Мурат Тхостов: мое видение будущего Южной Осетии – процветающая часть единой Осетии

- Главный трек упомянутого вами переговорного процесса – Смешанная контрольная комиссия (как и приданные ей Смешанные силы по поддержанию мира) имела уникальный, и что немаловажно, международно-признанный формат, отражавший политический реализм лидеров, подписавших 24 июня 1992 года известное Сочинское соглашение. В комиссии были представлены четыре стороны: Южная Осетия, Грузия, Российская Федерации и Северная Осетия. Позднее к работе комиссии подключились Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), агентства ООН (УВКБ ООН и ПР ООН), а затем и Европейская комиссия.

Меня привлекли к работе в числе участников переговорного процесса с североосетинской стороны сначала в качестве ответственного секретаря нашей делегации, а затем в качестве ее руководителя.

Свою роль, в первую очередь, мы видели в том, чтобы сделать более развернутым и сопряженным с региональным видением именно российское государственное вовлечение в переговорный процесс, в весь процесс урегулирования.

- Напомню, что вплоть до самого критического момента агрессии со стороны режима Саакашвили против Южной Осетии в августе 2008 года Россия придерживалась принципа сохранения территориальной целостности Грузии. Политический прагматизм российской позиции в этот период состоял в том, что суверенитет Грузии на всей территории бывшей Грузинской ССР – во-первых, фактически утрачен, а, во-вторых, если и возможен к восстановлению, то только в режиме мирных согласительных процедур с Южной Осетией и Абхазией.

СКК в принципе создавалась для контроля за прекращением огня и затем за поддержанием мира, то есть как своего рода механизм содействия политико-дипломатическому продвижению к устойчивому институционально или договорно оформленному режиму неприменения силы и формированию двусторонних отношений между Грузией и Южной Осетией.

Однако, грузинская сторона, питаемая регулярно возникавшими у нее иллюзиями силового превосходства над Южной Осетией и, судя по всему, прямо провоцируемая западными провокаторами, фактически саботировала в 2004-2008 гг. этот формат урегулирования. Был избран другой путь, путь силовой, путь ГРАДов и террора, который привел к тому, что в августе 2008 года в условиях фактического бездействия так называемого "мирового сообщества" (вспомним заседания Совбеза ООН в эти дни и оставшиеся без ответа призывы остановить кровопролитие, прозвучавшие из уст Виталия Чуркина), Россия вынуждена была самостоятельно обеспечить защиту населения Южной Осетии.

Скорее не отдельные "моменты" могли бы привести к успеху урегулирования, а приверженность участников определенному политическому реализму. Что имеется ввиду? Во-первых, успехом урегулирования для нас – российской и, в частности, североосетинской стороны в СКК, являлось бы выработка таких договорных, институциональных и статусных гарантий для Южной Осетии, которые бы обеспечивали ее безопасность вне зависимости от состояния душевного здоровья очередного грузинского правителя или настроений участников очередного агрессивного митинга перед парламентом Грузии.

Осетины имеют давний печальный опыт своей зависимости от политических пертурбаций в Грузии. Отсюда понятно наше стремление найти механизм защиты от таковых. В конце концов, именно с грузинской стороны начался прямой саботаж деятельности смешанной комиссии, инфильтрация грузинских военных и полицейских формирований в зону ответственности миротворческих сил, а 7 августа 2008 года российские и североосетинские миротворцы уже сами подверглись прямому нападению.

- Мое видение будущего Южной Осетии – процветающая часть единой Осетии, живущей полнокровной и безопасной жизнью вне зависимости от наличия или отсутствия политической границы на Рукском перевале. Различные статусные параметры и различные политико-дипломатические усилия обретают свой долгосрочный вес только тогда, когда их результатом становится безопасность, процветание и благополучие граждан.

Сегодня мы не видим такой перспективы для граждан Южной Осетии вне того "зонтика" суверенного признания, которым Россия фактически защищает ее от издержек тернистого пути Грузии к специфической демократии. Не будет лишним упомянуть, что, защитив Южную Осетию от режима Саакашвили в 2008 году, Россия защитила и саму Грузию от позора совершения очередного изгнания или даже геноцида негрузинской части ее бывшего населения.

- Прежде всего, представляется важным, чтобы стороны, вовлеченные в конфликт или участвующие в его урегулировании, подошли к признанию исторических реалий, касающихся самого их политического существования, наличия их политической субъектности как таковой. Какими бы титаническими усилиями грузинская историография не доказывала собственной политической элите и обществу "искусственность Южной Осетии", таковая уже давно состоялась как историческая реальность и как политическая субъектность. Чем раньше начнется протрезвление от иллюзий "искусственности Южной Осетии" к признанию ее субъектности, тем быстрее сформируются предпосылки к развитию двусторонних отношений между Цхинвалом и Тбилиси. Государственные интересы России состоят в том, чтобы на ее южных границах была стабильность и безопасность. И в этой связи конструктивный подход Тбилиси к пониманию того, что российские интересы на Центральном Кавказе не могут зависеть от внутригрузинских потрясений, этот тот необходимый посыл к политической прагматике, который в итоге приведет и к долгосрочному, политически оформленному урегулированию между Южной Осетией и Грузией.

Для нас в Северной Осетии ключевым является обеспечение незыблемости нашего единства с Осетией Южной. Мы – один народ, и это историческое, культурное и политическое обстоятельство составляет важнейший элемент любой адекватной картины урегулирования конфликта 1989-2008 годов и преодоления последствий тех скоротечных, но кровавых войн, которые составляли его кульминацию.