и однажды в фейсбуке случайно наткнулся на инфу и узнал, что мой друг Бачче Ш. в тяжелом состоянии попал в больницу. Я тут же позвонил ему и услышал, что абонент временно недоступен. Тогда я написал в фейсбуке нашему общему знакомому Бену. Тот был в курсе дел и сообщил: у Бачче трижды остановилось сердце, но ты не переживай, он уже выкарабкался. На душе немного прояснилось, и все же я не оставлял попыток и через неделю дозвонился до Бачче Ш., поздравил с возвращением с того света и попросил его написать, что с ним случилось. Он сказал окей, и через неделю я получил от него письмо.
Но прежде я скажу про своего друга два слова. Бачче Ш. из семьи богатырей, его отец И. Ш. построил дом из камней, которые тащил с берега Лиахвы. Люди, не знавшие родителя Бачче, не верили, что такие глыбы может поднимать простой смертный. Однако при виде И. Ш. никто уже не сомневался в том, что этот могучий старик мог построить дом не в два жалких этажа, а целых в три. Бачче сам тоже обладал незаурядной физической силой, он сгибал монеты, ломал ржавые подковы, еще он был весельчак и очень любил поесть и выпить и к своим пятидесяти располнел.
Бачче Ш., решил заняться физкультурой, чтобы убрать выпирающее пузо. По утрам он стал рано вставать, бегал, качал пресс, подтягивался на турнике и так далее. Через неделю после тренировок у него стало болеть в груди. Сначала он подумал, что растянул мышцу, но однажды ночью Бачче проснулся от жуткой боли, однако скорую вызывать не стал, дождался утра и поплелся в поликлинику. У входа он встретил своего друга и дальнего родственника Джакича. Тот стоял у края тротуара напротив ступенек, смотрел на свою новую машину и курил.
— Хорошо, что я тебя застал, — улыбнулся Бачче. — Ты-то мне и нужен.
— У тебя губы синие, — сказал Джакич. — Ты виноград, что ли, ел?
— С губами все в порядке, — сказал Бачче. — Но грудь болит так, будто я внутри мышцу порвал.
Джакич бросил недокуренную сигарету, затушил ногой и, резко повернувшись, бросил:
— Давай-ка сделаем тебе кардиограмму.
В кабинете ЭКГ врач-кардиолог расшифровала длинную ленту с непонятными кривыми линиями и бросила испуганный взгляд на своего улыбающегося пациента. Тот как раз встал с кушетки и застегивал пуговицы на рубашке. А Джакич как вошел в кабинет ЭКГ, так и остался стоять у двери, весь погрузившись в свои мысли.
— Бачче, вы пришли сюда сами?— спросила кардиолог с дрожью в голосе.
— Конечно, сам, а что?
— Вы бы лучше прилегли. Вам нужно срочно в реанимацию, сейчас я вызову скорую.
— Какая реанимация?— удивился Бачче, он уже собрался идти домой, и реанимация не входила в его планы. Он никогда ничем не болел и больше верил в физические упражнения, к тому же, как только молодая аппетитная медсестра убрала с его мохнатого тучного тела присоски, боль чудесным образом прошла. — Да все в порядке, — говорил Бачче, — неделю назад я прыгнул на турник не разогревшись и, похоже, растянул мышцу. Я в отличной форме, могу десять раз подтянуться, хотите посмотреть?— Бачче поискал глазами перекладину.
— Не надо скорую, — сказал Джакич очнувшись. Он взял у врача кардиограмму. — Я его сам отвезу в реанимацию…
На этом месте история Бачче обрывалась. Пришлось снова звонить ему:
— Алло, Бачче, привет! Как здоровье?
— Да, нормально все, вот пью виски собственного изготовления.
— Слушай, ты мне прислал только половину истории, расскажи, как было дальше.
— С какого места?
— Джакич отвез тебя в больницу.
— Ах да, там очень смешно вышло, вместо меня на каталку уложили самого Джакича, он ведь умеет уходить в себя, и очень глубоко, и пофиг что вокруг творится, а я стою улыбаюсь. Врач заметил мою ухмылку и говорит: твой друг умирает, а ты смеешься, тебе не стыдно? Да нет, говорю, не стыдно. Значит, у тебя нет сердца, ну-ка пошел вон отсюда! Ну хорошо, пока, ребята. Джакич лежал на каталке и задумчиво смотрел в потолок, я помахал ему, и он вскочил и стал орать, что кардиограмма не его, а моя. Медперсонал выкинул Джакича из каталки и взялся за меня. А я устал от всего этого и не сопротивлялся, позволил медсестрам уложить себя. Одна своей грудью касалась моей, что было весьма приятно, и тут я выключился в первый раз. Очнулся я оттого, что меня били по груди, я хотел привстать, но дежурный врач попросил лежать тихо и не двигаться. Да что случилось, спрашиваю. Ты только что вернулся с того света, сказал дежурный врач, у тебя остановилось сердце, и, боюсь, до Владикавказа мы тебя не довезем, легче в Тбилиси. Я бы не поверил, потому что чувствовал себя прекрасно, если бы не увидел возле себя заплаканное лицо невесть откуда взявшейся сестры, старший сын тоже был подле и держал в ладони мою руку, а в дверях стояли ребята из нашего отряда. Сколько же я пробыл там, чтобы собрать их всех? Я понял, что дело плохо, и разрешил отвезти себя в Тбилиси. Признаюсь, я очень боялся туда ехать: как ни крути, я воевал против них столько лет. Но ребята из Красного Креста просили ни о чем не беспокоиться, и вечером я оказался в одной из больниц столицы Грузии. Там я отключился во второй раз, но меня опять оживили, на этот раз грузинские врачи. Мне сделали операцию, и вот я разговариваю с тобой.
— А как это бывает, ну когда умираешь?
— Представь себе, что ты лампочка, и тебя выключают.
— То есть ты не пробирался через тоннель к свету, не летал в палате под потолком и не видел себя сверху?
— Нет, просто щелк — и мрак, потом снова щелк — и свет.
— Здорово. Живи долго, брат.
— И тебе не болеть.
