Песни Цоя на магнитофоне "Электроника"
Посвящается моему брату Батразу
Помню далекое счастье, когда нам со старшим братом купили первый магнитофон — это была советская "Электроника" и мы в безумной эйфории не могли ему нарадоваться и наслушаться. В тот первый день мой брат, чтобы проверить мощность "Электроники" поставил его на подоконник, раскрыл окно на восьмом этаже квартиры, а меня отправил вниз, чтобы я с улицы послушала, как звучит музыка и слышно ли ее вообще. Я ничего не услышала, кроме гула улицы и радостных криков брата, но это не омрачило наше счастье. К магнитофону прилагались и первые кассеты — это были альбомы группы "Кино". Наш отец любил Цоя и мы с самой первой минуты безусловно и полностью разделили эту любовь.
Мне было семь лет и я мало понимала смысл текстов, но нечто прекрасное и магическое заставляло и мое сердце на них отзываться — так мне становился еще ближе отец, с которым мы любили вместе проводить время, лежа на диване каждый со своей книгой. А потом был фильм "Игла" и мы смотрели его, когда Цоя уже не было в живых и неотвратимость последней сцены с убийством действовала еще сильнее. Помню и холодный зимний день, когда отец купил на рынке календарь с фотографией Цоя, под которой была строчка из песни "Группа крови": "Я хотел бы остаться с тобой, просто остаться с тобой, но высокая в небе звезда зовет меня путь…". Этот календарь был с нами долгие годы, когда уже и папу позвала в путь высокая в небе звезда, а песни Цоя звучали и звучали, и чем старше я становилась, тем крепче и глубже любила их.
Дух Цоя на фотографиях Игоря Мухина
В 2009 году в галерее Photographer на Винзаводе в Москве я купила плакат большого формата с портретом Цоя — оказалось, что автор фотографии — Игорь Мухин, который с самого начала возникновения и развития новой музыкальной субкультуры, документировал ее. В 2010 году мне посчастливилось поступить в школу Родченко в мастерскую "Непосредственная фотография" Игоря Мухина и однажды он нам рассказал забавный случай. Как-то раз к нему обратились редактора из телевизионной передачи с участием магов и экстрасенсов с просьбой предоставить одну из фотографий Виктора Цоя, так как гости передачи собирались по фотографии вызвать дух Виктора Цоя. Кажется, Мухин сказал, что фотографии есть в интернете, но маги ответили, что нужен именно оригинальный отпечаток с пленки, так как цифровая копия не даст возможности совершить таинство. Чем все закончилось, неизвестно, но кажется, что дух Цоя можно вызывать и без этого — свидетельство тому долгожданный новый фильм Кирилла Серебренникова "Лето", в основе которого короткий отрезок из жизни музыканта, накануне вступления в ленинградский рок-клуб и начала отношений с будущей женой Марьяной.
Это нужно для вечности
Майк Васильевич, снимите очки!
Зачем?
Глаза не видно.
А зачем тебе мои глаза?
Для вечности.
В кинотеатре "Столичный" во Владикавказе шесть залов и за минуту до начала "Лета" я попала по ошибке в другой зал — там шла какая-то девичья комедия и было много зрителей с попкорном. Еще не осознавая свою ошибку, я порадовалась аншлагу на новой картине Серебренникова и села по билету на свое место, но диалоги трех дам о любовниках затянулись и я поняла, что зашла не туда. Я успела добежать до нужного зала — там было всего четыре человека, но без поп-корна и через несколько секунд начался фильм.
Где-то далеко остался летний Владикавказ, ненужные мысли и проблемы — на большом экране происходит таинство, поразительно красиво снятое, как и весь фильм в целом — в ленинградском рок-клубе идет концерт Майка Науменко. Зритель сразу погружается в советские 80-е — рок нужен, но идеологически выверенный, в зале находятся сотрудники милиции, которые теряются перед непонятными музыкантами и их поклонниками. Из рук супруги Майка отбирают плакат с незатейливо нарисованным сердечком, но делают это очень вежливо.
Вообще, борьба с режимом показана так, словно ее и не было — все сцены, которые можно отнести к этой теме заканчиваются табличкой в руках "скептика" (некий внутренний критик то ли музыкантов, то ли самого фильма) со словами "Этого не было". Например, сцена в электричке, где милиция избивает Панка из компании Майка, перерастающей в фантасмагорию в стиле хулиганств Сергея Соловьева, в которой советские граждане "поют" запрещенный рок. Эти сцены стали поводом для некоторых кинокритиков обвинить режиссера в том, что он не показал правды той советской действительности, но эта критика абсолютно ничем не обоснована, стоит хотя бы вспомнить еще одну из "сцен, которой не было", когда "лирический герой" (некий внутренний критик то ли музыкантов, то ли самого фильма) бьется головой о стену и говорит Майку: "ну о чем твои песни? О романтике и любви? Посмотри вокруг, ты ничего не видишь?"
