"Мужчину рядом со мной разорвало на части". Рассказ пострадавшей в теракте во Владикавказе

15 декабря 2003 года Верховный суд Северной Осетии вынес приговор обвиняемым по делу о теракте. Адам Цуров был приговорен к пожизненному заключению в колонии особого режима, Махмуд Темирбиев и Абдурахман Хутиев — к 23 годам лишения свободы каждый. Сейчас Цуров по-прежнему отбывает наказание в колонии "Белый лебедь" в Пермском крае.

Во Владикавказ мы приехали из Душанбе, где в те годы было неспокойно. Там пришлось повидать много страшного – к нам в дом гранаты забрасывали, мы с улицы вытаскивали раненых, прятали их у себя, я даже осколки из ран научилась вытаскивать…

Несколько лет в Осетии все было спокойно. И потом случился этот теракт. На базар в тот день я пришла за продуктами. Дети тогда были маленькие и находились в детском саду. Со мной их не было, слава Богу. А так я всегда их с собой водила.

Только я подошла к воротам рынка, и тут на моих глазах, совсем недалеко, шагах в двадцати, все начало подниматься в воздух… Этот хлопок…

В этот момент, видимо, не столько разум, сколько тело отреагировало – и я развернулась, но тут меня ударило осколком и пригвоздило к земле. Осколок раздробил лопатку (в тот момент я об этом еще не знала), и было ощущение, как будто на тебя бетонная стена упала, ты задыхаешься, воздуха не хватает, и от этого охватывает ужас.

На мне было плотное драповое пальто, которое смягчило удар. Помню, как кто-то меня пытался поднять. Кажется, я отключилась на какое-то время. Я встала, как-то отдышалась, все болело, а происходящее вокруг выглядело как кино без звука. В ушах звенит, все вокруг ходят… С тех пор правое ухо у меня перестало слышать.

До сих пор я не могу забыть мужчину, который лежал недалеко от меня – всего в нескольких метрах. В состоянии шока он не чувствовал боли, у него оторвало обе руки, а когда он попытался поднять ногу, то половина ноги просто болталась в воздухе. Этот его спокойный, ничего не понимающий взгляд…

У женщины вообще не было полтуловища… Страшное, ужасное зрелище… До сих пор не верится, что это произошло в реальности, вспоминаешь как какой-то кошмарный сон.

Когда я смогла встать, то мне захотелось побыстрее уйти – сработал рефлекс, и я пошла куда-то, ничего не понимая. А потом остановилась и решила вернуться. В такие моменты ты не понимаешь, что делаешь. Когда я уходила, то увидела парня, который стоял с маленькой камерой прям напротив ворот и снимал происходящее. У меня промелькнула мысль, как оперативно журналисты приехали. Только потом я поняла, что это был не журналист, скорее всего, это был их человек…

Я вернулась на место взрыва и увидела лежащие на земле фрагменты тел. Помню, как все летало: крыша, куски металла, кирпичи.

Потом приехали полиция и скорая помощь. Меня тоже отвели к скорой помощи, руки практически не двигались… Но когда в больнице я увидела сколько там тех, кому на самом деле нужна помощь, я решила уйти. Моя мама работала тогда в тубдиспансере и там мы сделали снимок лопатки. Дальше я лечилась самостоятельно.

Я бы попала в эпицентр взрыва, если бы по дороге на рынок не зашла в детский магазин. У меня тогда дети были маленькие и я решила посмотреть, что есть новенького в этом магазине.

Того мужчину рядом со мной разорвало на части, а я легко отделалась, хотя была всего в двух-трех метрах от него. Хорошо еще, что я сообразила повернуться (в Душанбе я научилась правильно вести себя при взрывах), а если бы не отвернулась, то осколок попал бы в грудь и все бы раздробил, а так досталось только лопатке, которая разлетелась на осколки, как звезда.

Я очень долго потом не могла ходить на этот базар. Прошло время, и я попыталась пойти на рынок, но выскочила оттуда, не смогла находиться там. Потом через какое-то время опять пошла. Старалась пройти очень быстро, чуть ли не закрывала глаза. Охватывал ужас от мысли, что это повторится снова. И любое скопление людей также вызывало это ощущение.

Психолог Олег Кисиев тогда предложил помощь всем, кто там пострадал. Конечно, психолог немного помог, но это трудно, невозможно забыть. Естественно, как-то пытаешься себя утешить, но из памяти уже не сотрешь это.

Несомненно, дети очень помогают справиться с унынием. Ты все время думаешь о том, чтобы у них все было хорошо, чтобы они были здоровы, сыты, одеты.

У меня Анна (старшая дочь) тоже попала в теракт (речь идет о взрыве вблизи Центрального рынка 9 сентября 2010 года – ред.). Анна пошла за учебником в книжный магазин, который находится рядом с рынком.

В школе дочери сказали, что если она придет без учебника, то ей поставят двойку, и вот она решила сама его купить. Когда Анна проходила там, то взрывной волной ее ударило об машину. Она как-то приехала домой, прошла в комнату и легла. Я зашла к ней и спросила: "Анна, почему ты лежишь?". Она повернулась ко мне, и тогда я увидела, что лицо у нее разбито, одежда разорвана. У меня началась истерика.

Анна все рассказала, я уже слышала о том, что произошло, но была спокойна за нее, так как думала, что она в школе. В тот день я не смогла ее отвезти в больницу, потому что она боялась выходить из дома. Анну тошнило, я боялась, что у нее сотрясение мозга. Так и оказалось, плюс обнаружили трещину на голове… Лечились в травматологии в детской больнице.

В такие моменты у меня сложные отношения с Богом. Ты не можешь понять, почему такое происходит, за что эти люди пострадали, а с другой стороны думаешь про чудо, благодаря которому спаслись другие люди. В Бога, я, конечно, верю, но в таких случаях внутри как-то раздваиваешься.

Нельзя забывать эти трагедии. Об этом нужно всегда помнить. Как можно забыть Беслан? Мы живем в этом. И любой может с этим столкнуться. У меня только один вопрос: когда люди станут добрее?