Олег Цаголов, главный редактор издательства "ИР"
Пожелтевшая светопись. Тайна горного ручья.
"Как-то давно, после двух лет срочной службы в 1-ом корпусе Московского округа ПВО, мне, молодому журналисту и лейтенанту запаса, республиканское книжное издательство предложило поучаствовать в конкурсе, объявленном ЦК ВЛКСМ на военную тематику.
Армейские будни свежи в памяти и по сей день, но тогда мне показалось, что в них недоставало героики, и я попросился в военкомате призвать меня на два месяца в саперный батальон, что квартировался тогда в военном городке "Спутник". Старый по моим тогдашним представлениям полковник по политчасти недопонял: "Откосить от армии хотите, младой чек?!" Когда наконец уразумел, долго тёр лысую голову: "Никогда такого не было и вдруг опять…" Но всё же меня призвали!
Первую взрывоопасную находку в районе одного из санаториев Нальчика я вёз в кузове армейского ГАЗ-66, чутко держа на весу невзорвавшиеся вовремя две ручные гранаты у заднего стекла водительской кабины. Когда меня затем спросил об этом старлей Саша Бондарев, мне трудно было найти ответ: "Скучно было бы в одиночку отправляться на тот свет." Бондарев промолчал, но с тех пор, по-моему, стал меня побаиваться…
А потом пошли находки по городам и весям, вплоть до подступов к вершине Эльбруса, где в прошлую войну шли ожесточённые бои с отборными альпийскими частями гитлеровцев. Но самая значительная пришлась на село Комсомольское Кировского района Северной Осетии. На его окраине, ближе к лесу, во время боёв у Эльхотовских ворот стояли миномётчики. Потом, наверное, отступили и оставили склад с сотнями минометных мин среднего калибра. А незадолго до нашего приезда прошёл сильный дождь и схрон размыло.
Весь световой день шли поиск и извлечение из горного ручья миномётных мин. А вечером, предприняв все возможные меры безопасности, мы их частями взорвали. Один из местных в оцеплении оказался чересчур любопытным и не захотел ложиться в подготовленную яму, оставшись стоять за деревом. И когда толстый раскаленный осколок смачно впился в дерево на уровне его голове, человек в момент испытал всю гамму прежде незнакомых чувств…
А потом в Дигоре экскаваторщик на "Беларуси" раскопал прямо на улице ФАБ-100 (фугасная авиационная бомба стокилограммовая). На следующий же день к месту прибыла команда сапёров из округа. Только им дозволялось работать с авиабомбами. Но слово "команда" оказалось явным преувеличением, когда вслед за ними подъехал из редакции газеты и я. Капитан и водитель-срочник успели расчистить действительно сверхопасный предмет, но не смогли бы вдвоём загрузить его в кузов знакомого мне уже ГАЗ-66. После долгих препирательств и рассказанной мной истории о моём славном недавнем прошлом капитан согласился нарушить инструкцию. Хотя, если честно, в случае неудачи он бы уже не смог понести никакого наказания.
Мы вывезли и с ужасающим грохотом взорвали бомбу за самой Дигорой, у обмельчавшей речки. "А город подумал…" Затем у меня на письменном редакционном столе долго еще лежал тяжеленный стальной осколок с цветами побежалости.
Повесть была написана в срок и честно, хотя художественность явно превалировала над документалистикой. Но недавно назначенный редактор, никогда не служивший в армии, сумел состряпать на рукопись рецензию, ничуть не уступающую ей в объеме. Одна его мысль мне запала прямо-таки в душу: сравнение повести с "Одним днём Ивана Денисовича". Словом, "зарубил" рукопись. С тех пор я и не люблю творчество Солженицина.
Директор издательства оказался добрым человеком и упросил меня за неделю переписать повесть. Всё-таки гонорар был для меня немалым: около тысячи рублей! Я смалодушничал и согласился. Но хотя я и поставил вместо своей фамилии литературный псевдоним, половина гонорара ушла затем на то, чтобы скупить в книжных магазинах остатки "Тайны горного ручья" и сжечь. Правда, недавно, перебирая архив, я нашел всё же один экземпляр и, перечитав повесть с высоты недавно приобретённого опыта главного редактора книжного издательства "Ир", пришёл к выводу, что я был излишне самокритичен. Истина, оказывается, познаётся в сравнении…"
Вадим Цаликов, кинорежиссер
"В 1984-ом у нас не было мобильных гаджетов, "инета» и "вацапа»… Мы служили не в областях, расположенных рядом с домом и поэтому письма в часть приходили раз в месяц… У нас практически не ловило Советское телевидение, но зато была четкая картинка из Кабула с протяжными афганскими мелодиями… У нас не было увольнительных, поскольку часть находилась в "глубокой" степи и до ближайшего военного городка было почти 200 км, но зато по субботам в клубе мы смотрели ч/б кино 2-ой прокатной категории, а в будние дни восхищались ракетными стрельбами и марш-бросками по 20 км. Слова "шведский стол", "кондиционер" в то время не употреблялись, но у нас была "колючка" — кипяченый настой, которым заполнялись солдатские фляжки и который хоть как-то утолял жажду при 40 градусной жаре и берег от ж/к инфекций… А еще у нас были "милые домашние насекомые" — скорпионы и фаланги и потрясающе красивые степные рассветы и закаты. Да, и служили мы два года… Зато по прошествии 34 лет мы по-прежнему переписываемся друг с другом, хоть и не так часто… Казань, Алма-Ата, Душанбе, Ташкент, Днепропетровск, Донецк, Оренбург, Альметьевк, Ижевск, Кувандык, Ростов на Дону, Новочеркасск, Чебоксары, Махачкала… С ПРАЗДНИКОМ! И как у нас говорили — "За тех, кто в сапогах!"
Фуад Кязымов, руководитель учебного центра, инструктор по пулевой стрельбе.
Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.
Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество, и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству.
Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Если же я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа.