Ян Габараев
Впервые на родине почувствовал себя приезжим, неместным.
Село Карзман, на западе Южной Осетии, разделено на две части: Верхний и Нижний. В последнем, по информации 2015 года, уже никто не живет.
В Верхнем Карзмане стабильно проживает около 120 человек, но в дачный сезон население может увеличиваться вдвое. Туда, в составе внушительной делегации журналистов, мы отправились в пресс-тур.
Здесь на осетинском не разговаривают в принципе и русский язык понимают от случая к случаю. Поэтому непросто вести какую-либо подробную беседу с местными, но очень просто примерить на себя "шкуру" иностранца и осознать скрытый потенциал собственной интуиции и магию невербального общения.
Не такой, как все
Поездка в Карзман принесла тот последний нестандартный кусок в однородный пазл географии Южной Осетии.
Десятки километров бездорожья, резкие подъемы и спуски, а ближе к месту назначения дорога устремляется вниз, и все село на гладкой равнине растекается перед глазами, как на ладони.
Подъезжаем к селу по разбитой трассе, разрезающей побитый стихией дубовый лес: покореженные иссохшие многолетние деревья соединяются в небе облысевшими кронами, словно придерживая друг друга от решающего падения. С обеих сторон нас провожают безжизненные древние скалы, усыпанные островками талого снега.
В Карзмане отсутствует какая-либо сельская инфраструктура, кроме амбулатории с экстренным набором самых необходимых препаратов: обезболивающие, жаропонижающее, лекарства для гипертоников.
Впрочем, если у местного жителя вдруг разболелась голова, то на пути к медпункту он может обнаружить неожиданный терапевтический эффект холодного горного воздуха.
Зеленые ежи в волшебном лесу
По ту сторону деревянной переправы через кристально чистый поток реки Квирила, разделяющей село, уходит тропинка в лес.
Мост предательски скрипит под ногами: древние доски кое-где проломились, вместо поручней - моток ржавой проволоки.
На самом верху истоптанная дорога расходится. Поворачивая налево, попадаешь на сюрреалистический остров нетронутой зимой жизни: здесь под вечнозеленым покровом на прелом ковре павшей листвы рассыпаны сотни мелких изумрудов.
Фиалки - подсказывает ботаническое невежество. Цикламены - категорично определяет ботанический справочник.
Картина занимательная и по-весеннему живая: среди россыпи цветов лежат небольшие камни, покрытые толстым слоем мха. Издалека они напоминают зеленых ежей.
В лесу дышится необычайно легко, будто твои легкие становятся единым органом с большим природным организмом. Аромат ранней весны оживляет изнутри и вокруг, приносит нетерпеливое предвкушение праздника живой природы.
Идем направо
На выходе из леса встречаемся с местной семьей - мать и дочь спешат домой, заметив нас, приветливым тоном произносят что-то на грузинском.
По уже изведанному маршруту семья направляется вглубь села, мать периодически оглядывается - проверяет, чтобы мы не отстали.
Женщина приоткрывает калитку и запускает нас внутрь, закрывая за собой дверь.
Ирма живет в Карзмане с дочерью и мужем, а своих троих сыновей она не видела уже месяц. В прошлом месяце из-за вспышки свиного гриппа в Грузии граница между государствами была закрыта. Селяне, которые привыкли жить "на два дома", не могут ни заехать, ни выехать.
У каждого местного жителя есть жилье в ближайших грузинских селах - в том же Переви, куда дети ходят в школу. Такой образ жизни имеет свои преимущества. Грузинская пенсия, которую получают некоторые жители Верхнего Карзмана, примерно такая же, как и осетинская - на которую они тоже имеют право.
Минимальная пенсия здесь около 2900 рублей, в сумме с грузинской выходит вдвое больше.
Супруг Ирмы, Леван Бахтуридзе, к тому времени заходит в дом. В его поведении читаются как и рефлективная лояльность долгу гостеприимства, так и легкое недоумение незваным визитом.
Пока Ирма переключает телевизор с одного грузинского телеканала на другой, Леван рассказывает, что в течение последнего месяца, не имея возможности выехать в сопредельное государство за покупками, семья живет за счет запасов продовольствия и гуманитарной помощи из Цхинвала.
"Арс" - это медведь
Из-за приоткрытой калитки семьи Бахтуридзе мы замечаем старика, который до этого несколько часов терпеливо, на складном русском, отвечал на вопросы журналистов, чем заметно упростил всем работу. Увидев нас, он машет рукой и зовет домой.
Зураб Сохадзе живет в Верхнем Карзмане с рождения, воспитал троих сыновей. Один проживает в Кутаиси, второй переехал на заработки в Москву, третий - эпилептик, живет здесь, с отцом.
Отец семейства забегает в дом, держась за опухший подбородок: у него пятый день болит зуб, анальгетики из амбулатории не помогают, а ездить в Цхинвал к стоматологу он не решается.
"У меня слабое сердце, я не выдержу такую длинную дорогу", - объясняет он.
Сыну Зураба, Геле, по болезни требуются противосудорожные препараты.
"В последний раз в Цхинвале был в прошлом году, получал бесплатные лекарства для сына", - рассказывает Зураб.
Гела с широкой улыбкой стоит поодаль, внимательно следит за отцом, вслушивается в каждое слово.
"У меня проблема - я склеротик. А так, в молодости, я и на осетинском, и на русском говорил бегло. Вот, например, "арс" - это медведь. А "хур", - энергично тыкая пальцем в небо, говорит Зураб, - "это солнце".
Гела скрестил руки и одобрительно кивает, на его лице читается неподдельная гордость за отца. Зураб тем временем, основательно разворошив воспоминания далекого прошлого, громко выдал на ортодоксальном южном акценте осетинского один из расхожих застольных пассажей.
Трижды, по обычаю, пригласив к себе домой, Зураб в конце нашей беседы заявляет:
"Я всегда любил и буду любить осетин. Даже если бы в те сложные времена ко мне пришел осетин с оружием, я бы ему не ответил тем же. Потому что я бы никогда не него с оружием не пошел, и я знаю,что и он бы этого не сделал, если бы не война. Соседям нужно жить в мире".
Посерьезневший Гела уверенно подытоживает: "Да", - и кивает.
У меня сложилось отчетливое ощущение, что местное население здесь пребывает в безвылазных сомнениях о своей идентичности. В первую очередь, территориальной. Атмосфера повального "сидения на чемоданах" - при минимальной интеграции в югоосетинское общество - намекает на то, что логическим концом этой истории должен стать выбор. Не родины, так гражданства.