– В республике вот уже более двух месяцев нет полноценного правительства, его члены носят приставку и.о., но и она уже несколько дней неактуальна, так как конституционный закон о правительстве отводит два месяца на формирование нового кабинета министров. Все правильно?
– Когда мы говорим о законности или незаконности чего-либо, мы, в первую очередь, должны апеллировать к Конституции. Отношения всех ветвей власти регулируются, прежде всего, Основным законом. Этот документ нам говорит, что президент предлагает (кандидатуру премьера – прим.ред.), а парламент дает согласие или отклоняет. Президент кандидатуру председателя правительства предложил. Парламент не то, что не дал своего согласия, он сам по себе не работает и не рассматривает предложение президента.
Когда все ветви власти выполняют нормы Конституции, мы обращаемся уже к конституционному закону, который показывает, как это все должно работать. Но исходя из того, что парламент не собирается на сессии и не рассматривает представление о премьер-министре – без разницы, согласятся депутаты с кандидатурой или нет – нормы Конституции, по которым сегодня правительство выполняет свои обязанности, нисколько не нарушены.
Если нарушены какие-то нормы конституционного закона (о правительстве), то это не потому, что исполнительная власть не выполнила свои обязательства, а потому что парламент не исполняет ни конституционные нормы, ни Конституцию, ни регламент законодательного органа.
Есть указ президента, где четко отражено, что правительство исполняет свои обязанности, в том числе и.о. главы Кабмина, до формирования нового состава.
– Когда в Южной Осетии происходят некие кризисы, они зачастую обнажают множество противоречий между Конституцией и законами. И Вы сами говорили о том, что Конституцию, вместо того, чтобы постоянно перекраивать, пора менять и принимать новую.
– Совершенно верно, я и сейчас так думаю. Я считаю, что столько поправок в Конституции быть не может. Поэтому ее надо пересматривать и сделать так, чтобы вопросов и противоречий больше не возникало. В этом есть необходимость.
К примеру, я считаю абсолютно правильными изменениями, которые внесли в Конституцию России. Они нам тоже нужны. В том числе, и по назначению тех же министров.
В нашем законе о правительстве прописано, что министры не должны отчитываться перед парламентом. С самого первого дня (на должности президента – прим.ред.) я предлагал сделать так, чтобы депутаты могли приглашать любого чиновника, и он отчитывался о проделанной работе. К сожалению, необходимых поправок в закон о правительстве пока никто так и не внес.
Закон – это живой организм. И на самом деле назрела необходимость обратить внимание на нашу Конституцию, проработать этот вопрос юристам и представить Основной закон в новой редакции.
Внимание к законам должно быть постоянным.
– Та же Конституция позволяет Вам самостоятельно назначить премьер-министра в случае, если парламент трижды отклонит его кандидатуру. Но, учитывая, что, как Вы сами сказали, парламент фактически не работает, этим правом Вы также не можете воспользоваться.
– Естественно. Представление президента о премьер-министре не рассмотрено, и нам ни один закон не объясняет, считать это отказом или согласием. Соответственно, мы не можем направить в парламент второе или третье представление. Президент имеет право сам утвердить главу правительства только после соблюдения ряда процедур без одобрения парламента. Но если парламент бездействует, и нет кворума, чтобы собрать сессию, то, как считать тот факт, что в сроки, отведенные для рассмотрения этого предложения, решения парламента нет. Это нигде не определено.
Если, допустим, я издам указ о назначении главы правительства, то какую он будет иметь юридическую силу? И если он будет неправильным, какой орган это будет определять? Мы знаем, что такие вопросы относятся к компетенции Конституционного суда. И я направил в парламент предложение о создании Конституционного суда, он нам необходим. Я предложил все, что может помочь нам выйти из этой непонятной ситуации. Встречных предложений нет. То, что они называют предложением, называется требованием. Но оно звучит, как шантаж. В Конституции слов "шантаж" или "требование" нет, она призывает к выполнению прямых функциональных обязанностей. Она определяет, что, если возникают споры, мы их должны решить путем соответствующих согласительных процедур, которые нас выведут из этой ситуации. Это предложение я тоже сделал.
