Диана Козаева
Десять лет назад Рамаз Кокаев поклялся себе, что никогда в жизни больше не возьмет в руки оружие. Это было в день, когда, 26 августа 2008 года, через две недели после окончания войны, президент России Дмитрий Медведев объявил о признании независимости Южной Осетии.
"Когда люди услышали о признании нашей независимости, все вышли на площадь, начали стрелять. Я тогда положил автомат и поклялся больше его не брать в руки", — говорит Рамаз.
Страх тишины
Он вспоминает тишину, которая предшествовала началу массированного обстрела Цхинвала в ночь на восьмое августа. В тот вечер он и еще несколько десятков ребят собрались в здании одного из детских садов в центре города. Рамаз говорит, что никогда в жизни не забудет ту тишину.
"Было так тихо, что у меня до сих пор страх от такой тишины", — признается молодой человек.
Ближе к вечеру в импровизированный штаб приехал тогдашний президент Южной Осетии Эдуард Кокойты, который сообщил ребятам, что только что по телевизору выступал президент Грузии Михаил Саакашвили и пообещал, что войны не будет.
"Через час произошел первый взрыв, Я помню этот звук — свист и взрыв — словно в вакууме. Это была первая мина. Затем началась работа установок "Град". Словно кто-то знал, что мы находимся в этом детском садике и начал его бомбить", — вспоминает Рамаз.
"Эффект змеи" по-грузински
Ребята выбрались из садика и побежали в подвал, располагающийся рядом с республиканской библиотекой, где пробыли почти до шести утра. Большинство из собравшихся в подвале были добровольцами, и, по словам Рамаза, те, кто был постарше, сказали, что "надо остановить грузин".
"Нас отправили в Тбет. Когда мы увидели столько идущей по направлению в город техники, мой друг даже пошутил: "Где мы их хоронить-то будем?" Чтобы объяснить, сколько их примерно было — представьте, рассветает, а ты смотришь сверху и видишь эту дорожку, "эффект змеи" называется у военных. Так вот, я конца этой дорожки не видел, а видимость была, наверное, километров сорок", — рассказывает Рамаз.
В это время группу ребят начали обстреливать и этих несколько десятков человек, вооруженных только автоматами, быстро "разбросало" по всему району — кто-то побежал в центр города, другие — в сторону гостиницы "Алан". В ту сторону направился и Рамаз.
"Чувство было такое труднообъяснимое — ты бежишь, вокруг все взрывается. Я даже засмеялся, подумал: "Может, мы в фильме каком-то снимаемся". Когда мы сверху смотрели на город, он был весь в дыму. И самое приятное во всем этом, что все те, кого я встречал, не говорили о том, что началась война, а все душой болели за Цхинвал и повторяли только: "что они сделали с нашим городом", — вспоминает он.
Дальше была уже не наша война
Друг Рамаза был ранен — осколок снаряда попал ему в ногу и оторвал на лодыжке кусок мяса. Его перевязали. Потом около двух часов ребята пробыли в подвале гостиницы. Рамаз говорит, что ему до сих пор бывает неприятно спускаться в подвал, несмотря на столько лет, прошедших с войны. Дольше они не выдержали и через некоторое время вылезли в боковое окно. Друзья побежали в разные стороны.
"Когда я потом смотрел хроники, то подумал, что к тому времени мы оба уже давно должны были быть трупами", — рассказал Рамаз.
По дороге он встретил знакомого, имя которого не смог вспомнить, который сказал, что дом на улице Остаева, в котором жил Рамаз, рухнул. Там жили и его родители. В эту минуту Рамаз забыл обо всем — о войне, о взрывах, и побежал в сторону дома. На соседней улице — Островского — что-то взорвалось, в поисках убежища он забежал в открытые ворота одного из домов, хотел войти внутрь, но как будто внутренний голос сказал ему, что сейчас на этом месте произойдет еще один взрыв и повернул обратно.
В этот момент рядом упал снаряд, и ударной волной Рамаза отбросило назад. Он вскочил и побежал через огороды.
"Смотрю — сетка, и про себя думаю, надо ее перелезть. Бегу, бегу и смотрю — сетки нет, я повернулся, а она сзади. Я ее перепрыгнул и даже не заметил. Я прибежал домой, а корпус стоит целый, но никого нет. Я все облазил, никого не нашел и в этот момент упал перед домом на колени и заплакал, от чувства — у меня в руках оружие, а я потерял родных", — он с трудом вспоминает эти минуты.
Той ночью опять все затихло, российские самолеты разбомбили Дубовую рощу, где обосновались грузинские войска. На следующий день Рамаз отыскал родителей, посадил в машину и сопроводил их в Дзау, а сам вернулся в город — добирался пешком и на попутках.
К тому времени в Цхинвал уже вошла российская армия, бои шли на окраинах города.
"Дальше идти я уже не стал, потому что это уже не наша война была", — говорит он.
Война сплотила всех
Рамаз говорит, что в те дни очень многие ребята показали себя настоящими героями. Совсем еще молодые — Ахсар Бежанов, Аслан Лолаев, Алан Харебов.
"Видел тогда Анатолия Ильича (президент Южной Осетии Анатолий Бибилов — ред.), в моих глазах он вел себя героически. Парни из ОСОМ КГБ, СОБР, ОМОН — все эти структуры сплотились, они действительно сделали все, что могли и не могли", — сказал он.
Долгое время после войны он лечился — врачи сказали внутренняя растяжка легкого от ударной волны.
За участие в боевых действиях Рамаза в 2009 году наградили медалью "Защитник Отечества".
Мечта
С тех пор прошло десять лет. Рамаз говорит, что все это время радуется каждому дню. Часто заходит в городской парк, который ребята своими руками убирали после войны, наблюдает, как там резвятся дети.
"Это самый счастливый момент, порой даже плакать хочется. Я обожаю детей, и пусть они всегда видят над собой мирное небо", — говорит он с теплотой в голосе.
У Рамаза есть мечта — открыть в Цхинвале джазовый ресторан. Он даже знает, как он будет выглядеть.
"Уютное помещение со старинными диванчиками 30-х годов, в таком же стиле барная стойка и чтобы там играла только джазовая музыка, а люди приходили и вспоминали, и говорили только хорошее. Чтобы там царила любовь", — говорит он.
Рамаз надеется, что в скором времени его мечта станет реальностью.
Еще ему полюбилось читать стихи, "чего раньше делать не любил". Иногда записывает видео и выкладывает в сеть. Раньше и сам писал стихи. Говорит, что сейчас уже не тянет, но уверен, что когда-нибудь снова возьмется за перо.