Еще один важный герой фильма, помимо Майка, Виктора, Натальи и "скептика" — человек с кинокамерой, который снимает и концерт Майка и его жену и их посиделки в большой компании на берегу Финского залива — он настойчив в своем желании документировать все, что связано с жизнью музыканта и понимает, может быть единственный из всех, — это для вечности. Такими кадрами для вечности стали фотографии Игоря Мухина, на которых навсегда молодыми и счастливыми остались Виктор Цой, Майк Науменко, Борис Гребенщиков и другие.
Школьный роман
Как же это, друзья?
Человек смотрит на вишни в цвету
А на поясе длинный меч!
Мукаи Кёрай
В сцене у моря появляется Виктор Цой — роль музыканта играет корейский актер Тео Ю — нет даже повода и смысла думать, похож ли он на Цоя или нет, — да, похож и это было важно режиссеру, как и похож Рома Зверь на Майка, а Никита Ефремов на Бориса Гребенщикова. Происходит та самая магия кино и ты начинаешь его смотреть, как документальное — только в жизни свет так красиво преломляется сквозь сосны на морском берегу, только в жизни так одиноко стоит на берегу Цой и курит сигарету. И к нему подходит супруга Майка — Наталья (Ирина Старшенбаум) и протягивает стакан с вином. То, как они потянулись друг к другу, чувствуешь кожей — эти первые взгляды и скупые слова — очень тихо и одновременно явственно рождается взаимное чувство. Оно и станет главной смысловой линией фильма: на фоне зарождающейся любви между Виктором и Натальей начинается путь музыканта.
Майку хватило одного взгляда на беседу жены с Цоем, чтобы понять — они друг другу понравились, но он никак не проявляет свои чувства, он сумел отделить в личности Цоя — соперника и талантливого музыканта и внутренне мучаясь от ревности, не делает ничего, чтобы помешать Цою, а наоборот — поддерживает, дает советы, свои книги с переводами западных песен, способствует вступлению в рок-клуб, на первом концерте Цоя выходит с гитарой и играет соло, тем самым, сделав его успешным. А после концерта и вовсе "отдает" свою жену, попросив Виктора проводить ее до дома, так как сам собирается ночевать у Гребенщикова.
Наверно, справедливо мнение тех, кто посмотрев "Лето" сказал, что все ждали фильм про Цоя, а он оказался про Науменко. И да и нет. Да — через отношение к жене, музыке и Цою, мы больше узнаем о характере и душе Майка, чем о самом Цое (и здесь мне нужно, как и в фильме после некоторых сцен сделать перебивку с текстом "Этого не было"), да и в титрах указано, что многие диалоги и сцены — художественный вымысел, но почему бы не поразмышлять о героях, основываясь на этом художественном вымысле.
Нет — через самих Майка и Наталью мы тоже узнаем о Цое — он немногословный и скромный, вся душа и характер в текстах его песен и он пытается уйти, когда при вступлении в рок-клуб, его музыку хотят "для порядка" отнести к жанру шуточной. Так же твердо он отстаивает свою позицию, когда Майк советует ему "подправить" песню "Восьмиклассница", хотя в тот период мнение авторитетного Майка ему было очень важно.
Для Майка Цой покупает чашку с горячим кофе на три рубля, которые только что выручил, продав свою картину и вместе с Натальей несет ее через весь Ленинград ему на работу. Они идут пешком, обсуждают японскую поэзию, Цой цитирует Мукаи Кёрай и их взаимное чувство укрепляется.
А потом Наталья рассказывает Майку, что ей хочется "поцеловать Витю" — он продолжает сидеть с невозмутимым лицом и пластинкой в руках и только иронично отвечает, нужна ли ей для этого расписка. Такой диалог кажется странным, но только до момента, когда Наталья говорит Цою, что у них с Майком принято говорить правду. И во имя этой правды Наталья пытается справиться со своим чувством и больше не позволяет себе никаких бесед о японской поэзии, совместном с Цоем купании сына и пытается вернуть деревянное кольцо, которое сделал своими руками Виктор.
Я посадил дерево
Надо записать альбом, пока не поздно.
А почему может быть поздно?
Музыканту может помешать армия,
семья и дети,
алкоголизм
и отсутствие интереса к жизни.
Майк еще не знает, получится ли ему сохранить семью, но продолжает делать все, чтобы Цой развивался. Он просит Гребенщикова помочь с записью первого альбома, потому что боится, что может быть поздно. Сцена записи с альбомом прекрасна — после сомнений Цоя в том, что звук ужасен и так нельзя, Майк убеждает его несмотря на это продолжать и когда понял, что убедил и "успел все сделать" — тихо уходит, как человек, которому выпала определенная миссия и он ее до конца выполнил.
Фантастически прекрасна и последняя сцена — концерт Цоя уже в статусе группы "Кино". Зал переполнен и вот-вот начнется песня, но увидев Майка и Наталью, Цой делает знак музыкантам не начинать. Когда они вошли, Цой начал петь "Дерево" — трогательную, поэтичную и очень красивую песню, которую он посвятил, как мне кажется, Наталье (может быть этого и не было). Она слушает, глаза постепенно наполняются слезами и невыносимой любовью. Майк все понимает и уходит.