Но суть не в этом, а в том, насколько законны и конституционны действия тех депутатов, которые срывают заседание президиумов, комитетов и сессии. Если ты пришел в свой кабинет и сидишь там, это не считается работой. У каждой работы должен быть продукт. В данном случае, это принятие законов. Мы этого продукта не видим, значит, нет и работы.
– Все понимают, что вечно так продолжаться не может. Каким Вы видите выход из ситуации, если депутаты так и не откажутся от своей позиции?
– Это их требование (отставка генпрокурора) никакого отношения к исполнению закона не имеет. Чтобы выйти из этой ситуации, надо депутатам взять Конституцию и прочитать, что такое парламент, и чем он должен заниматься. Они должны понимать свою ответственность перед республикой и ее народом. Как только они вернутся к исполнению своих конституционных обязательств, такой ситуации уже не будет.
Я, со своей стороны, готов встречаться, обсуждать, разговаривать. Но некоторые свои личные интересы ставят выше норм Конституции, а это недопустимая роскошь для любого государственного деятеля.
В данном случае я никакой политической борьбы здесь не вижу. Речь идет о личных амбициях. Нет требований по изменению политического курса, улучшению жизни людей. Есть требование, которое ни в какие законодательные рамки не лезет.
Требуют справедливого наказания. Но скажите, разве президент этого не требует? Они говорят, это преступление. Но разве президент утверждает обратное? Они говорят наказать преступников. Президент требует не наказания, а освобождения? Требуют отставки генерального прокурора. Это шантаж, а на это президент не пойдет. Это очевидно. Значит, они умышленно идут на конфликт между законодательной и исполнительной ветвями власти. Зачем это надо?
– Как Вы прокомментируете заявление генпрокурора о том, что он сложит полномочия при условии, что ряд депутатов откажется от депутатской неприкосновенности? Как-то это напоминает некий торг, а не позицию главы надзорного ведомства.
– Каждый из нас является личностью, у которого есть собственное мнение, видение той или иной ситуации. Думаю, что генеральный прокурор этим хотел показать, что есть вопросы к некоторым депутатам, показать, что он готов уйти в отставку, но депутаты тоже должны ответить за совершенные ими действия. В принципе, я не считаю, что это предложение обязательно к исполнению, как самим прокурором, так и депутатами.
– Несет ли сам генеральный прокурор ответственность за смерть Инала Джабиева, как руководитель надзорного ведомства, которое расследовало преступление, по которому его задержали – покушение на главу МВД?
– Этот вопрос в парламенте тоже поднимали. В чем смысл надзора? Надзор за исполнением законов. То есть, если нарушается закон, то именно в виде надзора принимаются меры к тем, кто это сделал. Надзор – это не значит, что во время оперативных мероприятий, которые проводит милиция, прокурор должен там быть и наблюдать за допросом и прочее. Но это значит, что если сотрудник милиции нарушил закон, то в порядке надзора со стороны прокуратуры, он должен понести наказание. В случае с трагедией Инала Джабиева имело место именно нарушение следственных процедур сотрудниками милиции, что привело к гибели человека. И в порядке надзора возбуждено уголовное дело по факту убийства этого человека.
– Как продвигается расследование по делу Инала Джабиева? И что со следствием по делу о покушении на министра внутренних дел?
– Есть информация, что в течение этой недели все экспертизы, которые позволят передать дело в суд, будут завершены. Очень на это надеюсь. Я понимаю позицию родителей, нашего общества, которые говорят, что прошло уже много времени и результатов нет. Но всем ведь не объяснишь тех процедур, которые необходимо провести, чтобы дело передать в судебные органы. Там действительно очень много времени занимает экспертиза, которая была очень разнонаправленной.
Чтобы ни у кого не вызывала сомнений правдивость результатов, мы обратились за помощью к судмедэкспертам Минобороны РФ, чья компетентность и беспристрастность вне всяких сомнений. У нас будет полная картина происшедшего. Думаю, что в самое ближайшее время все процедуры будут завершены, и дело передадут в суд.
– Будет ли сокращен или расширен круг подозреваемых?
– На данный момент следствие работает с задержанными сотрудниками МВД. Вызывает непонимание тот факт, что подозреваемые по делу отказались от полиграфа. Лично мне это непонятно. Хотя, когда я разговаривал с родственниками, они говорили, что ребята могут разнервничаться и полиграф может показать другие результаты. Но мы понимаем, что полиграф вряд ли обманешь. Во многих странах мира заключение полиграфа считается доказательством вины или невиновности.
В любом случае, все резонансные дела – покушение на главу МВД, убийство Джабиева, избиение Герсана Кулумбегова и Николая Цховребова и дело по факту обнаружения трупов в Цхинвальском районе – будут доведены до логического завершения. Следственные мероприятия продолжаются.
– Государство готово перераспределить бюджетные ассигнования и направить более 60 миллионов рублей на мероприятия по предотвращению распространения COVID-19. Но сделать это можно только если парламент соберется и примет законодательные изменения. Консенсус с депутатами по этому вопросу возможен?
– Я уверен, что депутаты парламента являются патриотами своей родины. И даже те, которые заявляли о том, что не выйдут на работу, они с оружием в руках защищали народ, который сегодня также нуждается в защите. Уверен, что они не смогут не принять поправки в бюджет. У всех нас болеют сегодня родственники, соседи, друзья, поэтому я ни в коем разе не допускаю такого развития событий, что депутаты не пришли и не проголосовали. Я даже думать о таком не хочу. Я бы очень хотел этого не увидеть.
Анализируя заявления депутатов, я думаю, что они соберутся и примут поправки. Это беда, которая встала не только перед президентом, это наша общая беда. Хотя один из депутатов уже заявил, что они ни в коем случае не выйдут.
Если так получится, что депутаты не примут изменения в бюджет, мы в любом случае найдем выход из положения, как ранее нашли выход, для того, чтобы работники Лесхоза и Госархива получали зарплату. Так или иначе, деньги на лекарства и необходимое оборудование дойдут до адресата.
Но я еще раз повторяю, не сомневаюсь в том, что нас эта проблема объединяет, и мы никаких козней друг другу строить не будем.
– Весной в республике ввели ограничения против коронавируса, благодаря которым Южная Осетия избежала первой волны пандемии, которая накрыла практически все страны мира. При этом ввели их, когда здесь не было ни одного заразившегося. Сегодня в Южной Осетии уже более тысячи заболевших, есть погибшие, но власти долгое время не предпринимали каких-то активных шагов - оперштаб собрался только в начале ноября. С чем связана такая разница в подходах?
– Я слышал много разговоров о том, что когда вируса не было, дорога была закрыта, а когда он появился, дорога открылась. Но это неправильная интерпретация ситуации. Как раз дорога была закрыта, и поэтому вируса у нас не было. Результат налицо. Все случаи заболевания коронавирусом мы ловили на въезде. Мы сохранили людей за эти восемь месяцев. Сейчас говорить об ограничениях, массово снова все закрывать нет смысла. Вирус он уже везде, мы всех домой не загоним. Какие бы мы сейчас ограничения не вводили, вирус уже распространяется, его не поймаешь.
Поэтому самая главная задача – сосредоточить все силы и возможности, чтобы пройти это испытание с минимальными потерями.
Когда говорят, что у нас было восемь месяцев на подготовку, у меня вопрос: на подготовку к чему? Когда во всем мире не знали, с чем столкнулись, как лечить, какие лекарства нужны. Протоколы лечения постоянно менялись, потому что ни одно государство в мире не было к этому готово. Но подготовка шла. В первую очередь в плане взаимодействия с Российской Федерацией. Один из результатов этой подготовки – военный полевой госпиталь, который сегодня развернут в Цхинвале. До того, как мы открыли границу, у нас уже был разговор с администрацией президента РФ, Минобороны РФ, чтобы в случае ухудшения ситуации к нам оперативно направили госпиталь. Это было самое оперативное реагирование.
Правительство РФ решает вопрос и об оказании дополнительной помощи.
– Как Вы оцениваете работу Минздрава и других органов власти по подготовке ко второй вспышке коронавируса? Больницы переполнены, налицо явные проблемы с медикаментами, не хватает медиков, оборудования, правильно подготовленных "красных зон". Не пора ли уже с кого-то жестко за все это спросить?
– Нет ни одного ведомства, работу которого можно назвать идеальной. В данном случае недостатки в работе Минздрава были. Там работают люди, наши граждане. Тяжело говорить и требовать что-то от руководства того же РММЦ, когда тебе объясняют, что люди ушли на "больничные" и не хотят выходить, потому что бояться заразиться. Многие "бьют" меня за мои слова и еще долго будут это делать, но если солдат убегает с поля боя, я считаю его дезертиром. Если с этого поля боя уходит врач, мне его надо похвалить? Для меня он такой же дезертир, как тот же солдат. Это такая же война. И я преклоняю колени перед теми врачами, которые практически жили в этих "красных зонах", там же заразились. Разве они не герои? Как мне сравнить с ними тех, кто в одночасье перестали быть медиками?
В целом, на самом деле, были проблемы и организационного характера, проблемы с медикаментами. Но это не потому, что Минздрав имел возможности и ничего не сделал. Кроме коронавируса, у нас есть люди с хроническими заболеваниями, онкобольные, которым государство должно поставлять лекарства. Никто ведь не ожидал, что будет такая ситуация, и в бюджете, который планировался еще до пандемии, надо предусмотреть больше денег на здравоохранение. Сегодня мы использовали экономию за счет неиспользованных командировочных расходов, других пунктов бюджета и сразу направляем средства Минздраву. Почти 50 миллионов мы вытащили из Инвестиционной программы. И тут я хочу поблагодарить наших российских коллег за понимание.
– Ваша супруга - одна из тех, кто решил протянуть руку помощи нашим медикам. Как Вы отнеслись к такому ее шагу? Ваша оценка волонтерских инициатив?
– Конечно, я благодарен своей супруге, как и всем волонтерам, которые пошли помогать в "красной зоне". Это люди с высокой человеческой ответственностью, патриотичные. Решение моей супруги мне тоже придает сил, как президенту и как гражданину.
Те люди, которые там работают, действительно, герои. И их имена должны знать.
– Грузы в республику по-прежнему идут с трудностями и задержками. Как обстоят дела с таможенным оформлением товаров для Южной Осетии из России? Есть ли возможность вернуться к их упрощенному декларированию, или предпринимателям придется работать по действующим таможенным правилам ЕАЭС?
– Есть требования, которые прописаны в Таможенном кодексе, мы не имеем права их не выполнять, и от этого мы никуда не денемся. С другой стороны, посмотрите, что происходит. Предприниматели говорили, что цены на продукты подскочили потому, что дорога была закрыта, и перевозчики загнули цены. Но дорога открылась, а цены все не снижаются. Нельзя строить свое благосостояние на проблемах людей. Государство не может повлиять на цены, у нас везде рыночная экономика. Государство может регулировать цены только на продукцию госпредприятий. Все остальное – это затраты и совесть самих предпринимателей.
Что касается дальнейших шагов, которые позволят эту ситуацию улучшить, идет определенная работа, и мы будем делать все, чтобы минимизировать проблемы. С другой стороны, у России тоже есть обязательства перед Евразийским союзом, и мы не можем стать камнем преткновения между РФ и другими членами организации. Надо найти золотую середину, которая позволит без серьезных накладок перевозить грузы. Думаю, что и в этом вопросе мы скоро дойдем до логического завершения.